высказывать свое мнение, а лишь посмотрела на любимого и улыбнулась так, как улыбалась только для него - не только губами и глазами, но и сердцем, и всей душой.
Они неспешно брели вдоль бульвара, утопающего в тени деревьев, и болтали о разных пустяках. Горячечная подготовка к свадьбе, затеянная матерью Фелона, их самих почти не занимала - слишком влюблены они были, слишком поглощены своим чувством. Идя под сенью пыльных, потускневших от жары и палящего зноя каштанов, молодые люди не смотрели по сторонам, заглядывая лишь в глаза друг друга. Виктана всегда удивлялась сама себе, как они еще ни разу ни в кого не врезались. Хотя, возможно, прохожие обходили их, стараясь не тревожить двоих, чья любовь была такой нежной и трогательной.
Фелон проводил ее до подъезда дома, в котором она снимала квартирку. Поднявшись по лестнице и отперев дверь, Виктана первым делом поставила цветы в воду. Мужчина неодобрительно покосился на простенькую вазу с надбитым горлышком. Он давно порывался максимально улучшить ее быт, но невеста каждый раз вежливо, с улыбкой, но очень твердо отказывала. Потом, когда они станут семьей, она не станет мешать ему баловать себя, но до тех пор обеспечивать себя она запрещала. Его это желание раздражало, порой у влюбленных на эту тему возникали довольно горячие споры, но результат оставался неизменным.
- Спасибо за цветы, я их так люблю, - девушка прильнула к молодому человеку, привычно и охотно подставляя губы для поцелуя.
Возлюбленный улыбнулся, привлекая ее к себе, и они на время забыли обо всем, растворяясь в нежности прикосновений. Когда Виктана смогла оторваться от его губ, щеки девушки заливал легкий румянец.
Они еще некоторое время посидели на небольшой, заставленной кучей всяческих мелочей кухоньке, где девушка заварила его любимый травяной чай, после чего перебрались в гостиную. Распахнув окно, Виктана с ногами забралась на подоконник - маленькая слабость, которую она позволяла себе в его присутствии, и подставила лицо легкому ветерку.
- Меня всегда нервирует эта твоя привычка, - заметил сидящий на диване мужчина. Молчать с ним тоже было комфортно. Танцовщица обернулась и встретилась с Фелоном взглядом. - Всегда боюсь, что ты упадешь, и я тебя потеряю.
Она легко соскочила и направилась к жениху, забралась на колени и потерлась щекой о его плечо.
- Если ты продолжишь в том же духе, - мурлыкнула Виктана, - я начну подозревать, что это все лишь сон.
- Ну что ты, счастье мое. Я всегда буду рядом, обещаю, - улыбнулся парень и погладил ее по плечу, сдвинув широкую бретель летнего сарафана, чтобы в следующее мгновение невесомо прикоснуться губами к открывшемуся участку светлой, незагорелой кожи.
Девушка вздрогнула, невольно подаваясь вслед за ускользающей лаской, как котенок. Он редко позволял себе подобное, прекрасно зная, что такая сильная и непреклонная в остальном Виктана стесняется своей неопытности. Его пальцы легко пробежали сквозь ее волосы, заправили пряди за ушко, открыв красивый изгиб шеи, чтобы в следующий миг прикоснуться к ней губами. Вознаграждением молодому человеку стал легкий вздох удовольствия, но затем ладошка девушки уперлась ему в грудь, слегка отталкивая.
- Но ведь свадьба через неделю, - хрипло шепнул он, глядя, как она кусает губы.
- Фелон, но ведь я…
- Малышка, неужели ты меня боишься? - он немного отстранился, заглядывая в ее глаза.
- А что скажут твои родители? Ну, если я буду… - она отчаянно покраснела. Самой себе девушка признавалась, что отнюдь не против подобного развития событий, но вот озвучить это не позволяло воспитание и остатки скромности.
- Они никогда не станут вмешиваться в наши отношения, родная, - прошептал Фелон, снова целуя ее шею, прямо над судорожно бьющейся голубоватой веной. Виктана подумала, что он и так был чрезвычайно терпелив. Он никогда раньше не просил вот так, принимая ее позицию. Интимные отношения до свадьбы не запрещались, но осуждались. Девушка, у которой с детства не было ничего, кроме гордости, решила, что подарит себя, нетронутую, только супругу в их брачную ночь. Но ведь именно Фелон и станет этим человеком…
Девичья ладонь легко погладила его по щеке, а пальчики второй руки зарылись в волосы. Мужчина снова глянул на нее, словно проверяя, не померещилось ли ему это безмолвное одобрение, а затем счастливо улыбнулся. И предвкушающе. Танцовщица залилась краской смущения. А может кровь прилила к щекам из-за того, что ей стало слишком жарко от его взгляда, поцелуев, рук, скользивших по телу и медленно, мучительно медленно освобождавших ее от одежды.
