хозяин любит его даже больше, чем людей, и если Митрандира уважают в этом Городе, Сполоху тоже положен почет и всяческое внимание, уж не меньшее, чем достается хоббиту.
– Хоббиту? - переспросил Берегонд.
– Это мы так себя называем, - пояснил Пиппин.
– Рад слышать, - поклонился Берегонд. - Должен сказать, странный акцент не портит учтивой речи, а хоббиты - народ учтивый. Пойдем. Ты познакомишь меня с этим добрым конем. Я люблю животных, но мы редко видим их в своем каменном Городе. Мой род жил раньше в горных долинах, а до этого - в Итилиене. Заглянем в конюшню, а уж оттуда - в кладовые. Не унывай, не велика задержка!
Пиппин нашел коня хорошо устроенным и обихоженным. В шестом ярусе за стенами Цитадели, по соседству с домами гонцов Правителя, располагались стойла. Но сейчас, кроме Сполоха, там не было ни одного коня.
Когда они вошли, Сполох заржал и потянулся мордой к Пиппину.
– Доброе утро! - приветствовал его хоббит. - Гэндальф придет, как только освободится. Он шлет тебе привет, а я должен приглядеть, чтобы у тебя все было в порядке и ты мог спокойно отдохнуть после трудов.
Сполох вскинул голову и стукнул копытом, но все-таки позволил Берегонду легонько погладить себя по холке.
– Хоть сейчас на скачки! - восхищенно произнес Берегонд. - По нему не скажешь, что путь был труден. Вот это сила! А где же сбруя? Богатая небось…
– Упряжи под стать не смогли найти, - объяснил Пиппин. - Он так обходится. Если согласится нести тебя, донесет и без сбруи, а нет, так ни шпоры, ни кнут, ни уздечка не помогут. До свидания, Сполох, потерпи немного. Гэндальф мне меч точить велел. Битва скоро.
Сполох поднял голову и заржал так, что стойло затряслось. На этом они и расстались, убедившись, что овса в яслях достаточно.
– А теперь поспешим к нашей кормушке, - предложил Берегонд, и они по длинной прохладной лестнице спустились в широкий освещенный коридор.
В стенах по обе стороны тянулись запертые двери, но одна была открыта.
– Вот кладовая для моего отряда Стражи, - сказал Берегонд и крикнул в дверь: - Привет тебе, Таргон! Знаю, еще не время, но со мной новый воин. Он только прибыл и принят Правителем на службу. Ему пришлось немало проскакать, затянув пояс, а с утра еще и потрудиться. Он проголодался. Дай нам что- нибудь!
Им достались хлеб, масло, сыр и яблоки, последние из зимних запасов, сморщенные, но еще сочные и сладкие, и кожаная бутыль свежего эля, и пара деревянных тарелок с парой кубков, и корзина для всего этого в придачу. С ней они и выбрались на солнышко.
Берегонд привел Пиппина к бойнице восточного бастиона. Отсюда открывался прекрасный вид на утренний мир.
Они ели, пили, разговаривали то о Гондоре и его обычаях, то о Шире и странных землях, которые повидал Пиппин. Изумление Берегонда все росло, он то и дело бросал на хоббита восхищенные взгляды. А тот, сидя на каменной скамье, беспечно болтал ногами и время от времени приподнимался на цыпочки, заглядывая через парапет.
– Не стану скрывать, мастер Перегрин, - сказал наконец гондорский воин, - ты, на наш взгляд, - так, парнишка лет десяти, и, однако, на твою долю выпали опасности и чудеса, о которых вряд ли слыхали даже наши ветераны. Я-то думал, наш Правитель из прихоти приобрел себе благородного пажа, но теперь вижу, что это не так, и прошу прощения за глупость!
– Прощаю! - махнул рукой Пиппин. - Ты ведь недалек от истины. По нашему счету, я чуть старше мальчишки, и до «вхождения в возраст», как говорят у нас в Шире, мне еще четыре года. Ладно, хватит обо мне. Расскажи-ка, что это за земли перед нами?
