- Прицел!
- Блядь! Вы что, желудки, издеваетесь?! Цирк здесь устроили! – капитан разошелся не на шутку.
Слова - это застывшие значения, которые обозначают что-то реально существующее. Это символы явлений, которые находятся в других местах: бакен - в прошлом, возможный взрыв «карандаша» - в будущем, прицел – в настоящем. Эти символы были очень удобны в общении, так как можно обмениваться ими вместо того, чтобы реально поддерживать существующую вокруг действительность, которая не уладывалась в бунтующее, от страха и тревоги, сознание. Они могли, подумать о чем-то, перевести это в символы слов, послать их капитану-артиллеристу, и он тогда перевел бы эти символы в то, что они для него означают. Получится не совсем то, что они с Бакеном имели в виду, но в лучшем случае достаточно близко к этому. Слово никогда не является вещью. Когда кто-то начинает забывать о том, что слова должны что-то обозначать, то его ждут неприятности. Если кто-то начинает использовать слова как вещи, то он вступает в призрачную страну рассуждений ни о чем. Даже очень разумно построенное утверждение ничего не говорит само по себе. Все, на что мог надеяться командир - побудить на практике построить связь с существующими реальностями, чтобы приблизиться к подразумеваемым значениям. Есть «карандаш» - снаряд от реактивной установки. Есть «человек-шакал» - нудно тявкующий. Есть «человек-желудок»- расстроенный и вечно голодный. Есть «человек-череп» - отмороженный жарой и чарзом. Есть «человек-пароход» - не двигающийся без дыма. Есть «человек- паровоз» - бегающий по чужим рельсам. Есть «человек-бакен» - откровенный буй. Есть «человек-остров» - остров с амбициями материка. Есть «человек-пуля» - сам еще не знающий для чего предназначенный. Есть «человек-прицел» - точный, подробный, целенаправленный. Есть много разных людей на этой войне, но все они, как и слова, их обозначающие - не вещи! Их нельзя контовать, как снарядные ящики и укладывать штабелями! Что здесь непонятного?
Люди делают то, что они делают, не просто из-за абстрактных идей. Они очень конкретными способами строят свою внутреннюю реальность, которая и формирует затем их поведение. Вот начальник артскаладов, например. Обладая довольно развитым, хотя частично и поврежденным контузией, мозгом, пытался дать понять бойцам, что не может считать их среднеразвитыми людьми. Потеряв последнюю надежду на понимание, он матерился перед сидящими на бруствере, как грачи на дереве, двумя сержантами. Об эволюции и ее противоречиях из его речи можно было узнать гораздо больше, чем из учебников по биологии. Здесь, на севере Регистана, характерные особенности обращения к нецензурным словам русского языка ярко и точно передавали всеобщее отношение к ужасам военно-полевого быта.
- Вот шакал разошелся. Че он там говорит?
- Он говорит, что…
- Да мне пофиг, что он там говорит! - Усаживаясь поудобнее, Бакен обратился к Прицелу, не обращая внимания на командира, бегающего вокруг капонира.
- Слышь, индеец, курить будешь?
- Буду, - Прицел не мог сознаться этому здоровому дембелю, что вообще не курит.
- Тогда взрывай, - Бакен протянул забитую замальцованной пыльцой папиросу.
Особый жаргон, часто ключ к тому, чтобы создать сплоченную группу. При изобретении особого языка, непонятного для чужаков, в группе повышалось чувство общности. Чужие в этом случае плохо понимали, о чем идет разговор. Это был отличный способ, если необходимо было создать культ дисциплины или команду – временное подразделение, сформированное для выполнения специальных заданий. Но это было не особенно полезно, если приходилось что-то делать для всего общества сразу – для всей бригады, например.
- Ну, какого ты, кантуешь этот пенал с «карандашом»?! Блядь, уроды вы не понимаете, что если хоть один из этих «карандашей» просто пукнет в сторону бригады, на месте вашей палатки песок расплавится на глубину штыка!
- Не кантовать! Ласково, как бабу – подняли, развернули меткой от бригады и положили!
- Ё-мо-ё! Смотрите – на торце же метка есть! Меткой укладывайте в сторону от бригады!
- Вы что, русского языка не понимаете?!..
Перед распинающимся «богом войны» на жаре под солнцем русские, украинцы, узбеки, туркмены, таджики, казахи, татары, немцы и молдаване напряженно складывали в штабеля длинные снарядные ящики. Трудно точно передать смысл, если говоришь на чужом языке. Если хочешь качественно общаться с людьми, с которыми проводишь в засадах времени больше, чем в ротной палатке - разговаривай на их языке. Если собираешься объяснить им то, для чего у них нет слов, можешь научить их новым словам, но в других случаях лучше используй их слова. Не опровергай то, что они уже знают - используй их знания, чтобы доводить до них свои идеи. Поэтому, наверное, вместо специальных слов, понятных только для посвященных в искусство складирования снарядов, капитан употреблял обычные матерные русские слова. Так командиру легче было говорить с подчиненными.
Глаголы, прилагательные, существительные, используемые в ненормативной речи артиллериста, были легко распространимы в солдатском сознании. Состав и структура употребляемых им словосочетаний не вызывали ни малейшего сомнения у солдат своей тривиальностью. В то же время, другие слова, понятия, имеющие в своем содержании меняющийся состав передаваемых его командами значений, оставались частично или полностью недоступными для обкуренных слушателей. Имея доступ к названию, описываемых командиром понятий, они не имели доступа к самому объекту, как понятию. Эти слова и образованные ими словосочетания, никак не укладывались в их сознании, оставаясь нераспределенными по иссушенным жарой мозгам, несмотря на усилия капитана.Длинный зеленый деревянный ящик, с полустертой меловой меткой на торце, ни как не увязывался со сгоревшими палатками и оплавившемся до стеклянной массы песком. Никто не мог понять – зачем складировать, если он потом все ровно взорвется? А если не взорвется – какая разница, как его укладывать в
штабель?
Такая нераспределенная логика была основой всего армейского. Так, объясняя им, словно детям, почти на каждом разводе, что завоевателями всегда и везде являлись мужчины, замполит роты не понимал, что это само понятие «мужчина» в русском языке выражено формой женского рода, то есть уже содержало вирус. У Бакена, например, с этим проблем не было. Он, не стесняясь, путал мужской род с женским и был по-своему прав.
Изолированные суровыми обстоятельствами коллективы однополых сверстников, были поставлены на грань выживания. В этих условиях подозрительным на вирус было каждое слово русского языка, обозначающее человека, его развитие и способы существования! Вирусами становились, прежде всего, слова, обозначающие понятия - «сознание», «личность», «человек», «общество», «государство», «Родина», «гражданский и интернациональный долг», «народ», «партия». Словосочетание «интернациональная семья народов» - вообще казалась бредом для идиотов!
Опыт первых обкурок быстро учит тому, что если на обсуждение командиром выносятся какие-то неприятные или нежелательные ощущения, то чтобы не грузиться отрицательными эмоциями, разумнее преобразовать их во что-то другое. Они молча добили забитый Бакеном косяк.
Все свои сто восемнадцать ответов он отдал старшей медсестре. Искренность Прицела была вознаграждена
