последнем месте». Потом еще другой монах окропил духами правую руку каждого богомольца, после того как они все предварительно вымыли руки чистой водой; богомольцы прикладывали свою надушенную руку к лицу и таким образом сообщали и ему благоухание. Но это еще не все. Всем подали по чашке кофе, и когда паломники пили его, патриарший наместник держал к ним речь, сообразную с целями богомольцев. Наконец пригласили их за трапезу, угостили хорошим обедом ради субботы «и чествоваху довольно вином». Мы насытились, замечает Барский, во славу Божию и благодарили Бога. Это происходило 1 октября, которое на Востоке нигде не считается праздником.732 Но так хорошо и внимательно принимали Барского не в одной Палестине, этом сосредоточии паломничества, а и в других местах Востока. Он задумал посетить Дамаск, резиденцию Антиохийского патриарха, и привел в исполнение свое намерение; наш паломник остался доволен этим посещением. В Дамаске ему бросился в глаза «многолепно созданный» патриарший дом, в котором, за отсутствием хозяина, проживал тогда патриарший наместник с монахами. И какова же была радость Барского, когда ему в этом красивом помещении и отвели квартиру. «Прият и аз бих, яко странен и пребих во дворе патриаршем седмицу едину, пищию и питием довольствуем и постелю к спанию имий», — замечает Барский.733 Но вот он попадает на остров Хиос, ничем не известный в церковном отношении и мало посещаемый паломниками, но и здесь он нашел гостеприимство и немало такого, на что он и рассчитывать не мог. На Хиосе с ним произошло следующее. Спутник Барского, тоже русский, какой?то отец Рувим, внезапно и тяжко захворал. Положение Барского с больным спутником было печально. Но оказалось, что христианская благотворительность предусмотрела возможность подобных несчастных случайностей. На Хиосе была устроена «греческая странноприимница», в которой имел право помещаться всякий заболевший путник православной веры, находя здесь пропитание и врачевание впредь до полного выздоровления. Приняли в странноприимницу и болящего Рувима, но он, к сожалению Барского, не поправился, а умер. На похороны явилось пятнадцать священников, отпевание совершено «с великим надгробным пением», останки почившего погребены были в склепе («под спудом») одной прекрасной церкви в честь св. Виктора. После покойного остались деньги, с которыми поступили так. Половину их смотрители странноприимницы отдали местным священникам на помин души почившего да еще с добавлением денег от себя лично, а другую половину «мне, — говорит Барский, — дадоша, нужди ради подорожной». Мало того, ему позволили оставаться и кормиться в вышеуказанной больнице до времени отъезда его с острова, «да не погублю оние денги купуючи яству, но да сохраню на путь», причем ему было обещано выхлопотать даровой проезд на корабле. Но и этим дело не ограничилось по части благотворительности. Один местный молодой купец (Маврокордатос), заметив, что Барский одет очень плохо, одел его, да еще как одел: «от глави до ногу одеждою новою, яко ничтоже на себе прежняго не имех, кроме сандалии».734 Но довольно. Вправе ли мы были бы желать и ожидать большего? — Приведем еще одно свидетельство. Русский инок Парфений, совершивший паломничество в Турецкой земле около середины XIX в., посетил и Болгарию, и вот какое впечатление вынес он касательно страннолюбия жителей. «Народ здесь столь добрый и страннолюбивый, что во всем моем путешествии не случалось еще видеть таковых; мы от самого Мачина по всему Дунаю до Рущука, как у родных в гостях гостили, вперебой каждый нас к себе желал, и не знали, чем нас угощать. И пастыри их, христолюбивые священники, часто нас от своих овец уводили к себе и угощали нас неизреченно». В некоторых болгарских церквах ктиторы позволяли ему обходить присутствующих за богослужением с блюдом, и он набирал «милостыню довольну».735
В заключение упомянем о двух следующих фактах из области нравов восточных христиан. Греческие разбойники (православные христиане) поймали раз еврея и обобрали; затем приказали ему сказать: «Верую во единого Бога Отца», еврей охотно повиновался; затем приказали ему сказать еще: «и в Сына», но он уперся, тогда ему отрубили ухо — еврей повиновался; но не удовольствовавшись и этим, разбойники потребовали, чтобы он прибавил: «и в Духа Святаго», истязуемый опять отказался, тогда ему отрезали другое ухо — еврей исполнил требование. Когда все это кончилось, греческие разбойники сказали: «Вот мы спасли (?) его, но он может отречься», а потому ради вечного спасения его души его пристрелили.736 Другой факт. Некоторые из греков, не только юноши, но и взрослые, отправляясь в день Пасхи в церковь, приносят за пазухой яйца и сыр, и лишь только услышат пение: «Христос воскресе», то и другое спешат отправить себе в рот.737 О чем свидетельствуют, на что указуют эти факты? Они свидетельствуют и указуют, что нравы греко–восточного народа не отличаются той чистотой, какая требуется христианскими правилами; но осуждать его за это мы не имеем права, когда подобное же встречаем в быту всех православных народов нашего времени.
