Но их стол уже обступили какие-то люди с бокалами в руках.
— Дайте презентик посмотреть.
— Это у вас кто, конь? А у нас черепаха…
— Ну, будем здравы, бояре!.. И чтоб считать — не пересчитать.
— И чтоб калымить в Гондурасе, а не гондурасить на Калыме…
Георгий выпил, обменялся рукопожатиями с малознакомыми гостями и выбрался из-за стола, приняв довольно странное решение. Проходя мимо барной стойки, он поймал взгляд Сирожа, вспомнил Марьяну и мельком подумал — почему же этот жених её не проводил?..
Затем, минуя администраторов, он открыл дверь в служебные помещения и направился по коридору в ту сторону, откуда доносились звонкие голоса.
В небольшой комнате, приспособленной под гримерку, персонал устроил свой праздник. На бумажных тарелках таяли куски торта, в пластиковых стаканах кисло шампанское и окурки, на полу валялись обрывки цветных перьев и рваная упаковка от колготок. В воздухе плавал табачный угар и запах паленых волос.
При его появлении звонкий спор прервался. Девочки с начерненными веками, парни с голыми плечами оцепенели, словно челядь в замке Спящей царевны. Юноша, успевший уже снять дизайнерский наряд и переодеться в поношенные джинсы и тишотку, обернулся; его лицо горело румянцем. Георгий молча кивнул, тот сразу повесил на плечо сумку, которую держал в руках, и вышел следом за ним в коридор.
Они свернули на пожарную лестницу, спустились в цокольный этаж. Там, у служебных лифтов, Георгий проговорил:
— Меня зовут Георгий Максимович Измайлов. Я один из соучредителей вашего агентства.
— Я знаю, кто вы, — пробормотал тот, не поднимая глаз.
— Это даже любопытно. Зачем же ты тогда Александру Николаевичу нагрубил?
Тот стоял как двоечник у доски, повесив руки вдоль тела, наклонив голову, демонстрируя изящнейший изгиб высокой шеи.
— Я не грубил. Просто пошутил. Я не знал, что нельзя садиться за стол с гостями.
Подъехал лифт, и Георгий вошел, приглашая его за собой.
— Ну, допустим. А как получилось, что ты сначала вынес ножницы, а потом этот приз?
— Сказали, что резать ленточку будет женщина… и дали мне, потому что остальные ребята переодевались… А приз я сам попросил. Извините.
Лифт остановился, они вышли. Георгий поискал на стене выключатель и не нашел, осветил коридор зажигалкой.
— Поднимайся наверх. Осторожно, не споткнись… Теперь налево.
Они выбрались наружу, и блистающая прохладная ночь накрыла их звездным куполом. У мальчика вырвалось восклицание. Георгий спросил:
— Ну как?
— Зачётно, — кивнул он.
Темный брезент лежал, свернутый, у края крыши, а сквозь стеклянный витраж внизу видны были столы с закусками, ещё не разъехавшиеся гости и снующие вокруг официанты. Можно было даже разглядеть лица.
Георгий Максимович подошел к перилам.
— Иди сюда. Ты куришь?
Он взял сигарету.
— Сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
— Ну вот и скажи мне, как представитель нового поколения… Если здесь, наверху, открыть ночной клуб?..
— Только пьяные будут падать, — сказал он, то ли в насмешку, то ли серьёзно.
— Сделать стеклянный купол. Внизу, — Георгий ударил по кровле ногой, — дискотека. А здесь бар и чил-аут.
Юноша встал рядом, глядя на расцвеченную огнями живую карту города. Георгий не мог отвести глаз от его лица.
— Мне нравится. Похоже на елку в Новый год… Всё сверкает.
— Поэтому рентабельно делать ночной клуб, а не просто ресторан. Днем нет такого впечатления…
Крупные августовские звезды пульсировали в вышине, синий воздух дрожал. Под влиянием какого-то почти поэтического вдохновения, Георгий заговорил:
— Знаешь, трудно принять мысль, что в данную минуту мы видим вселенную, какой она была тысячи лет назад. И что наша планета — лишь микроскопический осколок реторты, взорвавшейся в руках какого-то неосторожного алхимика… Древние астрономы считали, что небесные тела, двигаясь в космосе по своим орбитам, издают прекрасный звон. Они называли это «музыкой сфер».
Мальчик слушал его, раскрыв глаза.
— Они полагали, что космической музыкой сопровождается всё происходящее на земле — смена времен года, цветение и созревание плодов, рождение и смерть. Что эти звуки постоянно воздействуют на нас, хотя мы не можем их слышать… Что числовая гармония пронизывает мировое пространство и человеческую душу… Вокруг этой идеи и надо разрабатывать рекламную философию. Звезды, «Альмагест», число как мера вещей.
— Можно ещё приглашать разных звезд, музыкантов там, — сказал мальчик неуверенно.
— Всё возможно, — Георгий кашлянул, избавился от окурка, затушив каблуком. — Стоит только задаться целью… Так что мы будем делать дальше, Игорь?
— Не знаю, — почти беззвучно ответил тот после паузы.
— Водки мы уже выпили, в баню ты отказался… Какие ещё варианты? Поедешь со мной?
Он отвернулся к перилам, и Георгий подумал, что напрасно затеял это. Бог знает, какая каша у них в голове в этом возрасте, и не вертится ли там очередная шутка про отклеившийся ус.
В кармане Георгия ожил телефон.
— …Где? Ребята потеряли… мы сворачиваемся… где ты? — сквозь хрип и свистящий гул звал его Марков, как Аэлита возлюбленного: «Где ты, где ты, сын неба?».
— Скажи, пусть Вадик встречает у входа. Я спускаюсь.
— …Откуда? …ждать тебя? …где ты, к лешему… не слышно ни рожна…
— Не надо, не ждите. Отдай охране мой презент.
Мальчик молчал, зябко потирая плечи. Георгий тоже ощутил упавший холод ночи, уже осенний.
— Ладно, забудь, — сказал он, направляясь к выходу. — Пошли, выведу тебя обратно.
— А вы хотите, чтобы я поехал? — пробормотал Игорь и поддел носком рулон брезента.
— Если ты сам этого хочешь.
Продолжая пинать брезент, он кивнул:
— Ну да. То есть, вроде того… То есть, без проблем.
В фойе Георгий Максимович взял у охранников коробку и передал мальчишке.
— Сам дарил, теперь неси. Тебе кого-нибудь нужно предупредить? С кем ты живешь? С родителями?
— Нет, с тёткой. Но её не нужно. Я всегда делаю то, что хочу, — заявил он и взглянул на Георгия с вызовом.
Водитель Вадик открыл перед ним заднюю дверь машины и тот зарделся как маков цвет, но покорно полез в салон.
Когда они вошли в квартиру, Георгий Максимович подбодрил:
— Всё, пути к отступлению отрезаны. Проходи. Разувайся, если хочешь, пол теплый.
Тот снял кроссовки и нерешительно вошел в гостиную, оглядываясь.
— Вы один здесь живете?
