С первых же лет перестройки либерально озабоченные историки начали демонстрировать буйные восторги по поводу помощи западных союзников. Помощь эту они ставили куда выше Сталинградской и Курской битвы, заявляя, что без щедрого Рузвельта и бескорыстного Черчилля в Москве уже в 1941 — м наводили бы орднунг немецкие полицаи.
Конечно, можно изводить тонны бумаги, объясняя почтеннейшей публике грандиозное значение поставок по американской программе, именуемой «ленд-лизом», но поскольку никаким американофильским словоизвержением невозможно изменить реальные цифры, с ними всячески манипулируют. Например, исключают из статистики всё оружие и технику, имевшуюся у СССР к 22 июня 1941 года, словно её не было вообще! Когда же их тычешь носом, начинают бормотать, что все эти танчики и самолётики сгорели в первые дни войны, а значит, и говорить о них нечего!
Чтобы показать, насколько это не соответствует действительности, поищем на фронтах самый массовый советский довоенный танк Т-26 — машину малоудачную, тихоходную, с хилой 15-миллиметровой бронёй и потому нёсшую огромные потери. Действительно, в приграничных округах, где была сосредоточена половина наших танков, Т-26, как и остальные машины, были быстро потеряны. Но на смену им постоянно подходили танковые части из других округов, и к середине октября 1941 года только в танковых подразделениях Западного фронта обнаруживается 50 Т-26. А в середине ноября, через пять месяцев после начала войны, в 58-й, 60-й и 112-й танковых дивизиях, переброшенных с Дальнего Востока, таковых числится 412 штук — две полностью укомплектованные немецкие танковые дивизии. Под Москвой и Тихвином большая часть дальневосточных машин сгорела, но весной 1942 года в Крыму обнаруживаются ещё 295 Т-26, также переброшенных из восточных округов. Ещё около сотни с небольшим числится в составе Юго-Западного и Южного фронтов. В мае-июле 1942 года они гибнут, но к года 60 таких же танков всплывают в боях на Кавказе, а в начале 1944-го не менее 72 Т-26 числятся в боевых частях под Ленинградом, в Карелии и в Заполярье.
Таким образом, рассмотрев только один тип танков, мы, по неполным данным, обнаруживаем целую тысячу машин, которые продолжали воевать и после разгрома советских войск западного направления в летних боях 1941 года. То же самое получится и с любым другим образцом довоенной боевой техники. Не говоря уже о том, что и та, которая была уничтожена летом, била врага и наносила ему потери.
Поэтому учитывать будем всё — и получим, что стрелкового оружия всех типов, кроме пистолетов и револьверов, мы имели на 22 июня 1941 года и получили за годы войны 29, 16 миллионов штук. Из них пришло с американских, британских и канадских заводов 151,7 тысяч, то есть 0,52 %. По артиллерии и миномётам всех калибров эти цифры составляют, соответственно, 647,6 тысяч и 9,4 тысяч (1,45 %). По танкам и самоходным орудиям 132,8 тысяч и 11,9 тысяч (8,96 %) И, наконец, по боевым самолётам 140,5 тысяч и 18,3 тысяч (13,02 %).
Да больше и не могло получиться! Поскольку из 42951 миллионов долларов, в которые обошлась американцам вся ленд-лизовская помощь, для разгромившей три четверти вооружённых сил Германии и её европейских союзников Красной Армии добрый вашингтонский дядюшка выделил всего 9119 миллионов, то есть чуть больше одной пятой. В то время, как одна Британская империя получила 30269 миллионов. И даже страны Южной Америки, чьи боевые подвиги без электронного микроскопа практически неразличимы, урвали свои 421 миллионов «зелёных». Вероятно, для того, чтобы дикие обезьяны Бразилии случайно не померли с голодухи в блокадном Ленинграде.
Но, может быть, при общей незначительности объёма заокеанской помощи она сыграла решающую роль именно в 1941-м, когда немцы стояли у ворот Москвы? Что ж, посмотрим статистику поставок вооружений за этот год. С 22 июня по 31 декабря Красная Армия получила 5,4 тысяч танков и 8,2 тысячи боевых самолётов. Из них наши союзники по коалиции поставили 648 танков (12,14 %) и 915 самолётов (10,26 %). С учётом же вооружений, имевшихся на 22 июня 1941 года и этот, не слишком внушительный процент снижается до совершенно ничтожных цифр (соответственно 2,32 % и 3,14 %). Маловато будет, особенно если учесть, что изрядная часть присланной техники, в частности, 115 из 466 танков английского производства, в первый год войны до фронта так и не добралась.
