что она все же смогла изменить его, воспитать. Впрочем, он по-прежнему делал высокую служебную карьеру, и она помогала ему, чем могла.
О хозяйках салонов во Франции написано почти так же много, как о королевских фаворитках. В салонах решались некогда проблемы литературы, искусства, политики и дворцовой жизни. Французские авторы утверждают, что при отсутствии радио и телевидения салоны служили распространению любой информации, вплоть до научной. Служили ли салоны для сбора информации, не знаю. Может, это стало новинкой XX века (ленинградский критик В.И. Соловьев сам выпустил книгу о том, как он в 60-е годы прошлого века «держал салон» в Питере, а отчеты о его деятельности относил «куда надо»). Но на дворе уже XXI век, так что, может, салон – это попросту то самое, что ныне пренебрежительно называют тусовкой…
Мадам Рекамье перевидала всех и знала всех в Париже и в провинции, дружила с братьями Наполеона Бонапарта и другими членами его семьи (сам он отчего-то утверждал, что даже не был в нее влюблен, но это вовсе не говорит в его пользу), она всегда оказывалась в нужную минуту в нужном месте. Возьмем, к примеру, любой грустный или веселый день французской истории. Хоронят, скажем, бывшую императрицу Жозефину, которая простудилась, гуляя по парку с русским императором. Дочь Жозефины королева Гортензия воздержалась от поездки на похороны, так как она ублажала в тот вечер (и вероятно, назавтра тоже) того же самого императора перед его отъездом из Франции. Так вот, кто же присутствовал на этом решающем, победоносно-похоронном императорском рандеву? Все те же – мадам Рекамье (близкая подруга Гортензии) и мадам де Сталь, две из трех главных граций эпохи Консульства и Первой империи. Только две, потому что третью только что зарыли в сырую весеннюю землю…
А жила тогда Жюльетта все в том же бывшем шатобриановском доме, что и ныне красуется на улице Шатобриана. Во дворце под сенью экзотических деревьев. Нет, что ни говори, в Волчьей Долине все дышит историей и литературой. Да и вокруг Долины тоже. Мало того, что здесь родился Вольтер и наезжал сюда иногда навестить родителей, живали здесь и Жорж Занд, и Сюлли-Прюдом, и Эжен Сю, и Тэн… Но на пишущих свет не сошелся: в доме № 124 жил Белый Орел, сын самого Наполеона и Марии Валевской. В него была влюблена прославленная трагедийная актриса Рашель и посещала его не раз и не два…
В целой Франции, некогда щедро предоставлявшей убежище самым разнообразным эмигрантам и беженцам, в частности и на мирном Французском Острове, можно набрести и на менее романтические следы, чем те, о которых я бегло упомянул выше. В том же идиллическом, каштановом Шатенэ-Малабри жил до самого 1917 года эмигрант из России по фамилии Дридзо. Во Франции он еще носил свою настоящую фамилию и был известен как активный профсоюзный деятель. Он возглавлял на Французском Острове профсоюз шляпников и фуражечников, но, когда в России произошла революция, он ринулся туда, в гущу событий, украсил себя псевдонимом Лозовский (по имени притока Днепра, речки Лозовой, близ которой он появился на свет) и вскоре возглавил в Москве международную профсоюзную организацию (Профинтерн). Организация была такого же саботажно-разведывательного типа, как Коминтерн, но Соломон Абрамович Дридзо (он же Александр Лозовский) бессменно и усердно руководил ее агентами целых 16 лет, до 1937 года, но и в 1937 году он не был расстрелян, еще возглавлял «Совинформбюро» и был зам-министра иностранных дел в войну и даже после войны, но в последнюю сталинскую облаву, в конце сороковых, в 1949 (в связи с его расовой неполноценностью), был арестован, а расстрелян был только в 1952 году, но к этому времени в Шатенэ-Малабри его все уже успели забыть, даже активисты шляпно-фуражечного дела…
От места «второй ссылки» Шатобриана Шатенэ-Малабри до Парижа рукой подать (нынче сюда метро ходит), но грех нам спешить с возвращением из зеленого рая в суету Города-Светоча, не посетив Со (Sceaux), что совсем по соседству, – вот он и парк Со, уже начался…
