Духовенство в Древней Вселенской Церкви

института: митрополичий институт становится к концу II века несомненным историческим фактом, хотя он не был ни отрегулирован вполне, ни оформлен, как это было позднее. Это явление начинает обнаруживать себя и на Востоке, и на Западе, особенно на Востоке. Что касается Запада, то известный Ириней Лионский к концу II века уже представляется стоящим во главе галльской церкви и ее епископов.[380] Он пишет послание к церкви Римской, без сомнения, соборное послание «от лица всех галльских епископов и братии», следовательно, от лица всей церковной области — Галлии (Евсевий, V, 23.24), и, значит, является облеченным высшей властью, чем прочие галльские епископы, словом, митрополитом. Но еще яснее действование митрополичьего института обнаруживается в конце II века на Востоке. В конце этого века является стоящим во главе церквей Азийских, как определенной иерархической области, Поликрат, епископ Эфесский. В защиту своего местного обыкновения праздновать Пасху он пишет к Виктору, епископу Римскому, и говорит, что он пишет от лица целой Азии с ее церковными предстоятелями. В своем послании он замечает: «мог бы я упомянуть и о соприсутствующих мне епископах, которые созваны мною (очевидно, на собор), но если бы обозначить их поименно, то имен оказалось бы великое множество» (Там же, III, 21; V, 24). Поликрат пишет, как епископ, стоящий во главе многих других епископов, соседних ему, — епископов, которых он сам «созывал» (что особенно важно), следовательно, он является ничем другим, как митрополитом. О своем церковном авторитете Поликрат говорит: «я имею сношения с братией во всей вселенной». В этих словах заключается указание на такой высокий авторитет его, который даже не укладывается в обычные рамки митрополичьего авторитета. Высокое церковное положение у Евсевия (IV, 23) приписывается и Дионисию, епископу Коринфскому, конца II века. Евсевий дает прямо понять, что иерархическое влияние Дионисия простиралось далеко за пределы его епископского округа, когда говорит: «Дионисий Коринфский простирал щедро свою деятельность не только на непосредственно подчиненных себе, но и на посторонних». Из дальнейшего рассказа Евсевия видно, что Дионисий пастырски влиял на церковь Лакедемонскую, на церковь Афинскую, словом — на многие Элладские церкви, конечно, потому, что стоял во главе всего Элладского округа. Церковное влияние Дионисия выходило даже за пределы Греции: так, он обращался со своими внушениями к церквам острова Крит и церкви Никомидийской. А эти факты говорят больше того, чем сколько нам нужно для доказательства нашей мысли. Но во всяком случае вполне видно, что Дионисий не был рядовым епископом, подобно многим другим епископам элладским. В том же II веке несомненно стоял во главе целой Палестины, в качестве митрополита, Феофил, епископ Кесарии Палестинской. Феофил высоко стоял среди прочих местных епископов, как это видно из того, что, обнародуя одно соборное определение (по вопросу о праздновании Пасхи), он пишет епископам Палестины в тоне начальственном: «списки с нашего послания постарайтесь разослать по всем церквам» (Евсев., V, 25) — пишет в таком тоне, какой свойственен только митрополитам древней церкви. Заслуживает внимания еще следующее свидетельство Тертуллиана от 190 года, из которого с очевидностью следует, что в его время некоторые церкви в своем церковном авторитете сильно возвысились в ряду других, а с ними и их епископы. Тертуллиан говорит: «Если ты близок к Ахайе, то для тебя служит авторитетом Коринф; если ты недалеко от Македонии, то — Фессалоники (и Филиппы); если ты достиг Азии, то Эфес; если ты живешь по соседству с Италией, то для тебя авторитетом служит Рим».[381]

