таксидермистом так искусно, что хоть в Британский музей выставляй. К тому же Ларсенис берет за это в пять раз меньше, чем в самой Норвегии. Ну, нашему викингу с рогами это и нужно. Он быстренько читает на сайте инструкции, как подготовить шкуру к пересылке, не забывая прихлебывать пиво. Он узнаёт, что шкурку с очищенной изнутри головой нужно как можно быстрее заспиртовать на три дня, потом упаковать в непроницаемую тару и отправить мастеру быстрой почтой — желательно, DHL. Спирта у него, конечно, нет. Он пихает свою кучку в стеклянную банку и заливает ее водкой, найденной в шкафу. Водки мало, почти вся выпита, поэтому туда же набулькиваются домашние остатки джина и виски. На DHL денег ему жалко, он пользуется какой-нибудь «Скандинавией-экспресс», и поэтому посылка идет не один день, как ей положено, а дня три. Впрочем, это значения уже не имеет. Потому что то, что он запихнул в банку, негодно уже через полдня после поимки. Теперь ты понимаешь, почему я сразу выкидываю эту дрянь?
— Понятно.
— А дальше самое интересное. Шкурку ты выкинул, даже не открывая банку, чтобы дома у тебя не воняло три дня. Потом пишешь Олафу на е-мэйл: «Уважаемый господин Хрендерсон, я потрясен размером и величием той рыбы, которую Вы поймали! Метр длиной!!! — Тут побольше восклицательных знаков, не скупись на них, Витя, если хочешь сделать рубль из копейки. — Какие же сильные руки и твердость характера нужно иметь, чтобы удержать на леске такое чудовище и довести его до берега! Я восхищен Вами!!! — Будем считать, что ты раскалил чудака докрасна. Теперь будем обливать его ледяной водой. — К сожалению, господин Олухсен, сделать чучело из того материала, который Вы прислали, не получится. Шкура сильно повреждена, к тому же неправильно обработана, не сохранила окраску, и примерно половина чешуи осыпалась. Вы не сохранили жировой плавник, а для лососевых это самое главное. Конечно, можно восстановить форель, но это очень кропотливая и долгая работа, и стоит она дорого. Думаю, не стоит ею заниматься. Вам, такому мастеру спиннинговой ловли, не составит трудов поймать лосося еще большего размера и немедленно прислать его мне, или другому специалисту по таксидермии, на этот раз скрупулезно выполняя все инструкции по правильному сниманию и консервированию шкуры. Все инструкции подробно изложены на моем сайте».
— Вы дока, — хмыкает Вик. — Поистине специалист по выкручиванию мозгов, Андрей Прохорович!
— А ты как думал? Тридцать лет этим занимаюсь. Раньше ведь никакого Интернета не было. Письма по почте слали. А банки контрабандой через порт морячки везли. Как ты думаешь, о чем первом подумает наш норвежский бюргер после твоего письма?
— Верните мне шкурку и деньги, — отвечает Виктор после недолгого раздумья.
— Ни черта подобного! Денег он тебе еще не платил, предоплаты ты не требовал, так что возвращать нечего. А такую шкуру, которую он тебе прислал, можно найти на любой помойке, и он прекрасно это понимает. Знаешь, чего он хочет? Хочет свою метровую форель, которой никогда не было. Он уже всем рассказал про нее и даже медную табличку заказал. И что тебе остается?
— Остается сделать метровую форель и слупить с него побольше денег.
— Совершенно верно. Не Олаф поймал лосося. Ты поймал Олафа. Поймал на крючок тщеславия. Он не будет беситься и плеваться в бешенстве — скандинавы очень расчетливы. Он схватит себя руками за голову и начнет считать. А потом ляжет спать. Ночью ему приснится оптимальная сумма, он встанет к компьютеру и напишет тебе письмо. Утром ты получишь послание, и в нем будет указана цифра в два раза больше, чем полагалась вначале. Ты вежливо извинишься и предложишь вчетверо больше изначальной. В конце концов вы сойдетесь на сумме в три раза больше той, с которой все начиналось. Уверяю, норвежец будет счастлив — он будет уверен, что облапошил тебя, потому что даже та табличка, которую он заказал, обойдется ему дороже. В Норвегии все ужасно дорого, Витя, ты даже представить такого не можешь. А вдобавок он получит целый метр рыбы. Отличный макет огромной радужной форели. Он будет показывать ее своим сослуживцам, приглашая их домой, и иметь от этого и уважение, и повод сказать много хвастливых речей и выпить море пива.
— Но ведь радужных форелей такого размера у нас не продается, — скромно замечает Вик.
