Создатель Призраков

Во всяком случае, так предположил Флавен.

— А может, и нет, — усомнился Каффран, прикры­вая нос и рот краем своего плаща от ужасного запа­ха. — На них вражеские доспехи и символика. И кста­ти, это свежие трупы.

— Да как они вообще находят время собирать и складывать здесь убитых?! Там полномасштабный штурм в разгаре!

Каффран вполне разделял скептицизм Флавена. Но факты оставались фактами. В чем смысл?.. Какие на­мерения двигали теми, кто устроил здесь этот страш­ный склеп?

До Призраков донеслись выстрелы, лазерный залп откуда-то из-за хранилищ. Призраки отпрянули и сли­лись с тенями. Снова выстрелы, почти синхронный залп. «Не меньше ста винтовок, пожалуй?» — решил Каффран. Он приказал гвардейцам оставаться в укрытии, а сам вместе с Адаре двинулся вперед.

То, что они увидели за следующем бункером, по­вергло их в шок.

В центре комплекса оказалась квадратная пло­щадь, почти километр в ширину. Судя по маркировкам на ее поверхности, это была посадочная площадка для транспортных барж. В центре площадки стояла тысяча солдат Родичей, по сотне в ряду. Прямо перед ними лежала гора трупов, которую тракторы сгребали ков­шами и загружали на платформы грузовиков.

Каффран и Адаре наблюдали. Первая шеренга Ро­дичей сделала двадцать шагов вперед и развернулась к остальным. По сигналу стоявшего рядом офицера сле­дующая шеренга подняла оружие. Неровный залп. Сто­явшие перед строем солдаты упали. Бульдозеры убрали их тела, и только что отстрелявшаяся шеренга высту­пила вперед и заняла место своих мишеней. Сектанты развернулись в ожидании. Еще один приказ. Еще один залп.

Каффран не мог понять, что же больше всего вы­зывало у него отвращение — сам размах массового расстрела или та покорность, безропотность, с которой каждая шеренга уничтожала предыдущую и тут же за­нимала ее место.

— Какого феса они творят?! — выдохнул Адаре.

Каффран задумался на несколько мгновений, вспо­миная те части инструктажа, которые старался задви­нуть в памяти подальше. Те, в которых Ибрам Гаунт говорил о Шолене Скаре.

Память вернулась к нему из самых темных уголков разума, словно болотный газ, поднимающийся из тря­сины забытья. Внезапно перед его мысленным взором предстал комиссар Гаунт, его голос зазвучал в ушах. Аудитория могучего транспортного корабля «Настой­чивость». Гаунт в своей длинной шинели и форменной фуражке поднимается на кафедру под каменным бал­коном трибуны. Взгляд комиссара задерживается на позолоченном двуглавом орле, раскинувшем крылья на бархатном занавесе за его спиной. Гаунт снимает ши­нель и бросает на обитый черной кожей стул. Он оста­ется в парадном кителе, снимая фуражку лишь для то­го, чтобы поправить волосы. Собравшиеся гвардейцы вытягиваются по струнке.

Гаунт тогда говорил о мерзостях и об отвратитель­ных вещах, которые Каффран изо всех сил старался забыть.

— Шолен Скара — чудовище. Он боготворит смерть. Он верит в то, что это абсолютное выражение воли богов Хаоса. На Бальгауте, до нашей высадки, он создавал лагеря смерти. Там он уничтожил в ходе ри­туалов не меньше миллиарда жителей Бальгаута. Его методы были весьма изощренными и…

Каффран не мог заставить себя вспомнить, что даль­ше рассказывал Гаунт. Мерзостные названия приспеш­ников Хаоса, которыми командовал Шолен Скара, сим­волизм его преступлений. Но теперь Каффран понял, почему Ибрам Гаунт — защитник человеческой жизни и воин всеблагого Императора — так сильно ненавидел монстров, подобных Скаре.

