явлением. На своих кораблях, в замкнутом пространстве, офицерство было практически обречено. Большевики впоследствии — примерно к лету 1917 года — подметили, что эта страшная сила им явно на руку, и стали покровительствовать «братве» и льстить ей. «Краса и гордость революции» — это ведь Л. Троцкий сказал о матросах; впрочем, это не помешает В. Ленину и тому же Л. Троцкому утопить «братву» в чудовищной крови при подавлении восставшего Кронштадта.
И вот что показательно. Реакцией лучшей части офицерства — и офицеров, и рядовых моряков — стало не бегство, вполне уместное в данных условиях, и не попытки мстить, тоже по–человечески вполне объяснимые. Эти «железные люди» предпочли остаться на своих местах, сохранить верность присяге — не правительству (правительства меняются, как перчатки), но Родине — и продолжать в невозможных условиях защищать свои рубежи. Малоизвестный факт: буквально в считанные недели до октябрьского переворота германский «флот открытого моря» двинулся на Питер. И балтийцы в условиях надвигающейся политической катастрофы, не получая приказов, по сути дела брошенные и преданные всеми, на свой страх и риск, ведомые только офицерами, вышли навстречу врагу, приняли бой у Моонзундских островов в Эстонии и… наголову разбили немцев, потопив у них восемнадцать кораблей и потеряв только один! Германский флот был отброшен от акватории Петрограда, и город был спасен. Воистину прав Н. Тихонов.
И здесь мы подходим к самому важному. Гражданская война расколола флот, как и все общество. Далеко не все моряки готовы были подписаться под словами большевика Годуна из лавреневской пьесы «Разлом»: «Срывают Андреевский флаг — триста лет нас на нем распинали!» Находились (и тогда находились) люди, подобные Берсеневу из того же «Разлома», не желавшие уходить с капитанского мостика; люди, предпочитавшие служить России при любых политических пертурбациях. Таким был, к примеру, адмирал Щастный, который с огромными трудностями вывел из блокированного немцами Хельсинки Балтийский флот и привел его в Кронштадт зимой 1917–1918 годов. Это — так называемый Ледовый переход. Большевики его в благодарность… расстреляли: видите ли, адмирал «совершил свой подвиг для саморекламы». Так сказал на суде над Щастным Л. Троцкий. Пикантная подробность: в это время на очень короткий период в Советской России была отменена смертная казнь, и по этому поводу официальному обвинителю — им был Крыленко — один из членов суда задал недоуменный вопрос. Крыленко, не моргнув, ответил: «А мы не казним — мы расстреливаем!» Что называется, тонкая марксистская диалектика…
Подобный урок не прошел даром. И люди, сохранившие верность Андреевскому флагу, оказались по ту сторону баррикады. То есть — у белых.
О том, что у белого движения были свои военно–морские силы, в общем?то известно. Да и публикации на эту тему появлялись еще в перестроечные времена. Именно белые моряки осуществили беспримерные по экстремальности эвакуации войск А. Деникина из Новороссийска, П. Врангеля из Севастополя, сибирских белогвардейцев из Владивостока. Вывезли, заметим, вместе с огромными массами гражданского населения — из Крыма, например, было эвакуировано в считанные дни около полумиллиона человек! Уже одно это заставляет внимательнее присмотреться к морякам–белогвардейцам.
Но есть один факт, почти ни разу не выделенный в общей картине гражданской войны. Речь идет об одном эпизоде, когда белые и красные моряки скрестили оружие в прямом столкновении. Произошло это в 1918–1919 годах на… Урале. Да, именно наш сухопутный край стал местом единственного за всю войну военно–морского противостояния. Вернее, военно–речного, ибо полем, точнее, акваторией боя, стала река Кама.
Летом 1918 года после памятного восстания рабочих в Ижевске и Воткинске Западный Урал стал ареной ожесточенных сражений. И здесь борьба за Каму приобрела чрезвычайное значение, в связи с чем обе противоборствующие стороны создали свою Камскую флотилию. Во главе белой флотилии стоял адмирал Георгий Старк — весьма известная во флотских кругах фигура, предшественник С. Макарова на посту командующего Порт–Артурской эскадрой. Он же станет впоследствии последним командующим белого Тихоокеанского флота и проведет заключительную грандиозную эвакуацию русских в Китай, Вьетнам и на Филиппины.