Краткие сведения об Александрийском, Антиохийском и Иерусалимском патриархатах.
(Из истории Греко–Восточной церкви от падения Константинополя, в 1453 г., до настоящего времени).
I
Официальные титулы патриархов Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского, — насколько они соответствуют действительному положению вещей? — Число епархий, церквей и количество православного населения в каждом из трех патриархатов. — Избрание патриархов Александрийских в разное время. — Избрание патриархов Антиохийских: перемена имени при этом, порядок избрания этих патриархов в XVI и в большую часть XVII в., — появление двоевластия (патриарх и антипатриарх), — печальные следствия двоевластия; вторая половина XVII в.: новый случай появления двоевластия при новых обстоятельствах, последствия двоевластия: возникновение унии и нестроения из?за нее; — дальнейшая история выборов Антиохийских патриархов до настоящего времени. — История избрания патриархов Иерусалимских: появление на патриаршей кафедре греков, — перенесение акта этого избрания в Константинополь, — переведение патриаршей резиденции в Константинополь же; — к вопросу об избрании патриархов Иерусалимских в последующее время.
Александрийский патриарх имеет следующий титул:'Блаженнейший и достопочтеннейший отец, папа и патриарх великого града Александрии, Ливии, Пентаполя, Эфиопии и всей земли Египетской, отец отцов, пастырь пастырей, архиерей архиереев, тринадцатый Апостол и судья вселенной.'Быть может, в ознаменование такого высокого титула этот патриарх во время совершения литургии носит две епитрахили, одну так, как принято по церковному уставу, а другую сверх саккоса, и употребляет две митры — одну обычную всем восточным архиереям, а другую — в виде высокой скуфьи из красного бархата с шитыми золотом херувимами. Последнюю он надевает, когда принимает дискос и потир в царских дверях, во время великого выхода. Почти такой же пышный титул отличает и Антиохийского патриарха. Вот этот титул:'Блаженнейший, божественнейший (!) и святейший патриарх великого Божьего града Антиохии, Сирии, Аравии, Киликии, Иверии, Месопотамии и всего Востока, отец отцов, пастырь пастырей, тринадцатый из Апостолов, господин и владыка.'Сравнительно меньшей пышностью отличается титул патриарха Иерусалимского:'Блаженнейший, божественнейший и святейший отец и патриарх св. града Иерусалима и всея Палестины, Сирии (?) и Аравии за Иорданом, Каны Галилейской (!) и св. Сиона господин и владыка.'Титулы эти провозглашаются за богослужением во время возглашения многолетия трем вышеназванным иерархам. Известный Иерусалимский патриарх Досифей по поводу приведенных нами пышных патриарших титулов при одном случае писал:'Если и справедливо, чтобы патриархи употребляли в сношениях друг с другом подобные титулы и прозвища (а справедливо ли это, он отчасти сомневается, принимая во внимание то обстоятельство, что в IV и V вв. ничего такого не встречалось), то подобает употреблять их, когда пристойно время, а когда неблагополучное время, то лучше оставить притязания на славу и предпочтительные имена.'Замечание верное. Высокие титулы патриархов, которые эти иерархи продолжали употреблять и во время турецкого господства над Восточной церковью, были лишь отзвуками старины глубокой, приятным воспоминанием о временах, безвозвратно исчезнувших. Титулы эти указывают на очень широкие границы патриархатов Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского, каких они давно уже не имели, объемля на самом деле иногда пределы, не превышающие размеров русского уезда;'архиерей архиереев'часто являлся единственным архиереем тех стран, которые перечислялись в титуле. У'отца отцов'дети лишены были — и это очень нередко — не только телесной, но и самой скромной
