различных обстоятельствах, но с одинаковой доблестью погибли, начал он уговаривать на время вернуть проезжим дорогам безопасность, объявить всяким стычкам перемирие и заняться главным образом тем, чтобы подыскать соратников, набрать новую молодежь и довести ряды воинственного ополчения до прежней численности: сопротивляющихся — страхом можно принудить, а добровольцев привлечь наградами. Ведь немало есть людей, которые предпочтут униженной и рабской жизни под властью самодуров поступление в нашу шайку. Со своей стороны он уже нашел одного человека, и ростом высокого, и возрастом молодого, и телосложения крепкого, и на руку скорого, которого он убеждал и уже убедил, чтобы тот руки свои, ослабевшие от долгой лености, приложил наконец к какому-либо лучшему делу и, покуда есть возможность, воспользовался плодами своей силы, чтобы он не протягивал крепкую свою руку для выпрашивания грошей, нашел ей лучшее применение в добывании золота.
5. С его словами все единодушно согласились и решили и того принять, который считался как бы уже одобренным, и других искать для пополнения комплекта. Тогда он вышел ненадолго и приводит некоего юношу огромного, как и обещал, с которым едва ли кто из присутствовавших мог сравниться, ибо, не говоря уже об общей массивности телосложения, он на целую голову был выше всех, хотя щеки его едва покрывал первый пушок, — полуодетого в плохо сшитые пестрые лохмотья, через которые видна была дородность его груди и живота.
Вновь пришедший произносит следующее: — Привет вам, служители бога сильнейшего Марса, ставшие для меня уже верными соратниками; мужа, приходящего к вам со всею живостью великодушной души, от души и примите. Охотнее телом раны готов я получать, чем золото добыть рукою, и сама смерть, что других страшит, мне придает бодрости. Не считайте меня усталым или доведенным до отчаяния и не судите о моих достоинствах по этому рубищу. Я был во главе сильнейшей шайки и опустошал всю Македонию. Я — пресловутый фракийский Гемон,264 имени которого трепещут все провинции, отпрыск отца Ферона, знаменитого, в свою очередь, разбойника, вспоенный человеческой кровью, воспитанный в недрах шайки, наследник и соревнователь отцовской доблести.
6. Но все прежнее множество товарищей храбрых, все богатство великое в короткий промежуток времени утрачены мной. Божий гнев ополчился на меня за прокуратора,265 получавшего оклад в двести тысяч сестерций, но дела которого потом пошатнулись, так что впал он в ничтожество. Но так как история вам неизвестна, начну по порядку. Был некий человек при дворе цезаря, славный и известный высоким положением, — сам цезарь взирал на него милостиво. Его-то, оклеветанного по проискам некоторых лиц, жестокая зависть подвергла изгнанию. Была у него жена Плотина, женщина редкой верности и исключительного целомудрия, наградившая семейство мужа десятым залогом супружества. Презрев и отвергнув услады столичной роскоши, эта спутница в бегстве и подруга в несчастьи обстригла волосы, сменила свои одежды на мужские, спрятала в пояс наиболее драгоценные из своих украшений и золотые монеты и, среди военной стражи и мечей обнаженных, разделяя все опасности, в неусыпной заботе о спасении супруга, непрерывные бедствия с мужем выносила. Вытерпев многие путевые невзгоды на море и на суше, приближались они к Закинфу,266 где роковой жребий назначил ему временное пребывание.
7. Но как только достигли они Актийского побережья,267 где в то время, перекочевав из Македонии, мы разбойничали, и ввиду наступившей ночи, избегая морских волн, расположились на ночь в какой-то прибрежной харчевне вблизи их корабля, — мы напали на них и все разграбили. Однако нельзя сказать, чтобы мы ушли, не подвергнувшись никакой опасности. Лишь только матрона услышала, как заскрипела дверь, принялась она бегать по комнате и беспокойным криком своим всех переполошила, зовя стражников и слуг своих поименно, сзывая всех соседей на помощь, так что, не запрячься все они по углам, трепеща за свою безопасность, не уйти бы нам безнаказанно. Но эта достойнейшая (нужно отдать ей справедливость) и исключительной верности женщина, снискав уважение за доблестные свои поступки, обратилась с прошением к божественному цезарю и выхлопотала быстрое возвращение из ссылки для своего мужа и полное отмщение за нападение. Как только пожелал цезарь, чтобы не существовало шайки Гемона- разбойника, так ее и не стало; такую власть имеет одно мановение великого владыки. Вся шайка стараниями особых воинских отрядов была раздроблена и раздавлена, лишь я один, с трудом скрывшись, избег Орковой пасти следующим образом.