Переходя к III веку, мы чувствуем себя еще более на твердой почве по вопросу о том: какие епископы и какие церкви стояли в это время во главе других церквей и какие им принадлежали области, как области, подчиненные их особому надзору. Не вдаваясь в подробности, скажем кратко: в это время являются епископами с преобладающей властью и значением, кроме Римского, Александрийского и Антиохийского, епископы Кесарие-Палестинский, Карфагенский, Кесарие-Каппадокийский, Тарсийский, Лаодикийский, Критский и проч., и проч. Что касается церковных областей, на которые простиралось иерархическое влияние того или другого из первенствующих епископов, то области эти иногда были очень широки. Так, епископ Римский простирал свое влияние на всю Италию, как это можно усматривать из того, что император Аврелиан представляет себе Рим и Италию одной областью, подчиняющейся одному и тому же руководящему церковному началу.[382]Дионисий Александрийский простирал свою власть не только на собственно Египет, но и на Ливию и Пентаполь.[383] А это далеко выходило даже за пределы той власти, которая принадлежала предстоятелю обыкновенной митрополической области. Епископы карфагенские наблюдали за ходом дел церковных в течение первой половины III века, были блюстителями их не только во всей проконсульской Африке, где Карфаген был главным городом, но и в Нумидии и Мавритании.[384]

Итак, вот фактическая историческая сторона вопроса о развитии митрополичьего института во II и III веке. История не может многого сказать, как и при каких условиях росли некоторые епископы за счет других епископов, но она показывает, что некоторые епископы сильно росли во власти и доросли до юрисдикции митрополичей над большими или меньшими церковными областями. В начале нашего трактата о митрополичьем институте II и III века, мы выяснили действительные или гипотетические условия церковного характера, содействовавшие образованию митрополичьей власти. Но как ни важно церковное значение тех городов, епископы которых стали обладать особенными правами в сравнении с другими епископами, как ни важно это церковное значение для уяснения происхождения митрополичьего института, однако же, одно это не объясняет всего дела. Если бы только одно церковное значение известного города возвышало власть епископа этого города, в таком случае мы видели бы обладающими митрополичей властью епископов и в таких городах, которые имели выдающееся церковное значение, но которые не были нисколько важны в гражданских отношениях римского государства. И, однако же, таких случаев мы не встречаем. Например, города Троада, Листра были городами, в которых христианские общины основаны самими апостолами; но при всем при том епископы этих городов не выдвигаются из ряда других епископов. Или вот еще более замечательный пример: Иерусалим оставался священнейшим городом в глазах всех христиан, был так сказать «кафедрой самого Иисуса Христа», как иногда и действительно называли его древние,[385] и, однако, епископ этого священнейшего города во II и III веке не имел никакой особенно видной иерархической власти и был в подчинении епископа Кесарии Палестинской. Отчего зависели подобные явления? Это зависело от того, что указанные города при их неоспоримом церковно-историческом значении не были значительны и важны в политическом отношении. Например, Троада не играла никакой роли в политических отношениях Римского государства; а Иерусалим хотя и был столицей Иудейского царства, но в начале II христианского века он превращается в развалины, на месте прежней столицы остается только городок с именем Элии. Следовательно, одно церковное значение города было еще недостаточно, чтобы возвысить значение епископа того же города. Нужно что-то еще для возвышения города на степень митрополии. Что же именно? Нужно было политическое значение города, которое, возвышая его в ряду других городов, возвышало бы и епископа города в ряду его собратьев. Словом, одним из важнейших условий для возвышения данного города на степень митрополии было то, насколько город был политически значителен. В самом деле: не может быть никакого сомнения в том, что не одно церковное значение придавало блеск и славу епископам городов Рима, Александрии и Антиохии, но и их политическая важность. Из числа этих городов, как известно, Рим был столицей мира: caput orbis terrarum. Александрия со времен императора Августа сделалась главным городом всего Египта и вторым в империи. Антиохия по своему значению занимала третье место в государстве римском и именовалась «царицей Сирии».[386] Да и вообще эти города составляли политическую триаду знаменитейших городов государства. Эфес тоже считался главным городом всей Азии, он назывался «оком Азии».[387] Решительное же основание к признанию важности политического ранга городов, в отношении к вопросу о происхождении митрополии, можно находить в том, что нередко епископов с митрополичьими правами история встречается в таких городах, которые ничем не известны в древнехристианском мире, но которые зато были или сделались важными политическими центрами. Именно история встречается с такими примерами: Карфаген ничем не был известен в первоначальной истории христианства, тем не менее епископ Карфагена, как важного центра политического, скоро становится одним из влиятельнейших епископов. Еще: Кесария Каппадокийская не имела никакого значения в истории христианства I и II века — и, однако же, достаточно было этому городу сделаться главным городом Каппадокийской провинции при императоре Септимии Севере, и епископ этого города в III веке достигает вдруг необыкновенно высокого положения в ряду других его собратьев. Или: при том же