пятнами лишайника, сквозь расселину стекает ручей, образуя небольшой водопад. Сейчас все заметено снегом. В воздухе бледно мерцает овальная завеса. Перед ней едва угадывается фигура прозрачного человека.
Червоточина.
Ларсен стреляет от живота, не целясь. Картечь пролетает сквозь прозрачного, не причиняя ему вреда. Прозрачных нельзя убить — во всяком случае, Торвик никогда не видел ни одного мертвого прозрачного. Призрак исчезает, через несколько секунд Червоточина истаивает во мраке.
«На сегодня довольно», — шепчет Виктор, не спеша хромая к дому. На перилах глазастыми пеньками сидят две большие белые совы, вокруг лежит десяток огромных собак, зализывающих раны. У некоторых из них не хватает конечностей, но кровь не течет. Армия Ларсена потеряла больше половины. «Этих, — показывает он на трупы гигантов, — сожрите, кости отнесите на лед залива, в кустах ничего не прятать, проглоты! Всех моих, кто сдох, перетащите к стене, займусь ими завтра. Своих не жрать, они мне еще пригодятся. Понятно?! Гунвор, где Дагни?»
Одна из сов слетает с перил и садится на мертвую собаку. Виктор бредет к Дагни и освещает ее фонарем. У собаки вырвана половина бока, сломан хребет, нет хвоста и одной из передних лап. Виктор хватает ее за ошейник и тащит к дому. В собаке почти шестьдесят килограммов, но двухметровый Виктор, несмотря на хромоту, волочит ее по снегу как трактор, втягивает на наружную веранду и оставляет там. Запускает сов на чердак и закрывает дверцу. Входит в комнату, сбрасывает разгрузку, полушубок, шапку и кидает в угол, аккуратно прислоняет дробовик к стене, снимает ПНВ и кладет на полку. Стягивает унты и выкидывает их в коридор вместе с носками, морщась от запаха. Подбрасывает поленьев в печку. Задувает свечи, валится на кровать, натягивает на себя одеяло и засыпает как убитый.
Эпизод 2
Майор Петряков, зам. начальника Петрозаводского военкомата, сидел за столом, заваленным бумажными папками, и изучал дело лейтенанта запаса медицинской службы Ларсениса. За спиной майора висел блекло-цветной портрет генсека Горбачева. Ларсенис сидел на стуле около стены, между железным шкафом и фикусом, растущим из пластмассового ведра. Лейтенант запаса казался спокойным. Большие его руки лежали на коленях, только длинные пальцы едва заметно шевелились, словно Ларсенис мысленно вязал узлы.
— Значит, так. — Петряков поднял голову. — Вы у нас Виктор Ларсенис, родились восьмого января тысяча девятьсот шестьдесят второго года в городе Клайпеда. Отец — Юргис Миколасович Ларсенис, норвежец, мать — Елена Викторовна Ларсенене, литовка. Что скажете, товарищ Ларсенис?
— А что я должен сказать? — поинтересовался Виктор. — В чем вопрос?
— Ну, отец… — Петряков неопределенно помахал рукой. — Он что, в самом деле норвежец?
— В самом деле. Это имеет какое-то значение?
— Ну, как сказать… — Майор слегка набычился. — Вы должны понимать, что в условиях империалистического окружения…
— А если бы он был, к примеру, болгарином? — невежливо перебил Виктор.
— Так он что, болгарин? — оживился Петряков. — Тогда другое дело!
— Нет, он норвежец, — твердо сказал Ларсенис. — Это национальность такая, понимаете? Национальность, конечно, глубоко буржуазная и никакого отношения к болгарам не имеет. Только вот родился мой папа в Литве. А дед мой, Микаэль Ларсен, перебрался в Клайпеду еще до того, как в Литве была установлена советская власть.
— Это когда же было? — Майор озадаченно поскреб в лысой маковке. — До революции, что ли?
— Литовская ССР существует с июля тысяча девятьсот сорокового года, — отчеканил Виктор. — Это написано в любом учебнике истории. Почитайте на досуге, рекомендую. Там приводятся очень любопытные факты.
