несоответствие бросалось в глаза, можно понять из показаний Гуппенкотена. Канарис это, наверняка, тоже предвидел. Но он чувствовал себя в данном случае достаточно уверенно, чтобы не ломать над этим голову. К Кейтелю Кальтенбруннер в тот момент не отважился бы пойти; кроме того, он не мог поссориться с Канарисом, не продемонстрировав тем самым близорукость Кейтеля в оценке итальянской ситуации.
Мы уже говорили, что в середине лета 1943 г. Лахоузен ушел из разведки. Еще весной того же года ушел на фронт в качестве командира полка самый близкий и надежный сотрудник Канариса, начальник первого отдела полковник Пикенброк. В обоих случаях эта смена не имела политической подоплеки; она должна была произойти еще раньше согласно установленному порядку, так как прежде чем получить звание генерала, оба офицера должны были некоторое время прослужить в армии. Бентивеньи, начальник третьего отдела разведки, тоже должен был смениться осенью 1943 г., однако вынужден был исполнять обязанности начальника отдела до весны 1944 г., так как полковник Генрих, назначенный на его место, стал на длительное время нетрудоспособным, попав в крупную автомобильную аварию.
Уход начальников отделов, с которыми его долгие годы связывали отношения доверия, особенно Пикенброка и Лахоузена, означал для Канариса, хорошо понимавшего, что кольцо вражды и подозрений, разжигаемых против него руководителями СД, смыкалось все теснее, — подлинное бедствие. Однако ему удалось еще раз подобрать на важные посты первого и второго отделов разведки офицеров, которые совмещали высокие деловые качества с родственным ему образом мыслей и установкой но отношению к режиму. Руководителем первого отдела стал полковник генерального штаба Георг Ганзен, необыкновенно одаренный офицер, который до этого руководил отделом иностранных армий Запада, то есть отделом, которому вменялись в обязанность анализ и оценка всех сообщений, касающихся сухопутных вооруженных сил противника на Западном фронте, поступавших как из разведки, так и из других источников информации. В связи с этим он уже много лет сотрудничал с абвером и пришел на новую должность с полным знанием и пониманием дела. Хотя он разделял политические убеждения Канариса и принимал активное участие в нелегальной деятельности против системы, ему долгое время удавалось вводить гестапо в заблуждение относительно своих подлинных взглядов. Это заблуждение было настолько полным, что, как мы еще увидим, после провала Канариса ему было доверено руководство военной разведкой, включенной в состав имперской службы безопасности. Похоже, Канарис после ухода из разведки был не согласен со многим, что делал Ганзен. У него создалось впечатление, что тот был слишком уступчив. Однако справедливость его суждения сегодня уже нельзя проверить, тем более что после покушения 20 июля 1944 г., в подготовке которого Ганзен активно участвовал, он сам стал жертвой мести Гитлера.
Из новых сотрудников ближе всех к Канарису был полковник Фрейтаг-Лорингхофен, которому в конце лета 1943 г. было поручено руководство вторым отделом абвера. Фрейтаг был балтиец; до начала Первой мировой войны он воспитывался в Санкт-Петербурге, затем весной и летом 1919 г. в составе прибалтийских войск боролся с большевиками, а после непродолжительной службы в латвийской армии был принят в немецкий рейхсвер. Один его товарищ говорил: «Фрейтаг унаследовал от своей русской родины (он говорил свободно не только по-русски и по-латышски, но и владел многими русскими диалектами) способность сочувствовать другим людям в их беде. Он сам страдал несказанно из-за ужасного несоответствия между солдатским долгом и собственной совестью. Весь он был отмечен богом». Канарис знал и ценил Фрейтага уже по его прежней деятельности в отделе 1-е группы армий «Юг» на Восточном фронте. Фрейтаг вскоре завоевал и его личные симпатии. Причиной этому было не в последнюю очередь определенное сходство их установок к проблемам жизни. Также Фрейтаг склонялся к метафизическому и фаталистическому образу мышления, подобному тому, который во все большей степени проявлялся у Канариса.
