атаман вскочил и бросился к выходу, низко пригибаясь. Лопасть, с трудом приподняв руку, попытался ухватить его за лодыжку, но не смог – силы покидали огромное тело вместе с жизнью. Снаружи опять застучал пулемет. Макота вслед за Бритвой вылетел из зала, за ним ломанулся, едва не своротив плечами дверной косяк, Гангрена.
– Где живой?! – рявкнул Макота с такой звериной яростью, что Бритву сила его голоса едва не унесла прочь по коридору, словно сухой лист.
– Там! – Бандит побежал к ведущей вниз лестнице, навстречу удивленным голосам и крикам.
Вслед за ним атаман миновал поднимающегося навстречу Дерюгу, который протянул к хозяину руку, но сказать ничего не успел – тот отпихнул его так, что помощник спиной врезался в стену и едва не упал.
– За мной! – крикнул Макота на бегу.
Что бы там ни случилось с машинами во дворе, кто бы ни напал на Дворец, он знал одно: шакаленок жив и недалеко!
В дверях, ведущих во двор, лежал человек в черных кожаных штанах с ярко-зелеными подтяжками.
– Хозя… – прохрипел он. – Ты верну… Хорошо…
В правый бок Чечени с близкого расстояния выстрелили из обреза – его сильно обожгло, дробь разворотила кожу и раздробила ребра.
– Кто напал?! – спросил Макота, склоняясь к нему, хотя и так знал ответ. – Шакаленок и фермеры?
– Шака… ленок, – подтвердил Чеченя. Рука его поднялась, скрюченные пальцы погладили атамана по щеке. – И ферме… ры. Ты пришел. Ты со всем разбе… все… решишь.
Он жалостливо улыбнулся.
– Хозя…
– Предатель, – бросил Макота, выпрямился и выстрелил Чечене в голову. Потом развернулся к подбежавшим Дерюге с Гангреной. – Назад в машины! Едем!
– Куда, хозяин? – крикнул Дерюга, когда Макота поспешил по коридору обратно в зал первого этажа. – Фермеров громить?
– С фермерами потом! Шакаленок рядом, я его видел! За ним!
После выстрела Белорус слегка оглох на левое ухо, к тому же кровь все никак не хотела останавливаться, и когда они вернулись в машину, рыжий был бледен, а руки у него тряслись. Пока Туран заводил мотор и выкатывал сендер из оврага, Крючок перемотал раны так, что голова Тима, казалось, стала вдвое больше.
– Бандюки внутри уже, – сообщил он, прижимая ладонь к скуле. – Щас за нами ломанутся.
Из-за тугой повязки нижней челюстью он ворочал с трудом и говорил невнятно, шамкая, как беззубый дед.
– Сволочи, всю красоту мне попортили. Или, может, я, наоборот, только краше стану, а?
– Ставро говорил: шрамы украшают мужчину, – откликнулся Туран, останавливая машину на краю оврага, боком ко Дворцу.
– Шрамы украшают мнение мужчины о себе. А мужчину украшают женщины, – возразил Белорус.
Туран повернулся к Крючку на заднем сиденье. Тот поднял пулемет с дырчатым кожухом, закрывающим большую часть ствола, и большим круглым магазином похожим на тот, что у «хорька». Привстав, Туран окинул взглядом Дворец, собрался было попросить Белоруса, чтобы достал бинокль, лежащий в кожаном кармане на дверце, но увидел знакомый силуэт в окне третьего этажа. На голове человека была широкополая шляпа.
– Крючок, вон он. Нет, подожди. – Перегнувшись через спинку, он схватился за ствол, который лопоухий направил в сторону Дворца. – Я знаю, ты его убить хочешь не меньше моего. Но нам нужно весь клан уничтожить. Хотя бы всех тех, кто сейчас с ним. Слышишь?
Крючок кивнул, и когда Туран отнял руку, поднял ствол немного выше. И засадил очередь по окнам.
Вскоре они неслись по извилистой земляной дороге, и привставший Белорус, глядя в бинокль, комментировал происходящее позади:
– Так, выбегают наружу… Вокруг машин своих суетятся… Главного не вижу их, но «Панч» твой центральную дверь закрывает. Мотоциклетка завелась, сендер… второй… Поворачивают… А вот и самоход поехал!
– Бандиты нас заметили? – спросил Туран, выруливая на дорогу, по которой они подъехали к Дворцу. Далеко впереди бежала небольшая толпа, от нее то и дело отделялись люди, сворачивали к полям и пустырям вокруг – фермеры, участвовавшие в нападение, спешили убраться подальше.
– Заметили, потому что уже за нами едут, – ответил Белорус.
Увидев, что впереди тянется относительно ровный участок дороги, Туран позволил себе оглянуться.
Крючок стоял коленями на заднем сиденье, положив пулемет между тюками так, чтобы можно было в любой момент открыть огонь по преследователям. Их машины катили неровным строем, впереди черная мотоциклетка и два сендера, за ними «Панч», потом остальные.
Белорус приложился к фляге с водкой, морщась от боли в щеке, и Туран спросил:
– Ты как себя чувствуешь?
– Как чувствую… Бодр, как всегда!
– Ты уже не такой бледный. Стрелять сможешь, когда понадобится?
– Ясное дело!
– Ладно.
Показав на лежащую под задним сиденьем замотанную в мягкую кожу гравипушку, Туран попросил Крючка:
– Дай ему ту штуку.
Не отрывая взгляда от машин сзади, Крючок достал устройство и сунул Белорусу.
– Разверни ее и положи между сиденьями.
Тим сорвал шнурок, развернул кожу, а Туран добавил, обращаясь к лопоухому:
– Не стреляй пока. Патронов у нас уже не так много, а они пока не догоняют…
– Да вот как раз уже и догоняют! – перебил Белорус, снова поднимая бинокль.
Сидящий между Бритвой и Гангреной атаман, сжав кулаки, уставился на монитор. В нижней части мерцало множество точек, а три, яркие, были впереди – но все это его собственные машины. Ту, на которой катили беглецы, отмечала тусклая крапинка под верхним краем экрана. Стрелять нельзя, ракеты взорвут своих… Хотя если бы даже одна полетела куда надо – все равно нельзя! Шакаленок нужен живым, обязательно живым – чтобы сначала пытать, а после продать воющий полутруп небоходам. А раз так, никаких ракет, машину беглецов надо остановить другим способом.
В кабине «Панча» рядом с монитором чернел прикрученный к панели блок с решеткой динамика и микрофоном на закрученном тугой спиралью шнуре. Макота потянул его к себе, покрутил настройку. Зашипело, затрещало… Он крикнул:
– Дерюга! Дерюга, на связь, твою мать!
Сидящий в коляске черной мотоциклетки помощник откликнулся:
– На связи!
– Их надо остановить!
– А то я не знаю!
– Ну так останови! Но чтоб шакаленок жив был!
– Если мы машину подобьем, если перевернется, то его может…
– Неважно мне, че там его «может»! – заревел Макота в микрофон, и в своей коляске Дерюга вздрогнул, когда его динамик задребезжал от вопля Большого Хозяина. – Сказал: остановить, шакаленка живым взять!
– А остальные? Их там двое, рыжий да Крючок кажись…
– С остальными что хошь делай! Не, Крючка тоже неплохо бы живым, я б его на радиатор «Панча» повесил за уши, но ежели помре – некроз с ним! Но шакаленок…
Макота подался вперед, сквозь крестообразную щель вперив взгляд в затылок помощника, который полулежал в коляске черной мотоциклетки впереди.
