относится к неявному знанию говорящего, в принципе можно предположить подобную непоследовательность у отдельного человека, но когда мы обращаемся к какой-либо системе философского и тем более научного мировоззрения, такое неявное (ибо, естественно, оно никогда не высказывалось Даммитом открыто) обвинение выглядит уже по меньшей мере странным и рождает сомнения в адекватности предложенной трактовки реализма и антиреализма. Даммит признает, что всеобъемлющим, т. е. принимаемым в отношении всех объектов и сущностей, о которых мы говорим, может быть только антиреализм — он называет его «глобальным». Реализм же «глобальный» характер носить не может, поскольку в этом случае он содержал бы внутренние противоречия. В этом Даммит видит еще одно преимущество антиреализма.
По ходу нашего изложения мы отмечали многие положения в концепции Даммита, вызвавшие возражения со стороны критиков. В заключение укажем еще один аспект этой концепции, подвергшийся многочисленным нападкам. Это отстаиваемая Даммитом метафизика антиреализма. Как утверждает Дж. Макдауэлл, принятие верификационистской (или джастификационистской) теории значения «потребует новой антиреалистической концепции мира: если истина не является независимой от нашего открытия ее, мы должны изображать мир как наше собственное творение или, по крайней мере, как нечто возникающее в ответ на наши исследования» [McDowell, 1998, p. 10], а главными доводами против такой метафизики, как известно, являются присущие ей релятивизм и идеализм. Рассмотрение этих доводов далеко увело бы нас от нашей темы, поэтому мы лишь кратко обозначим позицию Даммита в этом вопросе.
Как было сказано выше, для Даммита спор между реалистами и их противниками должен решаться в философии языка, а не в плоскости сопоставления отстаиваемых ими метафизических картин мира. Поскольку же джастификационистская теория значения лучше согласуется с нашей лингвистической практикой, а потому предлагает более адекватный подход к ее объяснению, то мы должны принять и связанную с ней метафизику. Вместе с тем Даммит признает, что ни джастификационистская, ни истинностно-условная теория значения пока не являются разработанными концепциями; это лишь исследовательские программы, которые еще предстоит выполнить, но, по его мнению, уже очевидно, что «джастификационистский принцип — это неизбежная отправная точка», тогда как «истинностно-условный принцип — это не более чем желанная цель» [Dummett, 1996, p. 474], которая, как он стремился показать, вполне может оказаться недостижимой.
Даммит признает, что, с точки зрения джастификациониста, наш мир «конституируется тем, что мы знаем о нем или могли бы знать», а «то, что мы могли бы знать, не простирается дальше того, что позволяют обнаружить наши эффективные средства», и в этом смысле наш мир «формируется из нашего освоения его» [Dummett, 2006, p. 92]. Этот образ совсем не вяжется с нашим привычным взглядом на мир. Однако, отмечает Даммит, мы, будучи реалистами в отношении прошлого и настоящего, делаем исключение для будущего. Мы не считаем, что двузначность выполняется для высказываний, сформулированных в будущем времени: в нашем представлении эти высказывания
Итак, мы рассмотрели концепцию Майкла Даммита о природе реализма. Отметим некоторые важные для нас моменты. Во-первых, хотя предметом анализа Даммита являются в основном современные споры вокруг реализма в самых разных областях философских исследований, он претендует на раскрытие специфики не только современного или аналитического реализма, а практически любой реалистической позиции, отстаиваемой в истории философии. Однако, как можно понять из его рассуждений, выявление этой специфики стало возможным благодаря разработанному в рамках аналитической философии новому подходу к решению онтологических проблем, в соответствии с которым реализм превратился в тему или проблему философии языка.
Во-вторых, Даммит полагает, что обнаружил нечто общее у различных исторических форм реализма. Этим «общим» является, по его мнению, определенная — трансцендентная — трактовка истины. Трансцендентность понятия истины обеспечивается разными средствами и, судя по всему, в разной степени, ибо можно принимать принцип двузначности или более слабый принцип валентности и, соответственно, придерживаться более жесткого или более слабого варианта реализма. Но, выбрав приверженность трансцендентному понятию истины в качестве «критерия» реализма, Даммит оказался вынужденным иначе провести границу между реалистами и их противниками, чем ее обычно проводят: многие из тех, кто причислял себя к противникам реализма, таковыми, с его точки зрения, не являются, поскольку они ошибочно приняли свой редукционизм за достойную альтернативу реализму. Отсюда следует, что, согласно Даммиту, аналитическая метафизика — а именно в ее духе сформулирован им «критерий» реализма — предполагает довольно серьезное переосмысление этой философской позиции, ибо в ней некоторые прежние формы реализма перестают быть реализмом.
В-третьих, поскольку реалистов делает реалистами их приверженность трансцендентному понятию истины, последнее должно расцениваться как показатель объективного существования объектов и сущностей, к высказываниям о которых мы применяем это трансцендентное понятие. Действительно, если эти высказывания являются истинными или ложными независимо оттого, можем ли мы в принципе это установить, то это означает, что их истинностное значение определяется чем-то независимым от наших когнитивных способностей. Признание реального существования тех или иных объектов (или мира в целом), согласно Даммиту, может быть выражено лишь в виде признания трансцендентного понятия истины, поскольку обоснование первого возможно только как демонстрация адекватности второго; иначе говоря, единственный способ обоснования реализма в отношении тех или иных объектов — это обоснование того, что на основе трансцендентного понятия истины может быть построена приемлемая систематическая теория значения для нашего языка. Однако — и это главный вывод Даммита — подобная трактовка истины не подходит для этих целей, поэтому реализм должен быть отвергнут как не имеющий под собой того единственного обоснования, которое ему могло бы быть дано. Следовательно, если мы подходим к решению онтологических проблем в соответствии с аналитической метафизикой (требующей, в частности, как полагает Даммит, построения систематической теории значения), то наиболее оправданной и адекватной позицией для нас является антиреализм.
Безусловно, можно не соглашаться с какими-то аспектами или следствиями из концепции семантического реализма Даммита или отвергать ее полностью, но нельзя не признать, что она стала важным шагом на пути к более глубокому пониманию сегодняшнего многообразия философского реализма. Даммит заставил по-новому взглянуть на такие темы, как связь между реализмом и редукционизмом, роль логики в метафизике, но главное, он показал ключевое значение понятия истины для реализма и метафизики в целом. Он убедительно показал, что мы не должны отбрасывать это понятие, мы не должны воспринимать истину как нечто данное, как нечто элементарное и далее не анализируемое. Но должны осознать, каким понятием истины мы пользуемся и как оно влияет на наше представление о мире. Обсуждение этой темы мы продолжим в следующей главе на примере концепции реализма Х. Патнэма.
Глава 6. Х. Патнэм: в поисках адекватной концепции реализма
Тема реализма занимает особое место в творчестве американского философа Хилари Патнэма (р. 1926). Стремление найти позицию, которая, с одной стороны, сохраняла бы наши реалистические интуиции, а с другой — учитывала бы новейший уровень философского осмысления ключевых проблем человеческого бытия и познания, является одним из главных импульсов, определяющих направление поисков Патнэма. О том, насколько труден этот поиск и насколько последователен Патнэм в своей