Солнце поднялось уже высоко, и туманы в долине растаяли. Крепнущий восточный ветер нес белые клочковатые облака, хлопал флагами и знаменами на Цитадели. На краю долины, лигах в пяти, виднелась Великая Река - серая, мерцающая лента, теряющаяся на юго-западе, а дальше, лигах в пятидесяти, лежало Море.
Весь Пеленнор открылся глазам Пиппина. Вдали виднелись пятнышки усадеб, хлева, амбары, но нигде - ни коровы, ни другой живности. Дороги и тропинки во множестве пересекали зеленые поля, и они не пустовали. Одни повозки въезжали и Великие Ворота, другие выезжали им навстречу. То и дело появлялись всадники. Но самой оживленной была главная дорога, которая, сворачивая к югу, огибала отроги гор. Вдоль широкой мощеной мостовой по восточному краю тянулась полоса для верховых, там было попросторнее, а по самой мостовой ползла сплошная масса груженых повозок. Но, приглядевшись, Пиппин понял, что на дороге царит строгий порядок. Подводы двигались тремя потоками: первый - быстрые конные повозки, второй, помедленнее, составляли огромные, запряженные быками телеги, нагруженные пестрым скарбом, а по западному краю дороги шли люди, катившие перед собой ручные тележки.
– Эта дорога ведет к долинам Тумладена и Лоссарнаха, а потом, через горные деревни, в Лебеннин, - сказал Берегонд. - Туда мы отправляем последние повозки - на них старики и женщины с малыми детьми. К полудню в Городе и на лигу вокруг него него не должно оставаться никого лишнего. Таков приказ. Печальная необходимость, - он вздохнул. - Немногие из них вновь свидятся с родными. В Городе и всегда-то было мало детей, а теперь почти совсем нет. Только ребята постарше, которые сами не захотели уехать. Они могут понадобиться здесь. Мой сын тоже остался.
Пиппин с тревогой посмотрел на восток.
– Что это там? Еще один город?
– Это руины Осгилиата. Когда-то это была наша столица. Враг сжег его, потом Врага выбили, восстановили мост - Денетор, тогда ещё молодой, хотел устроить там форпост, а потом из Минас Моргула появились Черные Всадники…
– Черные Всадники? - переспросил Пиппин, и глаза его заполнил пережитый страх.
– Они и вправду чёрные, - кивнул Берегонд. - А ты, похоже, о них знаешь?
– Да. Только говорить не хочу так близко от… - Он запнулся, взглянув за Реку. Ему показалось, что над равниной нависла призрачная угрожающая тень. Может, это зубчатые пики гор темнели вдали, может, всего лишь стена облаков, но за ними чувствовался глубокий мрак. Хоббиту почудилось, что тень растет и сгущается, медленно, очень медленно, но все-таки поднимаясь и закрывая ясные земли.
– Близко от Мордора? - закончил за него Берегонд. - Да, это он. У нас тоже не любят произносить это название, но его тень давно нависла над нами. Иногда она слабее и дальше, иногда - гуще и ближе. Сейчас она растет, растут и наши тревоги. Меньше года назад Жуткие Всадники отбили переправы. Там полегло много наших лучших воинов. Боромир в конце концов выбил врагов с западного берега, и мы пока еще удерживаем половину Осгилиата. Боюсь, ненадолго. Похоже, там скоро начнется еще одна битва, может, самая главная в грядущей войне.
– А когда, как ты думаешь? - спросил Пиппин. - Я прошлой ночью видел гонцов и сигнальные огни; Гэндальф сказал - это знак, что война началась. Он спешил отчаянно. А сейчас все словно опять притихло.
– Просто все наготове, - сказал Берегонд. - Знаешь, бывает затишье перед бурей…
– А почему тогда огни жгли прошлой ночью?
– Слишком поздно посылать за помощью, когда ты уже в осаде. Я, конечно, не знаю, что думают Денетор и его советники. Вести доходят разными способами. Правитель Денетор прозорлив. Говорят, по ночам, в высоком покое Башни, он силой мысли прозревает грядущее, временами он даже мысленно бьется с Врагом. Поэтому он и состарился до времени. Сейчас все ждут вестей от моего начальника, Фарамира. Он ушел за Реку с опасным поручением.
