религиозный мыслитель начала XVII века, писал: «Между Евангелием и жизнью святого разницы не больше, чем между музыкой, которая записана на листе бумаги, и музыкой исполненной». Жизнь преп. Сергия эти слова характеризуют великолепно. Он не предлагает своего пути, а воплощает в своей жизни евангельский путь. Хорошо говорится о том, что это такое, в «Подражании Христу», латинском трактате, написанном в начале XV века и обобщающем духовный опыт монашеского делания на Западе (обычно его автором называют Фому Кемпийского): «Не Моисей пусть говорит мне или кто другой из пророков, но Ты глаголи… всех пророков Вдохновитель… Ты один без них можешь меня полностью наставить; а они без Тебя ничего не сумеют».
Жизнь каждого святого есть, таким образом, жизнь во Христе. Не случайно именно так — «Моя жизнь во Христе» — назвал книгу о своем духовном делании св. Иоанн Кронштадтский. Святой, кем бы он ни был, каждый святой может воскликнуть вместе с апостолом Павлом: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал 2:20). Святой, и это необходимо четко осознавать, не развивает, а раскрывает Евангелие, идет не от Евангелия, а к Евангелию. Не развивает свою теорию, опираясь на Новый Завет и отталкиваясь от него, а в течение своей жизни все больше и больше погружается в Новый Завет, все ближе и ближе приближается к аутентичному подражанию Христу.
Всеобъемлющая формула святости содержится в новозаветной книге Деяний апостолов, где Петр, видя всеобщее изумление после того, как по его слову исцелился хромой, восклицает: «Что дивитесь сему, или что смотрите на нас, как будто бы мы своею силою или благочестием сделали то, что он ходит. Бог Авраама и Исаака и Иакова, Бог отцов наших, прославил Сына Своего Иисуса… И ради веры во имя Его, имя Его укрепило сего, которого вы видите…» (3:12-16).
Первые плоды на пути подражания Христу заключаются в том, что евангельские блаженства (начало Нагорной проповеди — Мф 5:3-12) мало-помалу начинают узнаваться в жизни подвижника, который раскрывается как кроткий, алчущий и жаждущий правды, милостивый, чистый сердцем, миротворец и т. д. Но в первую очередь каждый святой раскрывается как «нищий духом».
Что означает эта знаменитая формула, известная всем и в то же время никому не понятная? Как передать ее средствами современного русского языка? Постараемся дать здесь чисто филологический ее анализ. «Нищие» (евр. анавим) вообще занимают большое место в Библии (см., например, псалом 34, стихи 7-9):
По сути дела, формула «блаженны нищие» присутствует уже здесь. В отличие от богатых, которые могут надеяться на свое богатство, на дружеские и, главное, деловые связи и т. п., и от бедняков, которые тоже могут надеяться: на свой клочок земли и снятый с него урожай, — нищему надеяться не на кого и не на что; единственная его надежда — на Бога, поэтому у Луки Иисус говорит: «Блаженны нищие…». И далее: «Блаженны алчущие ныне…» (6:20-21).
У Матфея обе эти формулы несколько видоизменяются. Вторая приобретает следующий вид: «Блаженны алчущие и жаждущие правды» (5:6), то есть уже не просто голодные, как у Луки, а испытывающие голод в отношении правды, точнее, справедливости; блаженны, таким образом, не просто стремящиеся к справедливости люди, а те, для кого справедливость так же необходима, является такой же внутренней потребностью, как пища для голодного.
Так голод приобретает мистический смысл. То же самое происходит с водой, которая смывает грязь с тела. Иисус самую простую воду превращает в воду таинства крещения, и она смывает теперь не грязь — грех, в сущности, ту же грязь, но не с тела, а с сердца, с духа. Так в Евангелии мистически понимаются вода, голод и, наконец, нищета. Простой нищий надеется на Бога в том смысле, что только Бог в силах спасти его от голода, от того голода, что заставляет страдать его тело. Нищий духом тоже надеется только на Бога, но уже не из-за одного физического своего голода, а в виду того, что один Бог в силах спасти его от мистического голода, утолить его жажду справедливости, спасти его «я» в целом, спасти не от какой-то конкретной опасности, а в самом широком смысле. Но это не все. Выражение «нищий духом» из Нагорной проповеди близко к формулам «смиренный сердцем» (Мф 11:29) и «сердце сокрушенное и смиренное» из Покаянного, или пятидесятого, псалма (стих 19). Псалмы Давидовы и вообще все поэтические книги Библии строятся таким образом, что в пределах одного двустишия каждая мысль повторяется дважды, очень точно, но в других словах, например:
(помилуй — очисти беззаконие; по великой милости — по множеству щедрот). И далее:
Есть в псалме 34 (стих 19) такое двустишие:
Становится ясно, что две формулы («сокрушенные сердцем» и «смиренные духом») вполне синонимичны. «Смиренные духом» — это почти «нищие духом», поскольку слова «смиренный» и «нищий» вообще близки по значению. Поэтому, чтобы лучше понять формулу «нищие духом», надо разобраться в том, что такое смирение. Это совсем не пассивность или безынициативность, а полная отдача себя Богу и вытекающая отсюда готовность творить волю Его. Смирение Марии Девы, о котором говорится у Луки (1:48), выражается в ее словах: «Да будет мне по слову Твоему».
Тому, кто читает Евангелие по-гречески, известно, что здесь для выражения «да будет» единственный раз во всем тексте Нового Завета и в греческой Библии вообще употреблено не повелительное, а желательное наклонение, подчеркивающее радостное желание Марии: да будет мне, как я того радостно желаю, по слову Твоему. О смирении сердца псалмопевец говорит в следующих словах: «Готово сердце мое. Боже, готово сердце мое» (псалом 108:1); и в другом месте: «Научи меня творить волю Твою, ибо Ты Бог мой» (псалом 143:10). Смирение, таким образом, не бездеятельное ожидание того, как Бог проявит свою волю, а жажда творить эту волю, быть, как говорит апостол Павел, «соработником у Бога» (1 Кор 3:9).
Смиренный сердцем отнюдь не пассивен и нищий духом — тоже. Но при этом «никто, — как писал авва
