развалился…»
Ему вторил и Андриан Тихонович Хоненев, воевода с 1680 года:
«Да в Пустозерске же, государь… тюрьмы, где сидят ссыльные Аввакум с товарыщи, все худы и развалились же, а починить тех тюрем нельзя, все сгнили, а вновь построить без твоего, государя, указу не смею».
Хоненеву велено было строить «тюремный двор с великим бережением, чтоб из тюрьмы из колодников кто не ушел; а строить преж велеть тюремной тын с великим же остерегательством».
Сгнили и осыпались бревна зарытых в землю срубов, не устояли тюрьмы перед разрушительной работой времени и сырости, а вот узники выстояли, не сдались. Никакие «остерегательства» не могли пресечь их связи с волей. Среди сотни стрельцов пустозерского гарнизона всегда находились как сочувствовавшие, так и те, которых можно было подкупить.
В Москве готовилось открытое выступление сторонников Аввакума. И он принимал в его подготовке деятельное участие.
В день крещения «раскольник рострига» Герасим Шапошник при большом скоплении народа в Кремле бросал с Ивана Великого «воровские письма». Могли среди них быть и послания Аввакума.
В январе, в день водосвятия, в присутствии царя и патриарха единомышленники Аввакума снова метали листовки в народ и «тайно вкрадучися в соборные церкви, как церковные ризы, так и гробы царские дегтем марали».
Собор 1681–1682 годов отметил большое число выступлений посадских людей против церкви и государства и принял решение подвергнуть раскольников жестоким казням. И еще собор не окончился, как в Пустозерск выехал «по нарочной из Москвы посылке стремянный, стрелецкого полку капитан Иван Сергиев сын Лешуков». Прежде он состоял на службе в Приказе тайных дел.
По пути, на Мезени, Лешуков объявил опальному Артамону Матвееву указ о помиловании и разрешении вернуться в Москву.
14 апреля 1682 года Лешуков сжег Аввакума и его узников.
До нас дошли очень скудные подробности этой казни. Известно, что совершалась она при большом стечении народа.
С опаской, наверно, поглядывал капитан на толпу людей, собравшихся не только с Пустозерска, но и из ближних сел. Не раз советовался с Хоненевым, как ему расставить стрельцов, чтобы у зрителей не появилось соблазна отбить осужденных. А стрельцов-то было всего сотня да десять пришлых с Лешуковым.
Узников вывели из-за тюремного тына к месту казни.
Аввакум заблаговременно распорядился своим имуществом, роздал книги. Нашлись для этого смертного часа и чистые рубахи. Но все равно зрелище было тягостное — загноенные глаза, обрубленные усохшие руки…
Теперь Аввакума, Федора, Лазаря и Епифания никто не уговаривал отречься…
Из приговора до нас дошла одна фраза:
«ЗА ВЕЛИКИЕ НА ЦАРСКИЙ ДОМ ХУЛЫ…»
Палачи привязали осужденных к четырем углам сруба, завалили дровами, берестой и подожгли.
Народ снял шапки…
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА АВВАКУМА ПЕТРОВА