– В столовой. Там и хлеб берем на ужин и завтрак.
– Ну, что же это вы? Есть помощница, можно и дома что-нибудь приготовить. Вот здесь отдыхает ваш ленинградец (он назвал фамилию). Он приезжал сюда в прошлом году, выцыганил у меня кусок из «Они сражались за Родину». Я отыскал в старье небольшую часть, так как сейчас не работаю над этим романом. Он просил это для «Ленинградского альманаха», который влачит жалкое существование. Этому товарищу так понравилось здесь, что он приехал отдыхать теперь вместе с семьей. Так вот, они хлеб берут тоже в столовой, а обед готовят дома…
– Этим делом скучно заниматься, и дома надоело…
– Да, верно, посуду мыть надо (смеется). Приехали вы сюда в нехорошее время… И засуха, да и арбузы сейчас только-только начнут появляться. А как давно вы здесь и когда собираетесь обратно?
– Здесь я уже три недели, а командировка у меня до 5 августа.
– Да, вы изволили явиться ко мне в самом конце. Жаль! Можно бы и пораньше, я указал бы вам, куда следует поехать, с кем поговорить…
– Впрочем, отпуск-то у меня до конца августа…
– Так куда же вам спешить? Поживите здесь еще… Э, да как же так? Быть на Дону и не попробовать стерляди! Приходите-ка к нам обедать! Извините, я на минуту оставлю вас!
Михаил Александрович быстро вышел и вернулся с Марией Петровной. У нее удивительно милое, приветливое лицо. Она, улыбаясь, подошла.
– Вот, Петровна, знакомьтесь: тоже Марья, только Ивановна! Когда мы можем пригласить Марию Ивановну на обед?
– Да хоть завтра! – с той же приветливой улыбкой ответила Мария Петровна.
Михаил Александрович:
– Отлично, как раз завтра выходной день!
Мария Петровна:
– Ну, для вас это очень важно, что тебе, что Марии Ивановне!
Михаил Александрович (смеясь):
– Ты права. Мария Ивановна, по-моему, больше на Дону загорает, хотя и хвастает, что объехала все полевые станы!
– А я не говорила, что все!
– А я писатель, имею право на преувеличение!
– Да, теперь это разрешается…
– А раньше?
– Раньше, раньше… это по-разному. Некоторые и раньше не очень считались с «разрешениями»…
Михаил Александрович смеется, затем, кажется, совсем неожиданно, становится очень серьезным. Это удивительная особенность – резкая смена тона и выражения лица. При этом он как-то сразу же подчиняет себе, своему тону, и собеседника (во всяком случае, так было со мною).
Мария Петровна вышла по своим делам. Михаил Александрович говорит, словно бы забыв вообще о собеседнике:
– Да, всякое бывало… А у вас в семье все было нормально?
Почему он вдруг задал такой вопрос мне? Я коротко рассказала, что отец был сельским учителем, но, кроме того, еще и активным кооператором: в 1918 году был членом первого Уисполкома, был на 1-м Всероссийском съезде кооператоров, а в 1919 году был послан гостем от крестьян нашей губернии на 1-й Учредительный конгресс Коминтерна…
– А где муж ваш?
– Убит на Карельском перешейке в августе 1941 года.
– Значит, вдовствуете…
Некоторое время говорили о Светлане: она вместе с мужем-офицером едет на Камчатку, а сына Мишутку не хотят оставить здесь, тоже забирают с собою… Повторив приглашение на обед, Михаил Александрович с шутливой строгостью сказал:
– Мы обедаем ровно в два часа, прошу покорно не опаздывать!
Так закончилась эта первая встреча, которая продолжалась более двух часов.
На следующий день, 1 августа, я пришла в точно назначенное время. Меня встретила Мария Петровна, которая вышла из кабинета Михаила Александровича.
Несколько слов об обстановке дома. Дверь с веранды ведет прямо в большую столовую: посередине большой овальный стол, буфет с зеркалом, мягкие стулья, покрытые белыми чехлами, очень много цветов. Направо дверь в большой зал; там диван, кресла в чехлах, тоже много цветов; из зала налево дверь в кабинет, в углу рояль.
Мария Петровна была так же приветлива, сказала, что все утро исполняла секретарские обязанности: очень много собралось писем.
Из кабинета вышел Михаил Александрович, поздоровался:
– Вот люблю точность! Это по-ленинградски!
В руках он держал папиросу. Накануне мы на веранде курили вместе. Он еще сказал, что мне курить не идет. И теперь:
– Я вам курить не предлагаю, так как сейчас будем обедать, а вам курить вредно!
Мария Петровна:
– Конечно, другим курить вредно, а ему – нет!
Она пошла хлопотать с обедом, мы остались в зале вдвоем.
– И зачем это вы так загорели, скажите-ка на милость? Вы же не темнокожая, а светлая!
– А я вовсе не загорела, а сгорела, когда в открытой машине ездили по району. Ведь солнце-то нещадно палило.
– Рассказывайте, рассказывайте! Это же нарочитый загар, на берегу Дона получен, аж фиолетовая стала!
Я рассмеялась, спорить было все равно бесполезно.
– А на вас, Михаил Александрович, уже поступила жалоба, что вы «эксплуатируете» Марию Петровну. (Мария Петровна в столовой, дверь открыта.)
– А, уже жалуется! Но ведь, знаете, это все-таки удобнее. Я, по крайней мере, с чистой совестью покупаю своей секретарше чулки с черной пяткой. Петровна! А что, или я еще не купил? (Мария Петровна смеется.) Да ведь в нашем возрасте брать секретаря – опасно, а секретаршу – еще опаснее!
Мария Петровна: – Слышите, а секретаршу – еще опаснее! Вот мы какие! (Смеется.)
Мы перешли все в столовую. Мария Петровна показала мое место за столом, стулья стояли у стены.
Мария Петровна, обращаясь к мужу:
– Миша, подвинь стул для Марии Ивановны!
– Ничего, Мария Ивановна – здоровая женщина, сама может подвинуть стул! (В голосе слышны озорные нотки, Мария Петровна качает головой): Ну что тут поделаешь? Такой невоспитанный человек!
Когда сели за стол, Мария Петровна спросила меня, как мне здесь нравится?
– Да, здесь очень интересно и было бы совсем хорошо, если бы не было так жарко, да еще слишком темные ночи!
Михаил Александрович:
– Да чем вам ночи-то не угодили? Ночи и должны быть темными!
– Нет, если тепло, а тем более если жарко, то ночи должны быть светлые, или они вообще не нужны летом!
– Видали ленинградцев, – смеется Михаил Александрович. – Какие агрессоры! Приехали, так подай им и их собственные белесые ночи! Это ведь у вас там ненормальные ночи, как там только и спят люди!
Еще накануне я сказала, что не видела целый месяц «Литературной газеты». Михаил Александрович, обращаясь ко мне за столом, сказал:
– Я сегодня получил «Литературку», могу вам презентовать, чтобы вы не отставали от жизни…
За столом речь снова зашла о засухе. Дон так обмелел, что стало почти невозможно пользоваться пароходным путем. Мария Петровна пошутила, что теперь и «Михаил Шолохов» (пароход его имени) не