— Вот только не надо тут свою ученость показывать, Виктор… э… да что ж у вас за отчество такое?! — Петряков, похоже, обиделся. — Я, конечно, понимаю, что в стране ускорение, госприемка, и все такое. Только у нас тут военное учреждение. Во-ен-ное! — Майор строго поднял указательный палец, короткий и сарделечный. — Поэтому попрошу соблюдать дисциплину!
— Так точно, — коротко ответил Ларсенис.
— Ну ладно… — Майор достал платок и короткими движениями промокнул лысину — в комнате было довольно жарко, несмотря на зиму. — Надеюсь, ваш папа по-норвежски не говорит?
— Говорит, и очень даже бегло, — простодушно заявил Виктор. — И я говорю. И переписку мы ведем с родственниками из Норвегии.
— Э… — Петряков изумленно вытаращил глаза. — А как же тогда вы лейтенантом стали? Как вообще в институт поступили?
— Да очень просто. — Ларсенис снисходительно улыбнулся. — Сдал экзамены и поступил. А еще я комсомолец, взносы плачу регулярно. Вас не удивляет, что я говорю по-русски без акцента? По-моему, говорить на нескольких языках соответствует современной советской молодежи, с учетом призыва партии к ускорению. Я еще по-английски говорю. Сразу предупреждаю, что английский учил в школе и агентом британской разведки не являюсь.
— Хватит, хватит! — Майор замахал рукой. — Не делайте из меня дурака, я все понял. Лучше скажите, как вы из Литвы сюда, в Карелию, попали?
— Сам поехал. Закончил Каунасский мединститут, потом интернатуру по специальности «хирургия». А потом предложили место в Лоухской районной больнице. В очередь на квартиру обещали поставить. Вот я и отработал в Лоухах уже целый год.
— Нравится? — спросил Петряков.
— Очаровательно! — Вик показал большой палец. — Работы полно, скучать некогда. Кроме меня, есть еще только один хирург, все остальные разбежались. Я к тому же еще и за офтальмолога, и за ЛОРа, и роды, бывает, принимаю. Да в Каунасе я бы еще лет пять на побегушках был, а тут такая практика!
— А квартиру-то дали?
— Да нет, в общежитии пока живу.
— А летом, небось, порыбачить любите на реках-озерах? — вкрадчиво поинтересовался майор. — Или с ружьецом походить, побаловаться? У нас ведь такая охота, какой в Прибалтике днем с огнем не найдешь. Тем более в Лоухском районе. Край непуганых уток…
— Охоту люблю, — кивнул Виктор. — Я, между прочим, мастер спорта по пятиборью, с детства стрельбой занимаюсь.
— Вот оно как… — Петряков покачал головой. — Любите вы, значит, Виктор, всякие приключения? Не сидится вам в тихой уютной Клайпеде?
— Есть такое, — согласился Вик. — Надеюсь, вы не против?
— Что вы, я только за! Ценный хирург, да еще спортсмен, мастер по стрельбе… Такие люди нужны. В военных врачах недобор, и ситуация у нас такая… сами знаете, какая. Приятно, когда люди сознают свой долг.
— Приятно? — Виктор встал со стула. Роста он был немалого, сложен атлетически, стрижен коротко и аккуратно, вот только блондинистая борода, по мнению Петрякова, его портила, никак не вписывалась в устав. — В таком случае не будем тянуть и разговоры разводить. Врач на мое место в Лоухах есть — молодая женщина, из декрета выходит. Мое заявление вы читали. Служить мне не противопоказано.
— Это так. — Петряков понимающе кивнул. — Вы садитесь, товарищ Ларсенис, зря вскочили. То, что вы служить желаете, — похвально. Но обязан напомнить — страна у нас большая. Выбор места службы не от вас будет зависеть. Впрочем, если изъявите желание исполнить свой интернациональный долг… Тут выбор за вами.
Ларсенис не стал садиться. Напротив, подошел совсем близко и навис над майором, уперевшись огромными кулаками в стол.
