Георгий вернулся в комнату, завернул безжизненного Севочку в плед, взвалил на спину. Рослик ещё сообразил сунуть в пакет вещи приятеля — свитер, куртку и ботинки. И словно опомнился, уже стоя в дверях.
— Как ты сядешь за руль? Ты же на ногах не стоишь!
— Я вызвал такси, — успокоил его Георгий. — Лучше помоги загрузить его в лифт.
На улице накрапывал дождь, но машина уже подъезжала к подъезду.
— У вас там что, труп? — спросил таксист.
— Труп, — подтвердил Георгий, укладывая Севочку на заднее сиденье. — Нам нужно на Мытнинскую набережную, это сразу напротив Петропавловки, я покажу.
Рослик сел рядом с Севой, придерживая его голову.
— Господи, Измайлов, как я устал от всего этого, если бы ты знал! Я уже твердо решил — хочу уехать отсюда. Найду себе какого-нибудь спокойного немца лет пятидесяти. А что? Буду там преподавать, у них наши специалисты ценятся. Разведу цветы… Зачем мне этот гнилой мертвый город? Тут нельзя жить, хорошо только сдохнуть!
Игорь стоял у въезда в арку — продрогший, с голой шеей, в безобразной вязаной шапке. Георгий подошел к нему, ощущая в груди какой-то клокочущий кипяток — ненависть и одновременно жгучее желание.
— Замерз?.. Ничего, сейчас согреешься. Познакомься, это Рослик… Ростислав Евгеньевич, мой давний и очень близкий друг. А это ещё один наш приятель… и пойдем.
Таксист помог внести Севочку в подъезд, где тело принял невозмутимый консьерж.
Оказавшись в квартире, Георгий сразу прошел в кухню, открыл бутылку коньяка, налил и выпил. Он действовал машинально, не зная, что сделает в следующую минуту.
— Я тоже хочу выпить, — заявил Рослик, отбирая у него бутылку. — И кофе. И нужно поесть.
— Конечно, детка, всё для тебя.
Распахнув холодильник, Георгий начал выкладывать на стол сыр, ветчину, помидоры.
— Да, нужно поесть… Это просто необходимо. Только подожди минуту…
Он взял Игоря, так и не снявшего своей шапки, за руку, и повел в хозяйственную уборную, где хранились чистящие средства и необходимый домашний инвентарь — гладильная доска, пылесосы, стиральная машина.
— Ну, что ты мне скажешь, малыш?
Мальчик смотрел на него испуганно и пристально, словно не узнавая.
— Давай, скажи, как ты скучал. Как ты меня любишь и хочешь.
Он отпрянул было, но Георгий обхватил руками его голову, прижался лбом к его лбу и зашептал:
— Какой ягненок, сейчас заблеет… Ну, обнимай глупого дядьку. Он же верит всем твоим сказкам.
Опрокидывая какие-то коробки и бутыли с моющими жидкостями, Георгий повалил его на пол на четвереньки.
— Ну, давай — бе-бе-бе… Ты овечка, я баран. Как тебе игра?
— Не надо, — выдохнул он.
— Смешно? И мне смешно.
Он не сопротивлялся, и Георгий сделал всё грубо и быстро. В последний момент сомкнул пальцы на его горле и успел подумать «сейчас убью его», и что вот так, наверное, умирают от инсульта.
Затем, постепенно приходя в себя, услышал, как Игорь судорожно кашляет под ним. Запоздало сообразил, что чуть не придушил мальчишку и сильно напугал.
— Жив?..
Тот торопился натянуть джинсы, отползая, громко клацая зубами.
— Ну, ничего. Извини.
Георгий встал, повернул кран и подставил голову под холодную воду. Это прояснило сознание, но не рассеяло туман, в котором спуталось происходящее.
Рослик в прихожей надевал пальто.
— Куда ты? — спросил Георгий.
— Какая тебе разница? Домой.
— Подожди. Пойдем, выпьем.
Рослик покривился.
— А потом? Спать вместе? Чтобы твой мальчик посмеялся надо мной, тебе этого хочется? Ему семнадцать лет, а мне двадцать девять, у меня вот такие вены на ногах и изуродованные пальцы! Нет уж, развлекайтесь без меня! Старую куклу надо выбросить, когда купили новую!
Игорь тоже вышел в прихожую, бледный как покойник.
— Я не буду над вами смеяться, — проговорил он, не сводя с Рослика глаз.
Тот резко обернулся.
— Только вот не надо меня жалеть, зайка моя! Пожалей себя, вернее будет!
— Ты можешь меня послушать? — с нажимом потребовал Георгий. — Я хочу, чтобы ты остался, и ты останешься. Я ничего подобного не имел в виду.
— Вот ему рассказывай, что ты имел в виду, — Рослик ткнул в Игоря пальцем. — А я тебя не первый год знаю!
В этот момент Севочка, вероятно, разбуженный шумом, появился в конце коридора, хватаясь за стены, раскачиваясь с угрожающей амплитудой. Увидев их, он негромко изумленно воскликнул:
— Твою мать, люди! А где я?
В ответ на это Игорь громко икнул, и Георгий Максимович вдруг почувствовал себя балаганщиком, которого взбунтовавшиеся куклы втягивают в хоровод своей жестокой буффонады. Икающий Пьеро, полуодетый Арлекин и разъяренная Коломбина сговорились повеселиться на его счет.
— Так! — возвысил он голос. — Никто никуда не уходит. Ты раздевайся, ты надень мой халат в ванной за дверью. А ты прекрати икать! Все — марш на кухню, я варю кофе.
Рослик не сразу, очень медленно, стащил пальто. Игорь пытался сдержать икоту — в кухне Георгий налил ему воды.
— Это тебя кто-то вспоминает, — пояснил Севочка, впопыхах или же с умыслом натянувший на себя неизвестно где добытый халат Нины Ивановны, цветастый, отделанный тесьмой. — Кстати, ты кто? И что мы тут делаем?
— Меряемся, у кого член длиннее, — зло прокомментировал Рослик.
— А если у кого-то самый маленький?
— Тот и будет дежурить по кухне, — попытался пошутить Георгий, но никто не улыбнулся.
Единственный трезвый из них, Игорь, видимо, решил исправить упущение, и налил себе сразу полстакана коньяка.
— Да, а почему мы не пьем? — спохватился Севочка.
— Пей, кто тебе не дает, — покривился Ростислав. — Здесь будут только рады. Может, трахнут тебя, наконец, красивые мужчины, а не Клочкевич с Кондрашовым, как всегда. — Затем он вдруг переключился на Игоря: — А ты что моргаешь, зайчик-одуванчик? Думаешь, кусок счастья урвал? Дядька богатый, не жадный, с горячей морковкой между ног? Только запомни мои слова, дорогуша! Сейчас он тебе сигаретки прикуривает, вино дает пить изо рта. А когда наиграется — подотрется тобой, бросит в унитаз и спустит воду. И тебе будет хуже, чем мне! Потому что я-то знал это с самого начала, а ты до сих пор думаешь, что в сказку попал.
— Ладно, — оборвал его Георгий. — Это всё чрезвычайно познавательно — послушать, каков я негодяй, но достаточно на сегодня. Ты всё ещё хочешь уехать? Тогда я вызову такси. И забери своего приятеля.
Рослик уставился на него розовыми глазами сиамской кошки.
— Нет уж, разбирайся тут сам. И такси не надо, сам поймаю. Где мой коньяк? Я хочу провозгласить тост за нашего гостеприимного хозяина.
— Я сказал — достаточно, — стряхнул гипноз Георгий.
Но того уже нельзя было остановить.