— Его служение Хаосу заключается в убийстве. Ему сгодится любая смерть. Можно даже не сомневаться, что он уже перебил все лояльное Империуму население улья. Но также нет сомнений в том, что, если Скара почувствует близость поражения, он начнет системати­чески истреблять все живое на острове, включая сво­их собственных солдат. Массовое самоубийство во сла­ву Хаоса. Во имя богомерзости, которую они называют словом «Кхорн». — Гаунт закашлялся, словно его тош­нило от одного этого слова, и шепот отвращения про­катился по рядам Призраков. — И вот в этом залог на­шей победы. Мы можем победить, если убедим его в том, что он неизбежно проиграет. Тогда нам не понадо­бится убивать всех сектантов. Стоит Скаре решить, что он вот-вот потерпит поражение, он начнет истреблять своих собственных последователей в качестве последне­го гимна веры и решимости.

Мысли Каффрана вернулись в настоящее. Адаре тем временем что-то говорил.

— …фес, да там еще! Кафф, смотри!

Тысячи Родичей выходили на площадь, сменяя ше­ренги уже убитых солдат.

«Не убитых, а принесенных в жертву», — поправил себя Каффран. Это как жатва. Ему живо вспомнились копны стеблей кукурузы на полях Танит, которые скла­дывали механические молотилки.

Несмотря на тошноту, которая сотрясала все его нутро при каждом залпе, Каффран улыбался.

— Чего? — спросил его Адаре.

— Ничего…

— Так что будем делать? Каков план?

Каффран снова оскалился. Он вдруг осознал, что у

него все же был план. И он только что привел его в исполнение. Взорвав башню, он заставил Шолена Скару поверить в то, что в улей Оскрай прорвалась круп­ная группировка противника. Убедил его в том, что поражение близко.

В результате Скара отдал приказ Родичам уничто­жать самих себя. По сотне каждые тридцать секунд.

Каффран бессильно опустился на землю. Его изму­ченное тело сотрясалось ударами сердца. На бедре об­наружился лазерный ожог, которого Каффран даже не замечал.

— Ты чего ржешь?! — в недоумении спросил Адаре.

Каффран понял, что и вправду смеется.

— Вот наш план, — наконец сказал он. — Будем ждать.

Полуденный ветер разогнал черный смог над ульем Оскрай. Но даже ветер и дождь не могли вытравить из огромного комплекса запах смерти. Эскадроны транспортных кораблей с воем пролетали над головой, взрывая дождевые тучи пламенем двигателей.

Гаунт обнаружил Каффрана спящим среди не­скольких сотен других гвардейцев, расположившихся у подножия одной из башен. Молодой солдат вскочил и взял под козырек, как только осознал, кто его раз­ будил.

— Я хочу, чтобы ты пошел со мной, — сказал Гаунт.

Вдвоем они пересекли площадь перерабатывающе­го комплекса, миновали отделения Призраков, вольпонских и абберлойских гвардейцев, зачищающих зда­ния одно за другим. Кругом звучали команды и свист­ки. Имперские войска брали под свой контроль улей. Вереницы пленных с пустыми глазами потянулись прочь из города.

— Никогда не думал, что у тебя есть талант такти­ка, Каффран, — заговорил Гаунт.

— Должен признаться, сэр, я все придумал на ходу.

Гаунт остановился и с улыбкой посмотрел на мо­лодого гвардейца:

— Феса ради, не говори этого Корбеку. А то у него заведутся вредные мысли.

Каффран рассмеялся. Он последовал за Гаунтом в крепкое каменное здание, внутри которого среди бочек с горючим было расчищено открытое пространство. С потолка лился свет натриевых ламп.

Свободную от бочек площадку окружили по пери­метру гвардейцы. Большинство из них было вольпонцами, но присутствовало и несколько Призраков — Роун и еще некоторые офицеры.

В центре на коленях сидел закованный в кандалы человек. Высокий, бритый, он был облачен в тугую черную мантию. «Он бы выглядел сильным, если бы ему позволили встать», — решил Каффран. Его глубо­ кие темные глаза блеснули в сторону Гаунта и Каффрана, когда те выступили из круга охраны.

— Ну что же, маленький жирный опарыш Импер­ской… — заговорил человек мягким, усыпляющим то­ном.

В следующий момент он уже лежал на полу. Удар Гаунта заставил его замолчать.

— Шолен Скара, — комиссар указал на лежащего на полу человека.