А противник у него был тоже весьма колоритный. Это Федор Раскольников, профессиональный «морской волк», тоже из породы «Людей–гвоздей». Доверенное лицо Ленина. Именно ему вождь революции поручит секретную миссию по уничтожению Черноморского флота в Новороссийске весной 1918 года. Впереди у него — оборона Астрахани от восставших казаков атамана Драценко, Энзелийская операция, о которой мы рассказывали в предыдущей главе, затем — годы дипломатической работы. Но самым сокрушительным будет его финал. В 1939 году Ф. Раскольников порвет с Советской властью и из парижского далека напишет свое знаменитое обличительное письмо Сталину, после чего… скоропостижно умрет от «менингита». На самом деле сталинские диверсанты просто выбросят его в окно с четвертого этажа.
Борьба за Каму двух Камских флотилий — одна под красным, другая — под Андреевским флагом — продолжалась в течение всего 1918 и первой половины 1919 года с переменным успехом. Наиболее известная удачная акция Раскольникова — захват и освобождение так называемой баржи смерти. Плавучего концлагеря, на котором содержались пленные коммунисты и красноармейцы: их постепенно расстреливали — типичная форма расправы в те годы, практикуемая всеми воюющими сторонами. Определенную роль красная Камская флотилия сыграла и в наступлении 2–й армии красных (командующий — командарм В. Шорин) на пермском направлении летом 1919 года. Но и белая Камская флотилия провела ряд успешных операций, парализуя пути сообщений красных и сыграв значительную роль в сокрушительном поражении 3–й Красной армии (командующий — командарм М. Лашевич) под Пермью. Кульминация камских сражений — лобовое столкновение кораблей обеих флотилий у деревни Пьяный Бор 1 октября 1918 года; в этом бою белогвардейцы потопили раскольниковский флагман «Ваня–коммунист», при этом погиб комиссар красной флотилии В. Маркин.
Моряки Старка воевали не только на Каме. Они действовали на реках Белой и Волге, участвовали в обороне городов Казани и Уфы, доставляли грузы и боеприпасы в осажденный Ижевск, осуществляли курьерские функции в разных районах Волго–Камского междуречья (В. Молчанов, будущий колчаковский начдив и последний белый командир 1922 года, вспоминал, что ряд гарнизонов на стыке рек Волги и Камы сообщались между собой и с главными силами колчаковцев только при посредничестве Камской флотилии), производили основную часть внутренних перевозок в речном бассейне, прилегающем к театру военных действий на Урале и в Поволжье.
Однако, справедливости ради, надо отметить, что роль белой Камской флотилии в описываемых событиях могла быть гораздо более активной. «Старковцы», к примеру, не оказали помощь истекающему кровью Ижевску, да и их роль в обороне Казани была довольно скромной. Вообще создается впечатление, что общий настрой у моряков Старка был явно на оборону (и, как следствие, на сдачу красным наступательной инициативы). Это, по–моему, идет от личных качеств белого адмирала. Г. Старк предшественник С. Макарова на посту командующего Порт–Артурской эскадрой в годы русско–японской войны, и на Желтом море проявил себя в качестве инициативного флотоводца, не удалось ему это и на Каме. «Раскольниковцы», безусловно, действовали, не в пример ему, более дерзко и агрессивно. Вот весьма характерный пример. В ноябре 1918 года красная канонерка под командованием капитана Н. Турушева конвоировала транспортные суда с десантом. Этот эскорт попал в засаду «старковцев». И капитан Турушев принял неравный бой; принял и… вышел из боя после того, как десантная пехота успела высадиться на берег и спастись, при этом красная канонерка уцелела! Правда, ее экипаж был почти полностью выбит, а сам Турушев получил несколько тяжелых ранений и лишился зрения, но факт остается фактом: красный корабль вступил в бой с превосходящими силами белой флотилии и не был потоплен. Это — не просто подвиг командира: это, если хотите — почерк людей Раскольникова.
