а закавказскими территориями овладеть силами турецкой армии, подкреплённой англо-французскими контингентами. Ожидалось, что наступлению будут содействовать восстания антисоветских элементов в Закавказье, а в идеальном варианте к операции планировалось привлечь Иран — благо его военный министр Нахджаван был настроен чрезвычайно воинственно и не раз выражал готовность поучаствовать во вторжении.
Для реализации этого проекта командующему французскими войсками в Сирии и Ливане Максиму Вейгану было поручено провести переговоры с турецким главкомом Февзи Чакмаком, но турецкое правительство, обоснованно опасаясь советской военной мощи, отказалось предоставить союзникам порты и аэродромы, и операцию пришлось перепланировать в чисто воздушную. В ответ на запрос Даладье 22 февраля Гамелен представил доклад, где предложил ударить по Баку силами 80-100 бомбардировщиков. Ещё через неделю — 28 февраля, проект углубили и конкретизировали офицеры штаба французских военно-воздушных сил во главе с их главкомом генералом Вюйеменом.
Французы считали возможным разрушить кавказскую нефтяную промышленность за полтора месяца. Самоуверенные британцы сильно надеялись на свои новые бомбардировщики «Бленхейм» и предполагали решить проблему всего за 15 дней. Считалось, что, лишившись 80 % нефтяных промыслов и предприятий по переработке нефти, Кремль неизбежно капитулирует.
Особую решительность проявлял генеральный секретарь французского МИДа Леже. Заявив Буллиту, что целью операции является уничтожение Советского Союза, мсье Леже особо подчёркивал важность именно внезапного нападения, без объявления войны и предварительного разрыва дипломатических отношений. Всего через год с небольшим его предложение воплотили в жизнь в невиданном ранее масштабе.
Вопреки широко распространённому мнению, окончание советско-финской войны не охладило воинственный пыл Лондона и Парижа. Планы нападения на СССР подверглись лишь некоторой корректировке. Было решено пока отказаться от наземных и морских операций, сосредоточившись исключительно на авиаударах по кавказским нефтепромыслам. Для этого англичане располагали аэродромами в Ираке, а французы в Сирии. Поводом для нападения на сей раз стали поставки Германии советской нефти.
Действительно, после заключения пакта Молотова-Риббентропа Берлин получил от нас 865 тысяч тонн нефтепродуктов. Однако советские поставки не удовлетворяли даже десятой части потребностей Рейха. Куда больше «чёрного золота» Гитлер черпал из совсем других скважин — одна Румыния только в 1941 году дала Германии почти 3 миллиона тонн нефти. Но сильно ли всё это волновало сэра Чемберлена и нового французского премьера Поля Рейно? Думаете, в британском адмиралтействе решили бабахнуть главным калибром линкоров по венесуэльским промыслам штатовской «Стандарт Ойл»? Может, эскадрильи «Бленхеймов» нацелились на офисы испанской компании «Эспаньола Петролеум», через которую стандарт-ойловскую добычу переправляли другу Адольфу? Или в лондонских и парижских штабах приготовились, договориться с Турцией о проходе флота через Босфор и Дарданеллы, вывести авианосцы в Чёрное море да вдарить с них по румынским месторождениям в Плоешти, откуда Германия получала в несколько раз больше, чем из Баку, Грозного и Майкопа вместе взятых?
Само собой, ничего подобного не произошло, зато подготовка нападения на кавказские промыслы продолжалась полным ходом. В очередной записке главе правительства Гамелен указывал, что «операция против нефтепромышленности Кавказа нанесёт тяжёлый, если не решающий удар по военной и экономической организации Советского Союза. В течение нескольких месяцев СССР может оказаться перед такими трудностями, что это создаст угрозу полной катастрофы» (А. Степанов «Кавказский кризис или англо-французская воздушная угроза СССР в 1939–1940 гг.»).