— А тебе какая разница? Для тебя важно купить любого лосося не меньше метра. Ни в коем случае не мороженого — только свежего, охлажденного на льду, выращенного на ферме в той же Норвегии. Лососи, выращенные на морских фермах, имеют бледную шкуру, им не хватает пигмента, потому что кормят их шариками из природного метана, переработанного бактериями в белок, с добавлением криля. Выращенные лососи разных пород имеют почти одинаковый серебристый цвет.
— Но такая рыба не подойдет! — Виктор в недоумении разводит руками. — Зачем мне гигантский лосось с окрасом селедки? Мне нужна радужная форель, а она сияет всеми цветами и радует глаз.
— Тебе подойдет именно бледная рыбина! — Фоминас поучительно наставляет кривой палец к носу Виктора. — Она — как белый лист бумаги, и ты напишешь на ней свои знаки. Это древнее искусство называется «рыбопись». Ты срежешь с лосося шкуру как надо и обработаешь, как тебе нужно, а потом, когда макет будет натянут и высушен, откроешь книжку с картинками и распишешь чучело под форель. У тебя есть книжка с картинками?
— Пока нет.
— Купи. Все дело в расположении и количестве пятен. Для этого есть специальные акриловые краски — я подскажу тебе, какие. К тому же все мясо от купленного тобою огромного лосося достанется тебе, ты приготовишь его на противне под белым вином, и уже это добавит тебе прибыли на десять процентов. К тому же ты пригласишь на пиршество меня, старикана, мы славно посидим и поболтаем, и даже перекинемся в картишки. А старина Олух будет показывать твоего лосося своим внукам и правнукам — макет проживет лет сто, если ты правильно его сделаешь.
— Но ведь это обман, — замечает Виктор.
— Обман? — Андрей Прохорович весело оскаливает желтые прокуренные зубы. — Ай, какие мы принципиальные! Думаешь, те чучела рыб, что развешаны по всей Скандинавии, имеют естественный цвет? Даже не надейся. Естественный цвет лососей сохранить невозможно — в отличие от тропических рыб, их пигменты разрушаются на свету в считанные часы. Все они разрисованы. Ты будешь не первым в этой уловке, ты лишь последуешь нескольким поколениям чучельников. Сделай свою работу качественно, и совесть твоя будет спокойна. Ты получишь неплохие деньги, а твой клиент — прекрасный макет форели такого размера, какого не существует в природе. Ты обманул его? Да. Но он не просто хотел, он мечтал быть обманутым и теперь, в свою очередь, будет дурить своих собутыльников. А они будут дурить его, притворяясь, что верят в эту чушь. Они вызнают адрес твоего сайта, узнают координаты кудесника, который делает красивых монстров вместо задохлых килек, и пришлют тебе письма и еще несколько гнилых шкурок от рыб — возможно, просто купленных в магазине. Цепочка событий начнет раскручиваться, ты не будешь вылезать из мастерской, и скоро многие гостиные норвежского городка украсятся чучелами огромных форелей, а твой кошелек — толстой кипой разноцветных норвежских и шведских крон.
Андрей Прохорович Фомин был тем еще пройдохой, не питавшим ни малейшего пиетета к бюргерам. Могло показаться, что он приучает Виктора к халтуре. На самом же деле халтуру Фоминас терпеть не мог и относился к своему ремеслу как к настоящему искусству. Просто он был старым таксидермистом со множеством чудачеств. Он не любил тех людей, для которых чучело — лишь пыльный предмет интерьера. В конце концов, чучело можно просто купить в магазине, принести его домой, поставить на полку и забыть о нем навеки. Но для настоящих коллекционеров имеет значение только то, что добыто своими руками. И доведено до кондиции руками настоящего мастера.
Фоминас говорил много и интересно, но куда замечательнее были его действия. Пальцы его порхали над чучелами, он собирал их быстро и виртуозно, и Виктор, жадный до информации, впитывал это глазами, мозгом, усваивал и тренировался вечерами и ночами, делая фигуры зверей и птиц лучше с каждым разом. Через полгода он сделал собственный «Взлет куропатки», поставив внутри шкуры пластиковый манекен и пружинную полосу от ноги до головы. Это чучело можно было ударить бейсбольной битой. Оно потеряло бы половину перьев и голову, оно покачалось бы на уцелевшей ноге и все же вернулось бы в первоначальное положение. У этого чучела был внутренний стержень.
Виктор платил старику Фоминасу за обучение немалые деньги, но они того стоили. Через полтора года Ларсенис стал одним из лучших таксидермистов Литвы. Таким образом он отрыл из-под снега начало своей стартовой полосы из Литвы в наружный мир. Конкретно — в Европу.
Рыть предстояло еще долго, сугробов между странами навалило изрядно. Норвегия — вот что маячило
