Люди из Будапешта

Бела. Поскольку ты, как видно, продолжаешь держаться особого мнения, я вынужден спросить: подчинишься ли ты решению большинства?

Шандор. Гм-м… подчинюсь.

Бела. Итак, голосуем! Кто за это предложение? Кто против?… Нет. Воздержался? Один. Благодарю. Итак, предложение обрело силу решения. Предупреждаю: того, кто его нарушит либо же по злому умыслу попытается надуть остальных, мы будем рассматривать как предателя. Согласны?

Все. Правильно! Согласны!

Бела. Ну, а сейчас… сейчас каждый может пригласить девушку на один танец. Начнем совместный штурм.

Ласло. Семеро против Фив!

Смех.

Бела. Друзья! Ваши руки!

Все. Вот они!

Бела. И… в добрый час! Итак, семеро против Фив… В алфавитном порядке. Андраш, пожалуйста! А заодно сообщи ей решение гвардии.

Андраш. А это обязательно?

Дешке. Так ли уж нужно сообщать желторотой девице наше решение? ^v

Шум, звон бокалов.

Бела. Тихо! Я считаю, что да. Речь идет о ней, значит, она имеет право знать.

Дешке. Эта желторотая имеет право?! Поясни!

Бела. Поясняю: справедливость нашего решения поможет ей, несмотря на ее скудный ум, понять его.

Все. Вот это точно! Виват! Да здравствует!

Андраш. Но почему именно я должен сообщить ей это?

Шандор Я остался в меньшинстве. Давайте я сообщу…

Все. Верно! Верно!

Звуки танцевальной музыки становятся громче, потом постепенно стихают.

Шандор. Верно-то верно. Однако, насколько я помню, вы тогда приняли это наше решение без особой радости.

Моника. Мне оно показалось немного странным… Но потом я включилась в игру. И в конечном итоге мне было неплохо. Какую девушку провожали в кино семь кавалеров? Кому семеро старшекурсников помогали выполнить семинарскую работу? Не правда ли? Даже моя мама радовалась, бедняжка: «Пока у тебя семь ухажеров, я за тебя не боюсь!» Вы были мне братьями, и от этого братства, мне кажется, все мы что-то получили. Одни больше, другие меньше – кто сколько сумел… В мире бушевала страшная гроза. Мы заучивали и постепенно вновь забывали различные географические названия. Кутно, Вестерплатте, Тронхейм… гибель Роттердама… Мы должны были это пережить. Вместе мы оплакивали падение Парижа… Наше братство было прибежищем и спасением в этой грозе. Благодаря ему в моей памяти, памяти постепенно стареющей женщины, эти мрачные годы озарены золотистым светом…

Шандор. Все нас считали братьями. И думали, что вы младшая сестра кого-нибудь из нас…

Моника (с легкой иронией.) Думали, что я ваша младшая сестра… Да-да. Пока не наступил день, когда, сдавая подряд семь экзаменов по педагогике, я в ужасе бегала из одного коридора в другой, к дверям, за которыми заседали различные экзаменационные комиссии.

Шандор. А мы семеро спустя несколько дней все вместе праздновали исход ваших основных экзаменов. Насколько я помню, вы окончили курс с двумя отличными оценками. Верно?

Моника. Взявшись под руки, с. песнями мы гуляли по Музейному кольцу. Зашли, конечно, в «нашу» кондитерскую, где отметили это великое событие двумя порциями кремового торта на каждого и – неслыханное мотовство! – бутылочным пивом. Замечу, что кремовый торт и пиво – плохое сочетание, но что ж… нас это мало трогало! Бела председательствовал… В последний раз.

Гул голосов, звон стаканов.

Бела. Господа преподаватели… о-о, прошу прощения! Госпожа преподавательница! Господа преподаватели, боевые друзья, французская гвардия! Наша маленькая община сегодня распадается.

Голоса протеста, звон стаканов.

Распадается, что ж поделаешь! Такова жизнь! И сейчас, в соответствии с нашим решением и с нашим торжественным обетом, я предоставляю право членам нашей компании поодиночке проститься с нашей общей подругой, с солнцем, золотившим последние годы нашей учебы, с месяцем, серебрившим их, – с предметом нашей пылкой любви. Попытайтесь хоть так, поодиночке, принудить Фивы, – те Фивы, которые мы не смогли взять совместным штурмом, – сдаться на милость победителя.

Смех.

Тише! Моника, достаньте вашу записную книжку! Составим расписание свиданий! Меня запишите, если вам это удобно, на понедельник, третье июня.

Тамаш. А меня на пятое июня – четвертого я сдаю экзамен в консерватории.

Все. Двадцать второго июня!.. На третье июля удобно?… В августе я вернусь в Будапешт, двенадцатого августа, хорошо?

Шум голосов затихает, заглушаемый звуками кафе.

Моника. Первое свидание у меня было с Белой… Мы встретились в Буде, у Королевского дворца. Гуляли по галереям Бастиона Рыбаков. Я больше молчала, говорил он.

Бела. Здесь я хочу проститься с вами, Моника. И с городом, который был мне таким чужим, но который я так полюбил за эти пять лет. И безнадежно!.. Дворцовая гора! Маленький холм на берегу Дуная. Древний форпост. Вот уже тысячелетие стоит он и стережет переправу через великую реку… Эта пыль, приставшая к нашим подошвам, хранит в себе прах народов Европы и Азии, а цветы, растущие по склонам Будайской горы, напоены кровью этих народов. Большинство крупных городов несет на себе приметы той или иной великой эпохи. Будапешт не знал великих эпох в своей истории, в лучшем случае были лишь великие моменты. Он древнее Рима, но вместо Колизея в нем сохранились лишь остатки провинциального военного цирка. Нигде не было пролито столько крови за христианство, как здесь. Но у нас нет _нй своего Нотр Дама, ни Собора Святого Петра. На протяжении полутора веков здесь сидели турки, но они не оставили после себя ни Альгамбры, ни Айя Софии – только могилу Гюль-Бабы да несколько бань… Резиденция королей!.. Дворец, который, наверное, выше самой горы. В нем пот и кровь людей, которые строили его для королей. А те лишь наведывались сюда. И с этой горы обстреливали город. Бедный город!.. Пожалуй, самый бедный в Европе, и все же – самый богатый. Никакой другой так щедро не растрачивал бы труд и кровь… Здесь все так непонятно и так