Со – место замечательное, а в книге об Иль-де-Франс нам его никак нельзя ни обойти, ни на метро объехать, потому что в тамошнем замке размещается самый что ни на есть Музей Иль-де-Франс. Да и замок (во всяком случае, его история) заслуживает внимания. С замка, собственно, настоящая история Со и начинается, с 1670 года, хотя название деревушки впервые попадается еще в самом начале XII века. Замок здешний затеял строить сам Кольбер, купивший здесь к тому времени два поместья XV века. Тот самый Кольбер, что упрекал беднягу Фуке в пристрастии к излишествам, к непомерным тратам, что сгубил Фуке, занял его место, – и вот: десяти лет не прошло, как он призвал самых знаменитых мастеров – и Клода Перро, и Ле Нотра, и Жирардона, и Куазевокса, и того же Ле Брена – и повелел им строить тут замок с размахом и со всеми возможными излишествами. Такая вот забывчивость. Но она, вероятно, от века свойственна людям, и никуда от нее не деться. Ну кто нынче помнит в России, что Б.Н. Ельцин совсем недавно еще начинал как борец с привилегиями? Все забыли, а многие уж и фамилию такую не помнят – Ельцин: Горбачев вот был, помним, совершал ошибки, со спиртным боролся, а потом вроде и не было никого. И ошибок давно нет больше…
Архитектор Клод Перро построил тут роскошный замок для Кольбера, а Ле Брен с Жирардоном украсили здешнюю часовню, Ле Нотр разбил сад, и в нем Перро построил вдобавок Павильон Авроры. В 1677 году Кольбер принимал тут Людовика XIV (всего через 16 лет после трагического приема, устроенного Фуке в Во-ле-Виконте, а ведь еще и Фуке жив был в 1677-м, маялся, бедняга, в крепости). Замок Со остался после смерти Кольбера его сыну, а в 1699 году перешел к герцогу дю Мену, законно признанному Людовиком XIV его внебрачному сыну от мадам де Монтеспан, любимому воспитаннику мадам де Ментенон, последней (хотя и тайной) супруги Людовика Великого. Воспитанник и правда был мальчик тихий, сидел и мирно занимался любимым делом – переводил книжки с латыни на французский. Только вот супруга ему попалась неуемного темперамента, из рода Конде: мало того, что устраивала вечные «праздники в Со» (об этом даже Бальзак писал позднее), она еще замыслила какой-то заговор против регента, и это, конечно, кончилось худо, так что замком стал владеть герцог Пантьевр, сын графа Тулузского (который, кстати, тоже был внебрачным сыном Людовика XIV от той же мадам). Этот герцог Тулузский уже прибрал к рукам и Рамбуйе, и Ане. Новый хозяин приблизил к своему двору баснописца Флориана, который здесь и похоронен (земляки и коллеги-провансальцы чтут здесь его память, устраивая регулярные чтения). Если б не эти интриги герцогини дю Мен, то культурная жизнь в Со и дальше приносила бы обильные плоды. В 1685 году Мансар построил в парке элегантное здание оранжереи, и в нем еще при сыне Кольбера ставили (в присутствии короля и маркизы де Монтеспан) «Идиллию Со», сочиненную Люлли и Расином, а в эпоху герцогини дю Мен играли здесь «Задига» Вольтера. Оранжерея эта существует и ныне, она прекрасно отреставрирована, и в ней Музей Иль-де-Франс проводит всякие очень серьезные конференции.
ПЕЙЗАЖ ШАТЕНЭ-МАЛАБРИ
Уже в 1735 году началось в Со весьма серьезное производство керамических изделий. На здешней фаянсовой мануфактуре уже тогда было занято 90 рабочих (чуть не каждый десятый житель местечка). Позднее производство переместилось в Бур-ла-Рен и существовало там долго. Но для прекрасного замка Со и для его парка наступили тяжелые времена. В эпоху Директории замок был продан, разобран, да и парк сведен на нет. Герцог Тревизский построил новый замок, якобы в стиле Людовика XIII, и вот уж только в XX веке департамент Верхней Сены занялся парком и тем, что осталось от замков.
Ну а что же там все-таки осталось? Остались решетка, скульптурные группы Куазевокса у входа, остались конюшни, павильон Гановра, построенный в 1757 году, ну и, конечно, новый замок, в котором разместилось чуть не полсотни залов Музея Французского Острова, Иль-де-Франс. Залы эти отражают наследие различных районов (уездов) и городов Иль-де-Франс, а в архиве музея собрана обширная документация по Французскому Острову, не говоря уж о коллекции произведений искусства, которая растет год от года.
Ну и конечно, был восстановлен знаменитый парк Ле Нотра. Парк распланирован с учетом рельефа, главная ось его проходит от замкового Двора Почета через партеры и Зеленый Ковер лужайки, пересекаясь с перпендикулярной осью, которая ведет от водопада и Аллеи Герцогини к Восьмиугольнику. Сохранилась еще старинная система акведуков между Ольне и Плесси-Пике.
В Павильоне Авроры можно еще любоваться росписями Ле Брена, а севернее замка – группами скульптур. Шумят Большие каскады, журчит вода в Большом канале, Гановрский павильон вспоминает «балы узников Революции», Терраса Индеек демонстрирует окружающие красоты.
Утешительно, что, выйдя за ограду парка в Со, ты не попадаешь в безобразные кварталы хрущоб, а неторопливо шествуешь по какой-нибудь авеню Ле Нотра мимо роскошных вилл, где живут «более равные». Те, кого мало интересует людское «равенство и братство», могут блаженно дойти до устроенного некогда