Качество отправляемого вооружения поначалу частенько тоже оставляло желать много лучшего. Так, из 711 британских и американских истребителей, прибывших из Англии в СССР за первые полгода войны, 700 составляли устаревшие машины типа «Киттихок» и «Харрикейн». Они сильно уступали «мессершмиттам» и «якам» по скорости (520 км/ч против 570–590) и манёвренности, а первые «харрикейны» к тому же были очень слабо вооружены. Даже если лётчику и удавалось поймать врага в прицел, пулемёты винтовочного калибра зачастую оказывались малоэффективны против брони немецких самолётов. Приходилось срочно перевооружать истребители, устанавливая на них тяжёлые пулемёты УБТ и автоматические пушки ШВАК.
Полученных от американцев более современных истребителей «Аэрокобра» друг Черчилль поставил нам в 1941 году всего 11 штук. При этом первая машина прибыла в разобранном виде, без соответствующей документации и вдобавок оказалась с практически полностью отработанным моторесурсом. Правда, наши левши всё же самолёт собрали и даже в воздух запустили. Но воевать на нём, естественно, мог разве что кандидат в камикадзе.
Поставки в первые месяцы войны осуществлялись куда в меньшем количестве, чем было обещано. Например, американцы обещали прислать в 1941-м 600 танков и 750 самолётов, а послали первых всего 182, а вторых — 204. Та же история продолжалась и в 1942 году. Если советская промышленность выпустила тогда 5,91 млн. единиц стрелкового оружия, 287 тысяч орудий и миномётов, 24,5 тысячи танков и самоходных орудий и 21,7 тысяч самолётов, то по ленд-лизу за январь-октябрь было этих видов вооружения получено, соответственно, 61 тысяча, 532, 2703 и 1695 штук. После чего (в разгар боёв за Сталинград и Кавказ!) поставки значительно сократились. После разгрома конвоя PQ-17, о чём мы поговорим ниже, союзники тормозили до 2 сентября, потом со скрипом отправили следующий караван PQ-18, а затем прикрыли лавочку аж до 15 декабря.
За 3,5 месяца, когда на Волге гремела решающая битва Второй Мировой, в Мурманск и Архангельск пришло поодиночке всего 5 судов с ленд-лизовскими грузами. Складывается небезосновательное впечатление, что в Лондоне и Вашингтоне всё это время просто сидели и выжидали: чем там у этих русских кончится дело под Сталинградом?
Естественно, либеральные историки всё это знают. Но либо пропускают мимо ушей, либо с торжественным видом выкладывают свой решающий и последний козырь: поставки, не относящиеся к основным видам вооружений. И тут, казалось бы, крыть нечем, поскольку цифры получаются и вправду солидные. В частности, именно по ленд-лизу мы получили 427386 тысяч автомобилей, не считая мотоциклов. Немалую роль сыграли и поставки продовольствия. Хотя за первый год войны они были крайне незначительны, в сумме США поставили нам около 20 % потреблённого мяса и немало прочих вкусных вещей. А ведь ещё были станки, рельсы, паровозы с вагонами, радиолокаторы, взрывчатка, авиационный бензин, и другие полезные предметы, без которых много не навоюешь.
Само собой, выкатывая столь впечатляющий список, ленд-лизофилы традиционно жульничают. Например, считая поставленные автомобили, сравнивают их только с 205 тысячами, произведёнными в СССР за годы войны, но «забывая» около 273 тысяч имевшихся в армии к началу боевых действий, более 221 тысячи, мобилизованные из гражданского хозяйства и свыше 60 тысяч трофейных. С учётом, того что 115 тысяч импортных и 55 тысяч отечественных машин, ушло на гражданку, взамен мобилизованных, получаем, что ленд-лизовский автотранспорт, составлял около 31 % армейского автопарка. По грузоподъёмности, несколько больше, поскольку наши ЗИС-5 возили по 3–3,5 тонны, тогда как американские «Студебеккеры» формально рассчитанные на 2,5 тонны, могли брать до 4,5–5 тонн, однако фанатам этого мало. Они выбирают из всего автопарка только 205 тысяч машин выпущенных в СССР за военное время. Складывают их со всеми ленд-лизовскими. Потом считают долю импорта от образовавшейся суммы и, выведя вожделённые 68 % вместо реальных 31 %, утирают сопли умиления.
Та же история выходит и с железнодорожным транспортом. Приятно и полезно получить от заморских партнёров 1981 паровоз и тепловоз, и 11 075 вагонов. Только вот сравнивать поставки надо не с 92 локомотивами и 1087 вагонами, выпущенными советской промышленностью в 1942–1945 гг., а с 26 тысячами паровозов и 715 тысячами вагонов, имевшимися в СССР к началу войны. То же самое и по станкам, и по очень многим другим видам поставок.
