не знаком Дарию.
— Нет. Впрочем, когда мне захочется свести счеты с жизнью, я поставлю вас в известность, и очень медленно пойду на юг. Мне будет приятнее умереть от твоей стрелы, Арнис, чем от клешней и яда Порченых. Пока я разобью этот восточный шатер вон на том холме, на котором родился.
— Но там же живут черви.
— Я уж как-нибудь разберусь с парой-тройкой дождевых червяков. По крайней мере, эти земли принадлежали моей семье, и старейшины не имеют права лишить меня их так же легко, как удалось обесчестить.
— Но ты же сам… — Молодой воин, переминаясь с ноги на ногу, смотрел мимо глаз Дария, — Сам признался, что общаешься с Врагом.
— То существо, с которым я разговаривал, не враг Долине. А когда придет настоящий Враг, вы еще припомните слова на Совете, но будет поздно.
— Не слушай его. Он околдован Арахнидами. Это не прежний Дарий-Распознающий, а лишь пустая оболочка. Ступай к своим руинам, и помни — любой воин из пикетов, растянутых вдоль опушки, не моргнув глазом пристрелит тебя, стоит лишь удалиться на юг от червивых развалин хоть на полет стрелы.
Арнис повернулся, и зашагал в сторону ближайшего озера, где в камышах, как прекрасно знал Дарий, спрятан пост наблюдения за Порчеными, иногда проникающими сюда из разрастающегося Урочища. Наверняка он собирался по указке Старейшин предупредить воинов о том, что рядом с ними обосновался изгой, и дать им санкцию на убийство. Молодой некоторое время помедлил, глядя вслед удаляющемуся товарищу. Дарий молча смотрел на него, поигрывая поясными ножнами от тяжелого ножа — своего единственного оружия. Остальное, как принадлежащее ордену, было оставлено им в длинном доме. Наконец, воин решился. Он шагнул к Дарию, и протянул ему лубяной колчан, в котором лежали три великолепные сулицы с бронзовыми наконечниками.
— Меня зовут Крикс, сын Кавы. Я внимательно слушал на Совете. Кроме того, я много слышал о тебе, Дарий, хотя и не удосужился служить под твоим командованием. Возьми эти дротики — тебе надо чем-то охотиться.
— А что ты скажешь своему командиру? Арнис — суровый начальник. За утерю оружия он может отправить тебя чистить выгребную яму, или пасти гусей на целую седмицу.
— Это оружие лично мое. Мне сделал его отец, и я волен им распоряжаться так, как считаю нужным. Прощай, Дарий. Я надеюсь, что ты не будешь соваться на юг за это озеро. В пикетах в этом году одни восточные кочевники, и им ничего не стоит без тени сомнения всадить стрелу в спину.
— Среди кочевников тоже есть настоящие мужчины, Крикс, сын Кавы. Наверняка, ты уроженец западных холмов, где добывают медь и олово?
— Да. Я верю: придет время, и все, что ты говорил Старейшинам, окажется правдой.
— Лучше бы я оказался настоящим шпионом Арахнид. Так лучше для Долины, чем если бы слова мои оказались пророческими. Запомни, Крикс, мои слова, ведь меня действительно теперь может убить кто угодно — я вне сени Закона. Когда придет Чужак, и начнется настоящая война, тому, кто захочет спасти людей, необходимо найти Хозяйку Урочища. Она может помочь. Спасибо за дротики.
С этими словами Дарий повернулся, и направился к развалинам. Крикс долго смотрел ему вослед, а потом кинулся догонять своего товарища.
С тех пор Дарий поселился на холме, с которого прекрасно видно озеро, возле которого Йарра некогда убила преследовавшего ее Распознающего. Он разбил шатер на самой вершине, и целыми днями возился в развалинах, пытаясь построить дом. Дело шло туго. Старые бревна подгнили, за новыми приходилось ходить очень и очень далеко. Кроме того, у него не было даже топора. На берегу озера он нашел подходящий кусок кремния, и изготовил некое жалкое подобие своего верного бронзового оружия. Валить с его помощью деревья оказалось трудно, таскать их на вершину холма — еще труднее. Но Дарию надо было хоть чем-то себя занимать. Неожиданно образовавшаяся куча свободного времени требовала заполнения, и он с каким-то доселе незнакомым остервенением пытался освоить строительное дело.