В связи с усилиями, которые Канарис прилагал, чтобы воспрепятствовать расширению войны, следует упомянуть также и Швейцарию. Нет никаких сомнений по поводу того, что Гитлер во время войны несколько раз обдумывал идею присоединить и Швейцарию к «новой, более прекрасной Европе» под его господством, хотя дело не дошло ни до конкретных военных приготовлений, ни до конкретных действий против Швейцарской Конфедерации. Осенью 1942 г. Риббентроп направил немецкой дипломатической миссии в Берне требование сообщить о том, на какой период времени Швейцария обеспечена продовольствием и сырьем. В подробном отчете посольство ответило, что Швейцария благодаря своей предусмотрительной экономической политике накопила столько сырья и продовольствия, что сможет продержаться в экстренной ситуации около двух лет. Какого типа планы немецкий посланник Кёхер разглядел за этим запросом Риббентропа, видно из того, что к своему отчету он приложил указание на то, что швейцарцы — упорный и крепкий горный народ, который в случае нападения окажет ожесточенное сопротивление. То, что швейцарцы отдадут жизненно важные пути через Готард и Симплон неразрушенными в руки завоевателя, совершенно исключено. Кроме того, в случае нападения на Швейцарию нельзя будет рассчитывать на улучшение положения с транспортными перевозками через Италию.
С согласия Кёхера советник посольства Тео Кордт, прикомандированный к дипломатической миссии в Швейцарии, сообщил Канарису о запросе Риббентропа и ответе миссии. Вслед за этим Канарис в своем отчете вышестоящим военным ведомствам в эффектной форме подчеркнул волю к сопротивлению, а также экономическую и оборонную мощь Швейцарии, сочетающуюся с ее благоприятным географическим положением. Общими усилиями дипломатической миссии и разведки, похоже, удалось отговорить Гитлера от планов нападения на Швейцарскую Конфедерацию. Незадолго до увольнения из разведки Канарис во время своей последней поездки в Берн опять с удовлетворением говорил об этом успехе совместных усилий, в результате которых было предотвращено нападение на Швейцарию.
Еще раньше он подобным же образом взаимодействовал с дипломатической службой. Во время военной кампании во Франции летом 1940 года наступающим немецким войска на вокзале Ла-Шарите попали в руки многочисленные секретные документы, в том числе переписка швейцарского генерала Гвизана с французским генеральным штабом. Государственный секретарь фон Вайцзеккер, который опасался, что Гитлер использует эту переписку как повод, чтобы обвинить Швейцарию в нарушении нейтралитета и постарается извлечь из этого военные выгоды, сообщил через Кордта швейцарскому правительству о судьбе этих документов. Канарис, который активно сотрудничал с Вайцзеккером сначала — до августа 1939 г. — в борьбе за сохранение мира, а потом за то, чтобы сдерживать войну в возможно узких рамках, передал со своей стороны в Швейцарию по доступным ему каналам предостережения о грозящей ей опасности.
Семнадцатая глава
Борьба с внутренним врагом
Мы должны еще раз обобщить все сказанное об отношениях между Канарисом и тайной государственной полицией (гестапо), иначе говоря, с главным управлением службы безопасности, а также рассмотреть, как развивались эти отношения в ходе войны.
О том, что Канарис стремился поддерживать, по крайней мере внешне, хорошие личные отношения с Гейдрихом, мы уже упоминали. Однако недоверие Гейдриха и Гиммлера к Канарису и разведке никогда не исчезало. Отношения между главным управлением службы безопасности и разведкой ухудшались еще и потому, что Гейдрих время от времени предпринимал попытки расширить полномочия своих служб за счет абвера. Особенно он старался в отношении третьего отдела разведки, сфера деятельности которого пересекалась с гестапо. По настоянию Гейдриха в конце 1941 — начале 1942 гг. состоялись переговоры между ним и Канарисом. Канариса на этих переговорах сопровождал начальник третьего отдела, полковник Бентивеньи, в то время как Гейдриха, кроме начальника четвертого управления службы безопасности группенфюрера Мюллера, сопровождали еще два высокопоставленных чиновника службы СД. На этих переговорах Гейдрих открыл свои истинные намерения, заявив, что он вообще согласился на переговоры с Канарисом только ввиду военного положения; после войны вся область деятельности разведки перейдет к гестапо. Гейдриха явно удивило, что Канарис отнесся к его заявлению без протеста. Нас же после того, что мы знаем о мнении Канариса относительно перспектив войны, его поведение мало удивит.
Канарис вел себя на переговорах соответственно принятому им методу. Внешне он пошел на большие уступки Гейдриху. Они в принципе обо всем быстро договорились. По результатам переговоров
