риск собственной жизни. Стало развиваться воровство (мое-твое-Богово, и молчок). В июне разгул бандитизма достиг наивысших размеров, от рук бандитов в первую очередь погибали продовольственные и советские работники, смерть подстерегала их на каждом шагу, днем и ночью, дома и на службе; как мы уже говорили, в исполкомы поступали десятки заявлений об уходе с продовольственной работы. Бандиты совершали налеты на Каргинскую, и, чтобы при налете вовремя успеть укрыться в камышах и левадах, надо было иметь здоровые ноги, быть психически и физически крепким, а А.М. Шолохов в этот год уже распечатал седьмой десяток лет.
При формировании конторы в ее штат были зачислены служащие расформированного районного приемного пункта: Петр Михайлович Шолохов – помощник делопроизводителя, Дмитрий Титович Каргин – приемщик хлеба…5
<…> В короткие сроки А.М. Шолохову удалось подобрать и расставить на должности многих каргинских граждан. Но не все, однако, оказались пригодными для исполнения своих обязанностей, были перемещения и увольнения.
Оформление на работу, перемещения по должности, командировки оформлялись грамотно и согласно документам. Изучая материалы анкетных данных, видишь: на работу были приняты люди с домашним и приходским образованием. Были и неграмотные (конюхи и сторожа). Петр Михайлович Шолохов, с трехклассным образованием реального училища, был в конторе самым грамотным и образованным человеком. Еще три года назад вершивший дела с огромными материальными ценностями в торговом доме купца Лёвочкина и его филиалах, он был помощником полуграмотного делопроизводителя. В анкетной графе «занятие в прошлом» Петр
Михайлович написал «мыловар». Видимо, бывшему приказчику нелегко было пробиться на достойную его опыта и образования должность.
Еще не начав принимать зерно и продукты по налогу, каргинская Заготконтора стала подвергаться налетам различных банд. Руководители окрисполкома и продкома редко посещали Каргинскую, а если приезжали, то при усиленной охране. Александр Михайлович Шолохов по вызовам в Вешенскую на доклады и совещания выезжал без охраны, потому что у него ее не было: престарелый конюх – вот и вся охрана.
Как мы помним, первый налет на каргинскую Заготконтору Фомин произвел 15 июля 1921 года. Еще в январе станичные и волостные военкоматы были упразднены, вместо них при станичных исполкомах были введены военные отделы. Командированный в Каргинскую Михаил Бредюк был назначен заведующим военным отделом при Каргинском исполкоме, одновременно являясь заместителем председателя исполкома Федора Чукарина.
После объявления округа на военном положении во главе Каргинского исполкома фактически стал Бредюк. На него легла основная обязанность по организации дружины и руководству отражением налетов банд на станицу, поисков скрывавшихся бандитов и людей, помогавших им.
Из комсомольцев станицы и соседних хуторов Бредюк создал боевую дружину в несколько человек и вооружил их винтовками. Для своевременного предупреждения о появлении банды по его распоряжению дружинники несли боевое дежурство на колокольне. По установленному сигналу (три выстрела подряд и удары в большой колокол) дружинники обязаны были с оружием собраться за церковной оградой для занятия обороны или выполнения другой боевой задачи.
Кирпичная церковная ограда была надежной крепостью. Закрыв изнутри кованые железные двери и запоры и ощетинившись винтовками через просветы ограды, дружинники держали круговую оборону. Дежурившие на колокольне вели прицельный огонь по бандитам, не давая им передвигаться по улицам.
По своей численности и вооружению Фомин значительно превосходил дружину, но брать штурмом кирпичную ограду, щетинившуюся винтовками, он не решался, не желая нести неоправданные потерн. Незащищенную Заготконтору и исполком Фомин громил при каждом налете.
Нередко среди дружинников безоружным бойцом являлся Михаил Шолохов (как мы уже говорили, винтовки давали только комсомольцам), дежурил с ними на колокольне, когда приходилось туго, хоронился в камышах, пережидал налет в терновниках слободки, жил теми же тревогами, как и его товарищи.
Бандиты не раз пытались разгромить дружину Бредюка, но той всегда удавалось укрыться за оградой. За неимением в достатке патронов бандиты в перестрелку не вступали, чаще орудовали шашками над безоружными.
Фомин знал Бредюка по его смелым и решительным действиям при разгроме банды Колесникова под Краснокутской и вообще как смелого и умного руководителя, поэтому нападать на Каргинскую без предварительной разведки опасался. Михаил Бредюк ночевал редко, за ним бандиты охотились, его выслеживали. Часто густой камыш, левады и темная ночь надежно укрывали его от бандитской пули.
Конечно, не все дружинники по сигналу тревоги могли разом собраться за церковной оградой. Услышав, что бандиты уже рыскают по станице, они убегали на другой берег Чира, сидели в камышах, пока банда не покидала станицу. В те дни и месяцы банды в слободку почти не заглядывали, им там делать было нечего.
Сосед Прасковьи Герасимовны Черниковой (племянница А. Д. Шолоховой. –
Еще один случай из тех дней.
На страницах «Тихого Дона» не раз упоминается хутор Топкая Балка. Чем она могла запомниться автору романа и донских рассказов? Ничего не было примечательного в этом заброшенном далеко в степи маленьком тавричанском селении. Куда ни глянь, кругом бескрайняя степь, покрытая густым волнистым ковылем. В низине, за невысокими холмами, несколько приземистых старых рубленых домиков с небольшими дворовыми постройками, в которых во время полевых работ на арендованной у казаков земле издавна жили тавричане со слободы Нижний Астахов, также не раз упоминаемой Шолоховым в романе.
В один из дней конца августа произошел случай, едва не ставший последним в жизни Михаила Шолохова. На исходе лета солнце палило нещадно. Недалеко от крайних дворов Топкой Балки на току шел последний обмолот хлеба. Бабы, молодые и старые, и среди них старшая сестра автора этих строк Акулина Сивоволова, повязав головы и лицо белыми платками, работали на току, провевая зерно.
Откуда-то появившаяся банда в несколько человек расположилась под навесом сарая в крайнем дворе на отдых и обед, нерасседланные кони стояли рядом. До слуха работавших женщин доносились громкие, пьяные голоса, бранные слова жирно перемешивали их разговор. На работавших женщин они не обращали внимания.
В это время около тока из-за бугра на двуколке неожиданно появился Михаил Шолохов. Увидав его, сестра обомлела, в испуге крикнула ему: «Миша, в хуторе банда!»
Михаил тут же круто развернул двуколку, стеганул коня кнутом, наметом пустил его в степь. К счастью, занятые попойкой, быстро захмелевшие на жаре бандиты не заметили скачущую прочь от хутора двуколку.
Вскоре за первым бугром она скрылась из вида. Возможно, запомнив этот случай, в своей автобиографии Шолохов напишет, что ему «приходилось бывать в разных переплетах».
За Шолохова трудно ответить, по какой надобности в такое тревожное время он оказался в отдаленном хуторе, за десятки верст от Каргинской, где в любой день можно было встретить банду. Поехать одному в Топкую Балку было определенным риском не только продработнику, комсомольцу или просто активисту. Где Михаил достал двуколку с конем, зачем ездил? Возможно, выполнял поручение отца. Хлеб из Топкой Балки возили на ссыпку в каргинскую Заготконтору…
В августе политическая и советская работа снова замерла: все советские работники находились под ружьем. Днем работали в канцеляриях с приставленной к столу винтовкой, дежурили на колокольнях, сидели за церковными оградами, ночью хоронились в садах и огородах, сидели там до рассвета или до тех