Новый проект Гамелена, составленный 22 марта, полностью поддержал премьер Рейно, но его осуществление требовало дополнительной подготовки. Французские бомбардировщики «Фарман» безнадёжно устарели и просто не могли долететь до Баку. Предназначенные для атаки эскадрильи следовало перевооружить современными американскими бомбовозами «Гленн-Мартин», перебросить их в Сирию, доставить
туда достаточное количество горючего и боеприпасов, а также обучить лётчиков управлять новыми машинами.
Согласно записке командующего французскими войсками в Сирии и Ливане Максима Вейгана, к бомбёжкам можно было приступить в начале июня, а пока требовалось провести аэрофотосъёмку объектов, чем и занялись британские спецслужбы. Снабжённый новейшей фотоаппаратурой разведывательный «Локхид» 224-й эскадрильи королевских ВВС дважды — 30 марта и 5 апреля 1940 года — стартовал к советской границе с иракской авиабазы Эль-Хаббания. Несмотря на зенитный обстрел, летевшему на семикилометровой высоте экипажу удалось заснять расположение вышек Баку и нефтеперегонных заводов Батуми.
Советский Союз принял ответные меры. Если на 1 марта 1940 года в составе военно-воздушных сил Закавказского военного-округа имелось всего 243 самолёта, то к 1 июня их стало уже 1023, и это были не только истребители. Три бомбардировочных авиаполка дислоцирующиеся
в Армении, и столько же размещённых в Крыму готовились нанести ответный удар. Бомбить планировалось контролировавшийся англичанами Суэцкий канал, британские базы, на Кипре, в египетской Александрии, иракской Эль-Хаббании и палестинской Хайфе, а также французские аэродромы в Сирии и Ливане. В случае необходимости свою долю бомб должна была получить и Турция.
Количество зенитно-артиллерийских частей в регионе выросло 6 раз, и в случае необходимости англо-французов встретили бы свыше тысячи зенитных орудий, направляемых первыми в СССР радарными установками противовоздушной обороны. На случай же вторжения из Ирана или Турции численность сухопутных войск в Закавказье возросла втрое.
Тем не менее, обстановка продолжала накаляться. По странному стечению обстоятельств, одновременно с западными империалистами активизировался в далёкой Мексике их вроде бы заклятый враг — товарищ Троцкий. Спустя неделю после составления записки Вейгана — 25 апреля 1940 года — Лев Давыдович подписал своё «Письмо к советским рабочим», где призвал готовить вооружённое восстание против режима. С неугомонным вождём IV Интернационала оказался полностью солидарен будущий глава прогитлеровского правительства, начальник штаба французского флота Жан Дарлан. «В районе Мурманска и в Карелии содержатся тысячи политических ссыльных, и обитатели тамошних концентрационных лагерей готовы восстать против угнетателей, — сообщал энергичный адмирал премьеру Даладье. — Карелия могла бы, в конце концов, стать местом, где антисталинские силы внутри страны могли бы объединиться». (Ю.Невакиви. «Зимняя война 1939–1940 гг. в международной политике»).
Тем временем французы обустраивали театр военных действий ударными темпами. Хотя ранее Вейган считал, что операцию можно начать только в первых числах июля, 10 мая Рейно бодро сообщил в Лондон, что готов бомбить уже 15-го. Но в этот же день немцы перешли западную границу, а через полтора месяца пал Париж. Кавказские проекты союзничков оказались у доктора Геббельса, и он грамотно распорядился неожиданным подарком. Найденные документы попали в газеты нейтральных стран, наделав там изрядный скандал.
Так фюрер невольно сорвал план англо-французского нападения на кавказские месторождения. Возможно, знай он, что союзники готовы атаковать уже 15 мая, германское наступление на Западе было бы отменено ради общеевропейского крестового похода, но история пошла по иному пути. Европейский марш на Восток начался лишь 22 июня 1941 года, а первый проект чисто демократических бомбёжек СССР — американский «Меморандум 329» — появился только 4 сентября 1945 года. Он предусматривал уже не только атаку кавказских нефтепромыслов и Мурманска, но и ядерный удар по двадцати крупнейшим городам советской державы.
Глава 5
