– белых. Последнее характерно для зарубежных толкователей, но во время появления «Тихого Дона» его автора обвиняли в «белогвардейщине» и в СССР.
Однако все подобные споры имеют заведомо поверхностный характер. Истинный смысл «Тихого Дона» (в отличие от множества повествований о Революции) пребывает глубже борьбы красных и белых: «Бог с дьяволом борется» в сердцах и тех и других – и в равной мере.
«Тихий Дон» – подобно творениям Гомера и Шекспира – обращен не к сегодняшнему, а к вечному противостоянию. Казалось бы, это не соответствует молодости его автора; но в действительности мировосприятие еще только недавно вступившего в жизнь и, с другой стороны, умудренного долгими годами, уже готовящегося к уходу из жизни человека наиболее способно (пусть и по-разному) обнять целостность бытия. Именно для юношей и стариков характерна сосредоточенность на вечном; сознание же людей средних лет, уже занявших свое место в жизни и еще активно отстаивающих его, в большей мере захватывают «текущие» дела и идеи.
Извечная «битва дьявола с богом» крайне разрастается и обостряется во время Революции, представляющей собой как бы обнажение этой трагедийной основы человеческого бытия. И «Тихий Дон», мощно воплотивший эту суть Революции, дает нам возможность глубоко и полно воспринять истинный смысл совершившегося. И сейчас, когда в умах едва ли не господствует необдуманное или вообще бездумное «отрицание» Революции, это особенно важно и ценно.
В «Тихом Доне» без каких-либо прикрас предстает безмерно жестокий, поистине чудовищный лик Революции. Если подойти к делу всерьез, нетрудно понять, что те книги – а их в последние годы издано и переиздано много, – в которых, так сказать, специально поставлена задача разоблачить звериную беспощадность революционного террора, в сущности, менее «страшны», нежели шолоховское повестование. Ибо в них жестокость предстает все же как нечто «противоестественное» и исключительное, как плоды поведения некоторых нелюдей, между тем в «Тихом Доне» она воссоздана в качестве, если угодно, «обычной», естественной реальности человеческой жизни в революционную эпоху.
Но совершающие страшные деяния герои «Тихого Дона» в конечном счете остаются людьми в полном смысле этого слова.
В настоящее время, когда со всей очевидностью встает вопрос об издании полного академического собрания сочинений М.А. Шолохова, необходимо решить проблемы, связанные с формированием фондов документов и рукописей.
На сегодняшний день ни один из известных архивов не имеет какого-либо серьезного собрания и рукописей и документов М.А. Шолохова. Так, в РГАЛИ хранится 13 ед. хр., в Государственном литературном музее 1 ед. хр., в Санкт-Петербурге около 10 ед. хр., в ИРЛИ и Публичной научной библиотеке.
Пока не поздно, необходимо провести широкую археографическую экспедицию по разысканию, описанию и учету всего, написанного великим русским писателем XX века. Это и собрание, хранящееся в доме-музее в станице Вешенской; конечно, надо учесть и всю многочисленную переписку, его выступления в Союзе писателей, где он был много лет секретарем. Его записки к редакторам журналов и газет и издателям в московских издательствах. Я считаю, что в рамках академической программы по формированию фондов русской культуры XX века необходимо составить археографическую карту хранящихся в личном владении и в государственных хранилищах рукописных материалов М.А. Шолохова. Большую помощь в проведении такой работы мог бы оказать Российский фонд фундаментальных исследований Отделу рукописей НМЛ И РАН.
Вот какие первоочередные задачи могли бы поставить пред собой Шолоховская группа НМЛН РАН и Межрегиональный фонд им. М.А. Шолохова, прежде чем приступать к созданию академического собрания сочинений.
