Кулагин заметил Фридмана, окруженного какими-то важными персонами, и бросился к нему:
— Леня! Леня!..
— Невозможно сейчас. Севочка! — Фридман недобро зыркнул на Кулагина: — После, после... все после.
Михалыч резко схватил Алимхана за горло и крепко сжал ему кадык.
— Ну что, джигит, яйца тебе отрезать?..
Али беспомощно дернулся в жилистых руках и еле слышно просипел:
— Я... Э... Э... Мил-ис-ия!
Татьяна осталась одна на остановке в неизвестном ей пыльном кишлаке... По трассе в сторону кишлака направлялся автобус.
Фридман залпом проглотил стакан коньяка. Бросил буфетчице на стойку пять рублей, несколько секунд постоял, успокаивая дрожь в руках...
— Лень, у тебя здесь знакомые в милиции есть? — спросил Леонидов.
Леня вздрогнул.
— Зачем ты спрашиваешь? Я никогда... Почему у меня должны быть знакомые там?
— Я не поеду, Володь. — сказал Сева. — Я. знаешь, домой, в Москву. Что мне тут делать? Смотреть, как ты себя гробишь?
Татьяна зажмурилась от солнца, которое вдруг наполнило комнату. Это Володя раздвинул занавески и открыл окно.
Татьяна была счастлива: она ехала верхом на ослике, заливаясь смехом от восторга и хлопая в ладоши... За ослом двигалась вся уставшая от жары компания.
Высоцкий, в халате и тюбетейке, остановился возле торговца коврами и начал кричать, добавляя в речь узбекский акцент:
— Вот сматри! Ничего говорить не буду, сам видишь! Лючше нет, бери и уходи!
С рынка они вернулись усталые. Кроме ковра, куплены были нож для Нефедова, кумган, керамическое блюдо, какая-то мелочь и огромный арбуз.
Володя лежал на полу в беспомощной позе.
Движения Нефедова вдруг стали экономными, быстрыми — профессиональными. Он метнулся к саквояжу, вынул нужную упаковку ампул, набрал адреналин в шприц.
— Как ты себя чувствуешь?
— Не поверишь. Как новорозкденный.
— Как я испугалась... — Она придвинулась ближе и уткнулась Володе в плечо.
— Ты чего? — Сева изумленно посмотрел на Толика. — Плачешь. что ли? Тебя только коснулось — и ты поплыл... а он с этим живет... Каждый день. По-настоящему... И пять раз в день выходит на сцену — по- настоящему.
Татьяна открыла дверь и впустила поддатого Нефедова.
— Я пришел дежурить. Вдруг ты заснешь? Мы так с Севой решили ... Я вот тут...
Татьяна не успела возразить, как Нефедов уже плюхнулся в кресло.
Михалыч задумался. Пленка в магнитофоне кончилась, и безмолвно крутилась одна бобина.
— Да, пора нам в генералы. А, Витя? — Серый мечтательно взглянул на ночное небо.
Михалыч поморщился:
— В полковниках удержаться бы.
Из урны вырывались языки пламени. Обжигаясь. Фридман подсовывал бумаги в огонь... Комната наполнилась дымом.
Когда за Володей и Михалычем закрылась дверь с надписью «Служебное помещение». Татьяна