8. — Надев узорное женское платье в широких пышных складках, покрыв голову вышитой повязкой, обувшись в белые женские туфли и взяв двусмысленную личину слабого пола, я сел на осла, нагруженного ячменными снопами, и проехал через самую середину вражеского отряда. Принимая меня за какую-нибудь мельничиху, они дали мне свободный пропуск; не надо забывать, что я тогда был безбородым и щеки мои блистали отроческой свежестью. Но при этом я нисколько не посрамил ни отцовской славы, ни своей доблести, так как, подставленный прямо под убийственные мечи, полудрожа, скрывшись обманным образом только под чужой одеждой, в одиночестве проезжая через села и усадьбы, я сумел сколотить себе деньжонок на дорогу. — И сейчас же, приоткрыв свои лохмотья, он извлек оттуда две тысячи золотых. — Вот, — говорит, — мой гостинец или приданое в вашу компанию, а также предлагаю себя, если ничего не имеете против, вам в вернейшие атаманы, причем ручаюсь, что пройдет немного времени — и каменное это ваше жилище я обращу в золотое.
9. Без промедления и задержки разбойники единогласно тут же выбрали его в атаманы и принесли довольно нарядное платье, которое он и надел, сбросив свои лохмотья, в которых было такое богатство. Преобразившись таким образом, он со всеми перецеловался, потом его поместили на самое возвышенное ложе и отпраздновали его избрание ужином и большой попойкой.
Тут, из перекрестного разговора узнав о попытке девушки убежать, о моем пособничестве и о чудовищной смерти, назначенной нам обоим, спросил он, в каком помещении она находится; когда его привели туда и он увидел, что она в оковах, сморщивши неодобрительно нос, он вернулся обратно и говорит: — Я не настолько груб и дерзок, чтобы высказываться против вашего решения, но по совести я бы считал несправедливым скрыть от вас то, что мне кажется правильным. Прежде всего прошу верить, что побуждает меня лишь забота о вашей пользе, к тому же, если мнение мое вам не понравится, вы свободно можете снова вернуться к вопросу об осле. Ведь я полагаю, что для разбойников, которые ясно понимают свое дело, выше всего должны стоять прибыль, даже выше, чем желание мести, осуществление которой часто связано с убытком. Если же вы уморите эту девушку в этом осле, вы сделаете не что иное, как удовлетворите чувство возмущения без всякого иного возмещения. Потому я полагаю, что ее нужно отвести в какой-нибудь город и там продать. Девочка в ее возрасте не может пойти за низкую цену. У меня у самого, когда я еще водился со сводниками, был знакомый, который немало талантов268 полностью дал бы за такую девушку сообразно ее происхождению, чтобы приспособить ее к ремеслу потаскушки, от него бы она уже не убежала, а ваша жажда мщения была бы достаточно удовлетворена, раз она попала бы в публичный дом. Я вам высказываю соображения, которые мне пришли в голову, как выгодные; вы же, конечно, вольны в своих мнениях и поступках.
10. Так этот рачитель о разбойничьей прибыли защищал и наше дело, отменный спаситель осла и девицы. Остальные по долгом обсуждении, причем продолжительность этого совещания измучила мне все внутренности и жалкий дух мой, добровольно присоединились к мнению вновь вступившего разбойника и сейчас же освободили деву от оков. Как только увидела она этого юношу и услышала упоминание про потаскушек да сводников, так превесело начала смеяться, что в голову мне пришло заслуженное осуждение всего женского пола, так как на моих глазах девушка, забыв жениха молодого и желание законного брака, при одном имени гнусном и грязном публичного дома внезапно пришла в такой восторг. Так что вся порода женская и нравы их зависели от ослиного суждения. Но молодой человек снова обратился с речью к разбойникам: — Почему бы не воздвигнуть моление Марсу Сопутствующему,269 чтобы он помог нам и девицу продать, и набрать товарищей? Да, как вижу, у нас и никакого животного, потребного для жертвоприношения, ни вина в достаточном количестве, чтобы пить вволю, не имеется. Поручите мне десяток спутников, с меня будет довольно, я отправлюсь в ближайшую усадьбу и оттуда вам приволоку провизии на салическое пиршество.270
Он отправился, а оставшиеся развели огромный костер и из зеленого дерна соорудили жертвенник богу Марсу.
11. Вскоре и те вернулись, неся мехи с вином и гоня перед собой целое стадо