Часть первая
Корни. Детство. Юность
В.Н. Запевалов
Первоистоки личности и судьбы
К творческой биографии М.А. Шолохова
Одной из важнейших задач современного шолоховедения является разработка вопросов научной биографии писателя. Многое еще предстоит открыть и осмыслить в этой великой, поистине трагедийной судьбе большого русского художника, сполна вобравшей муки и радости отпущенного ей Времени. Полная драматизма и часто неожиданная в своем движении и переходах, она таит в себе немало загадок. Исследователи до сих пор, например, почти не обращали внимания на некоторые судьбоносные моменты в шолоховской биографии. Осмысление их позволяет внести существенные уточнения в понимание творческого развития писателя.
Интерес к долитературной биографии Шолохова побуждает нас пристально всматриваться в эпоху – события и реалии, формировавшие вектор его личной и творческой судьбы. Остановимся на тех из них, которые, на наш взгляд, имели решающее значение в становлении Шолохова как в личностно- психологическом, так и в мировоззренческом плане и не учитывались в должной мере при изучении его творчества.
Как формировалось шолоховское «русло представлений» о мире и человеке? Как складывался его жизненный путь?
«Я вырос в среде трудового казачества, – с гордостью говорил писатель в беседе с корреспондентом «Комсомольской правды», – того, которое потом, в годы гражданской войны, называлось красным за поддержку Советской власти… Обновлялась жизнь, обновлялся Дон и его обитатели – люди трудолюбивые, упорные, с характером. Часть этой жизни, этого обновления – в моих произведениях»1.
Изначально жизнь Шолохова была связана с Доном – своеобразным степным регионом России. Как личность он формировался в специфичной среде казачества, взаимодействие с которой во многом предопределило его судьбу, направленность творческих поисков. На основе непосредственного и целостного восприятия этой среды – со всеми особенностями ее социального бытия, традициями, богатством и многооттеночностью языка – складывался крестьянский в своей основе художественный мир писателя.
Дон, как и каждая российская область, будь то Поволжье, Урал, Сибирь, Дальний Восток, по-своему необычен – в географическом, историческом, экономическом, этнографическом и других отношениях – и накладывает свой отпечаток на жизнь человеческую.
На Дону исторически сложился особый тип «землевладения за службу», определивший сохранение в казачьем быту многих средневековых черт. Ленин отмечал, что казачество является «привилегированным крестьянством», характеризующимся сословной и областной замкнутостью, типичной для феодальных отношений. Он относил область Войска Донского к числу самых патриархальных.
Специфический жизненный уклад этого военно-земледельческо-го сословия («народа в народе», или субэтноса, если прибегнуть к точному научному определению) сохранился в почти неизменном виде до 1917 года.
Своеобразие экономического положения казачества состояло в том, что патриархальный семейный уклад (крестьянский труд, всецело подчиненный природному календарю, вносил в жизнь казака подлинно эпический элемент) сочетался с укладом сословия (военная служба, лагерные сборы, походы и т. д.). С раннего детства и до глубокой старости казак ощущал себя хлеборобом и одновременно профессиональным воином. Этим объясняется сила и глубина связей казака с семьей, миром природы, натуральным хозяйством и конечно же с профессиональным военным коллективом, каким было Войско Донское2.
Бурные события капиталистической эпохи существенно меняли уклад сословия. К тому моменту, когда Шолохов вступал в жизнь, казачество уже не представляло собой, как прежде, единого целого: с каждым годом усиливался процесс разложения казачьей земельной общины. В казачьих хуторах и станицах, с одной стороны, вырастала и укреплялась зажиточная верхушка, с другой стороны, увеличивалось количество маломощных хозяйств. Как и крестьянство Центральной России, казачество делилось на кулаков, середняков и бедняков.
Находясь в стесненном экономическом положении, казачья беднота не имела средств для выполнения священной для сословия обязанности – снаряжать своих сыновей, идущих на военную службу, конем и амуницией. (Вспомним в этой связи Андрея Разметнова, которому, дабы не посрамить хутор, коня