А вчера вечером были получены вести из Лебеннина. К устью Андуина идет флот умбарских пиратов. Они долго не решались испытать мощь Гондора, а теперь заключили союз с Врагом и готовы нанести удар. Это нападение отвлечет тех, на чью помощь мы рассчитывали в Лебеннине и в Белфаласе, так что нам остается только надежда на Рохан. Хорошо, что ты принес весть об их победе.
И все же, - он помолчал, - события в Изенгарде дают понять: мы опутаны хитростью Врага. Потасовки у Бродов, вылазки в Итилиене и в Анориене - пустяки. Началась настоящая, давно задуманная война, и мы в ней - не самая главная цель, как до сих пор казалось гордому Гондору. На востоке, за внутренним морем, началось движение, и на севере, в Сумеречье, и на юге, в Хараде. Теперь все страны ждет испытание - устоят они или падут… под Тень.
Но все-таки, мастер Перегрин, нам выпала честь вызвать главную ненависть Темного Властелина, ибо ненависть эта идет из глубины времен. Сюда будет направлен самый тяжелый удар. Потому и Митрандир примчался сюда в такой спешке. Если падем мы, кто устоит? Скажи, благородный Перегрин, ты веришь, что мы выстоим? - неожиданно спросил Берегонд.
Пиппин не ответил. Он поглядел на огромные стены, на башни и знамена, на солнце высоко в небе, а потом - на сгущающуюся на востоке тьму и подумал о том, какие длинные руки у этой Тени, подумал об орках в лесах и горах, о предательстве Изенгарда, о птицах с недобрым взглядом, и о Черных Всадниках на тропинках Шира, и о крылатом ужасе - о назгулах. Эта последняя мысль погасила надежду. И тотчас солнце на миг померкло, словно его закрыло темное крыло. Почти на пределе слуха с небесной вышины донесся крик: слабый, но леденящий сердце, жестокий и холодный. Пиппин, мгновенно побледнев, прижался к стене.
– Что это? - тревожно спросил Берегонд.
– Это гибель, - дрожа, отвечал Пиппин. - Это - тень рока. Чёрный Всадник, получивший крылья.
– И правда, тень рока, - поёжился Берегонд. - Боюсь, что Минас Тирит падет. Я вдруг заледенел весь.
Но с высоты уже снова светило солнце, и постепенно они успокоились.
– Рано отчаиваться, - встряхнулся Пиппин. - Гэндальф вон тоже погиб, но вернулся же. Может, и мы устоим, хоть на одной ноге.
– Верно сказано! - Берегонд вскочил и заходил взад-вперед. - Хоть бы все рухнуло разом, Гондор так сразу не возьмешь. Пусть стены захватят, так есть другие, есть и еще крепости и тайные тропы, что ведут в горы. Надежда и память все равно будут жить в какой-нибудь неприметной долине с зеленой травой.
– По мне, чем бы оно ни кончилось, лишь бы побыстрее, - сказал Пиппин. - Я совсем не воин и не люблю даже думать о битвах, но сидеть и ждать, когда от тебя ничего не зависит - хуже всего! Какой сегодня долгий день! Это затишье мучает меня. Невыносимо стоять и ждать. Я думаю, если бы не Гэндальф, в Рохане до сих пор все еще выжидали бы.
– Ты верно заметил, - сказал Берегонд. - Это многие чувствуют. Но подожди, вот вернется Фарамир, и все пойдет по-другому. Он храбрый, куда отважнее, чем думают многие. Просто теперь люди почему-то не верят, что вождь может одновременно и разбираться в свитках знания, и понимать в музыке, как он, а при этом быть еще и отважным, решительным воином. Но Фарамир именно таков. Не столь безрассудный, как Боромир, по и не менее решительный. Хотя, - засомневался Берегонд, - что же сделает Фарамир? У нас нет сил ударить первыми. Мы можем только ответить ударом на удар. Но наш удар будет тяжелым! - Он воинственно пристукнул ножнами о каменные плиты.