Дротики, подаренные Криксом, весьма пригодились на охоте. Буквально в нескольких полетах стрелы находились южные рощи, полные дичи. Там Дарий мог бы без труда кормиться, расставляя самые примитивные ловушки и силки. Да и само озеро кишело рыбой. Но из камышей за ним следили глаза не знающих промаха восточных ополченцев, а изгой не хотел подавать повода к стрельбе по своей особе. По этому пришлось довольствоваться охотой на кроликов, облюбовавших окрестности холма.
За один-единственный месяц он уничтожил всех червей. Пришлось едва ли не каждую ночь спускаться с ножом в зубах в пахнущие едкой слизью проходы, и задыхаясь от смрада, кромсать податливые тела порождений Урочища. Вскоре выжившие после его ночных набегов черви отступили. Среди бела дня они поднялись на поверхность, и поползли к озеру. Дарий наблюдал, как три блестящих черных тела медленно движутся к водоему. Там черви погрузились в мягкий ил, и навсегда исчезли из жизни отверженного Распознающего.
Наконец, дом оказался построен. Он был, наверное, самым неказистым и неудобным жилищем во всей Долине, но Дарий был доволен. Он извел всех кроликов в округе, и теперь в темном погребе висели десятки закопченных тушек, нашпигованных диким чесноком и другими съедобными травами. Пикет, из которого следили за ним, и за Порчеными, сменился. Теперь там сидели воины с западных холмов, помнившие Дария.
Однажды один из разведчиков окликнул изгоя, и сказал, что он и его люди могут отвернуться в сторону, если вдруг прославленному командиру захочется порыбачить на южном озере. Каковым предложением Дарий и воспользовался.
Вскоре мимо избушки проследовал отряд стражников старейшин, ведомый Арнисом. Из Урочища надвигалась новая напасть — крупные сороконожки, повадившиеся проникать в Долину, и нападать на пикеты. Дарий, поедая до слез осточертевшую крольчатину, следил, как отряд исчезает в дымке, висящей над южной оконечностью озера. Мыслями он был вместе с воинами. Он решительно не понимал, почему рейд не возглавляет Распознающий. Это было величайшим безрассудством. Вскоре его подозрения подтвердились. В обратную сторону отряд двигался весьма поредевшим, а Арниса несли на сложенных копьях. Дарий бегом спустился с холма, и нагнал отряд. Лицо Арниса казалось черным, на губах висела пена, грудная клетка туго перетянута повязками, видно, что каждый вздох вызывает у стражника мучительную боль.
— Похоже, он не дотянет до поселения. Оставьте его у меня, и вернитесь с лекарем. В ране у него яд, лучше всего с такими ранами управляется Старый Лунь из северной лощины. Пару дней раненый может полежать у меня, я тут собрал кое-какие травы…
Арнис приподнялся на своем ложе, и брызгая в лицо Дария дурно пахнущей кровью, прокашлял:
— Убирайся в свою берлогу, изменник. Не слушайте его. Несите дальше.
Дарий пожал плечами, и сделал шаг в сторону, освобождая путь скорбной процессии.
— Где Распознающие? Кто пустил вас к Урочищу, да еще на новый вид Порченых без сопровождения знающим человеком?
— Не твое дело, изменник.
Дария грубо отпихнули щитами от носилок, и отряд двинулся дальше. Вечером изгой подошел к травянистому мысу, где в камышах прятался шалаш разведчиков. Там он узнал, что отряд, преследуя парочку сороконожек, оказался в горелой прогалине, и не заметил группу самок Смертоносцев, гревшихся на солнце. Не зная толком о ментальной силе, которой обладал данный вид пауков, Арнис решил отличиться и бросил своих ратников прямо на смертоносцев. Те подпустили людей поближе, и парализовали нескольких.
Затем маленькие паучата без особого труда расправились с беспомощными стражниками. Самого командира бестолкового рейда спас кожаный доспех с нашитыми костяными пластинами. Молодой паук не смог разорвать его на части, а лишь впрыснул яд, и попытался утащить через горелую проплешину, где и был сражен стрелами.
— Урочище развивается. Здешние смертоносцы становятся столь же опасными, как и те, что обитают
