Аннотация
Тысяча шестнадцатый год до нашей эры. Сто тридцать восьмой год по разделению реальности. Империя Овермун находится на пике своих возможностей и влияния. Ей покровительствует могущественный царь-император Акиллер, обладающий самым мощным источником энергии - Неземным Золотом, и Белой армией - армией существ, обликом похожих на человеческих воинов, выносливых и бесстрашных. Наступает тысяча девятьсот тридцать пятый год Великого Противостояния Войску Потустороннему - представителю темных сил на землях людей. Сей год ознаменовался подписанием мирного договора, следуя которому обе воюющие стороны обязуются не вторгаться в не принадлежащие им сферы влияния. Для скрепления союза дочь Акиллера становится женой предводителя Войска. Мир длится вот уже семь месяцев...
Книга бури перед затишьем
(одна из записей в Золотой книге)
В Калиатре третий час стояла ночь. Полная луна серебристыми лучами пробивалась на землю сквозь тонкую пелену облаков. В этот поздний час она озаряла каждый камешек, каждую впадинку, каждое живое существо, с интересом наблюдающее за ее таинственными чертами. Луна любила эту землю: огромный город, сады вокруг его величественных стен, каждую улочку и переулочек в нем, каждый фонтан и каждый мемориал погибшим воинам. Луна любила эту землю и знала, что здесь ее ждет ответная любовь. Ведь не зря же Калиатра была столицей Овермуна, империи, одно название которой было связано с ее именем; империи, на чьем флаге и гербе был начертан лик двух состояний Луны.
Прохладный ветер скользил по темной брусчатке, касался легких золотистых колосьев, лепестков роз и лаванд: в ту ночь они были рассыпаны на площади. Посреди нее, озаренная ночным светилом и прекрасная как никогда, возвышалась белая мраморная статуя. Это была высокая фигура человека в свободных одеждах и капюшоне, одну руку он поднимал, благословляя. Рядом с ним лежали многочисленные букеты, записки... 'Дающий надежду' - называлось изваяние. А площадь вокруг - Сквером Надежды. В этот день горожане всегда приносили сюда спелые колосья с окрестных полей, белые цветы и... письма со своими желаниями. Говорили, что Дающий надежду исполнит каждое из них на рассвете третьего дня. Впрочем, правда это или нет, судили только сами калиатрийцы. А они умели хранить свои тайны.
Вокруг было тихо. Ни один звук не осмеливался пробудить тишины, ни один шорох не был услышан в ту ночь. Беззвучно покачивались кедры, устилая своими ветвями ухоженные бело-золотые дома. Говорили, что в столь тихие ночи широкими улицами блуждали призраки. Но те, кто видели их и слышали их стенания и возгласы, умели хранить тайны. Поэтому призраки не боялись ничего, наслаждаясь луной и ее тонкими лучами.
Казалось, спит все в этом городе, слишком уж пусто и тихо здесь. Возможно, это было действительно так... Бодрствовали только двое: страж дворца и его хозяин.
Страж лежал на плоской выемке в крыше, свесив с нее невероятные когтистые лапы. Его звали Оликс. Грифон. Освещенный звездным заревом, его орлиный профиль казался еще более гордым, нежели обычно. В эту ночь Оликс словно боялся уснуть. Прошедший день только прибавил ему беспокойства, и он уже готов был рискнуть: бросить дворцовую крышу, дабы улететь подальше от тех... кто нес смерть. Небрежно махнув клювом, он потянулся всем своим львиным телом, вздрогнул и почти сразу свернулся... хм... калачиком.
Просторную комнату окутывал полумрак. Масляные полотна гобеленов поблескивали от свечного света. Подрагивали от неуловимых потоков то ли воздуха, то ли энергии, декоративные кусты и изящные цветы. Мутно отсвечивали два длинных золотых меча, висящих на стене. На отполированном до зеркальности лезвии одного из них изредка появлялась надпись 'Ensheaz whom delten`heor sacra' - 'Покорен тому, кто хочет завладеть властью'. На другом мерно сияла надпись иная: 'Ensheaz whom valdar`heor sacra' - 'Покорен тому, кто должен сохранить власть'. Рядом с мечами висела изумительной красоты картина, на которой двое воинов - один в черном плаще с капюшоном, другой в белом - сражаются на этих самых золотых мечах на обрыве скалы. Над ними вертится подсвеченная молниями темная воронка, сильный ветер развевает два знамени. Если приглядеться, то можно заметить на правой руке у каждого нечто искрящееся дивным светом. Но этого 'нечто' художнику передать не удалось, хоть и был он воистину талантлив.
Уютный свечной свет разливался на мягкие кресла, стоящие у круглого стола на резной ножке в виде слитых в одну четырех львиных лап. Свет укрывал мягкими бликами прозрачный балдахин над покрытой атласом кроватью, ковер с неясными рунами, черную статую лошади у открытого окна. Высокую спинку кресла...
У старца, медленно выписывавшего буквы в невероятной величины книге, были красивые голубые глаза. Не ощущалось в этих глазах ни усталости, ни прожитых старцем лет. Они всегда были спокойны и теплы. И сам старец был спокоен и добродушен. Нередко раздвигались его длинные прямые усы, давая проход улыбке, не раз поднимались кустистые брови от этой улыбки, подчеркивая морщины на лбу. Его лицо так и светилось спокойной светлой грустью, в которой читалась такая же спокойная светлая радость. Да что и говорить? Вся его фигура никогда не была согбенной летами, но всегда выражала стойкость, уверенность... Так выглядел легендарный правитель Овермуна, великий царь-император Акиллер.
В эту ночь он был крайне серьезен и задумчив. Перед ним лежала книга, в руках он держал стержень. Глядя на эту книгу, не сразу можно было поверить, что это - дневник Акиллера. Не сразу можно было поверить, что книга создана из чистого золота. От нее веяло жаром, ибо только раскаленную Золотую Книгу можно открыть, и только расплавленным золотом можно в ней писать. Не прочесть ее никому из тех, кому не доверяет Сила. Ведь нужны для нее не меха в жаркой кузне, а нечто иное... То, что может быть только у