Легкий сарафан скользнул на пол и Виктана вздрогнула, когда разгоряченной кожи коснулся прохладный ветерок, залетевший в распахнутое окно. Танцовщица плавилась под его руками, как воск, девушке было невероятно хорошо, и даже резкая боль не заставила ее очнуться от этого сладостного наваждения. Впрочем, неприятное ощущение быстро прошло. Острые ноготки Виктаны впились в плечи жениха, а теперь еще и любовника и она вскрикнула. Уже не от боли, а от наслаждения.
- Моя, - жарко прошептал Фелон. Она не ответила, лишь судорожно вдохнула. Бывает такая радость, от которой хочется плакать и она только что в полной мере познала ее, вздрагивая от нахлынувшего удовольствия в мужских объятиях и чувствуя, как внутри нее растекается что-то теплое. Фелон бережно уложил ее на диван, и сам прилег рядом, прижав танцовщицу к себе и прикрыв глаза.
Некоторое время девушка лежала, глядя на качающиеся чуть желтоватые занавеси, чувствуя, как быстро бьется в груди сердце. Она перевела дыхание и чуть сдвинулась, устраиваясь удобней. Просто не ожидала вот такого… абсолютного счастья. Девушкам столько раз повторяли, что подобное поведение постыдно, что Виктане казалось, она начнет презирать себя, если поддастся зову тела раньше, чем станет чьей-либо супругой.
Она поняла, что жених уже некоторое время за ней наблюдает, и невольно покраснела. Впрочем, чему теперь-то смущаться? Танцовщица подняла на него взгляд и улыбнулась.
- Я люблю тебя, - шептали ее губы.
'Я люблю тебя', - говорил его взгляд.
- Скоро вернусь, - она поднялась, завернулась в смятое покрывало, оказавшееся на полу, что вызвало у мужчины лишь смешок, и направилась в душ.
Пятнадцать минут спустя девушка вернулась в комнату и замерла на пороге, наблюдая за дремлющим любовником. Опять нахлынуло сожаление, что она не умеет рисовать, пусть даже немного. А ведь красивым мог получиться даже набросок карандашом. Вот только интерьер она выбрала бы иной: выцветшие, некогда зеленые обои заменили бы кремовые с изящной вязью, как в его доме, который она вскоре сможет назвать и своим тоже. И белоснежные шторы…
Свет, который они так и не потушили, замерцал. Девушка тихонько охнула, с ужасом глядя на люстру. Одна из лампочек резко мигнула и погасла, остальные потускнели, но через миг снова вспыхнули с прежней яркостью. Проснувшийся Фелон с тем же выражением испуга смотрел на скачущее освещение. Оба прекрасно знали, что это означает. Магия! Кто-то совсем рядом творил запретное колдовство!
- Виктана, что это? - в голосе мужчины послышались панические нотки. Проследив за его взглядом, девушка тихо всхлипнула и сползла по стене, потому что ноги перестали ее держать. Покрывало, в которое она куталась, упало с плеч, лопаток коснулся прохладный шелк обоев, кремовых, с чуть более темными выпуклыми узорами. Дохнувший в окно шаловливый ночной ветерок колыхнул занавеси. Белые, как первый снег. Виктана закрыла глаза. 'Это все наваждение. Этого не может быть…'
Она заставила себя встать и метнулась в спальню, схватила с кровати домашний синий халатик и набросила его на плечи, словно тонкая ткань могла защитить от ужасной действительности. Резко развернувшись, она наткнулась взглядом на стоящего в дверном проеме мужчину. Он уже тоже успел одеться, хотя рубашку не застегнул.
- Это ведь не… ты, правда? - в голосе была надежда, а в глазах уже плескалось презрение и отвращение. Он спрашивал, но уже знал ответ.
Виктану колотила дрожь, она обняла себя руками. На плечи легли теплые ладони Фелона. Еще недавно ласкающие, сейчас они сжимали так крепко, что должны были остаться кровоподтеки.
- Скажи мне! - он тряхнул невесту так, что клацнули зубы.
