месяцев утихнут. По крайней мере понятно, откуда они исходят. Прежде всего надо доказать, что Мотоко Куроба неправа.
— Как же это можно доказать? Утверждать, что всё было так, как гласит молва, легко, а доказать, что ничего не было, практически невозможно, — возразил Кодзима, и в его тихом голосе звучал едва сдерживаемый гнев.
— Пожалуй что так, — задумчиво согласился Асаяма.
Спустя несколько дней после их разговора и открытия магазина в Симо-Синдэне к Асаяме зашёл Хоригути из сектора промоушена и интенсификации торговли. Они обсудили между собой сложившуюся ситуацию и решили, что с этим надо что-то делать.
— Слухи распускает Мотоко Куроба. Может, ты попробуешь с ней поговорить? — предложил Асаяма.
— Вот как? Мотоко? Ладно, попробую. На эту девицу, я думаю, можно повлиять, как-то с ней договориться. Голова-то у неё работает неплохо. Только отчего бы вдруг такая толковая девушка стала разносить сплетни?
— Понятия не имею. Чужая душа — потёмки.
— Может, из ревности? Женская ревность — страшное дело, брат!
Асаяма знал, что, если Кодзима не придёт в себя, всем не поздоровится. Если полководец в плачевном состоянии духа, считай, что битва проиграна. Исходя из этого, Асаяма и прилагал все усилия к тому, чтобы развеять уныние Кодзимы и как-то его приободрить.
— Так или иначе, всё будет зависеть от того, какие результаты покажет товарная ревизия в конце месяца. Тогда-то уж все махинации в отделе одежды выплывут наружу.
— Да нет, господин Асаяма, похоже, и тут не всё пойдёт так гладко, — упавшим голосом сказал Кодзима.
— Почему же?
— Похоже что Конно спасовал. К тому же сектор одежды в этом деле проявляет слишком большую заинтересованность. При подобном раскладе, хотя нам и удалось с таким трудом сделать товарный сектор ответственным за проведение этой ревизии с инвентаризацией, похоже, главную роль здесь снова, как и прежде, будет играть сектор управления торговли.
— Вот как? Это всё Итимура подстроил.
— Возможно. Во всяком случае говорят, что сам Итимура в последнее время вдруг стал проявлять крайнюю озабоченность инвентаризацией — интересуется, какими способами проводить опись, как всё потом калькулировать…
Кодзима, который и раньше обычно заступался за Итимуру, когда Асаяма или кто-нибудь ещё обзывал его злодеем, на сей раз особенно ясно дал понять, что в целом признаёт оправданность действий Итимуры и зла на него не держит, хотя, казалось, и должен был бы проявить недовольство.
— Однако же хитрый барсук наш управляющий! — с живым интересом заметил Асаяма.
Ему было ясно, что только разговорами о ревизии и инвентаризации сейчас можно поднять настроение Кодзимы.
— Ну, тем не менее надо будет постараться провести ревизию как можно корректнее. Если это не удастся… — Кодзима не договорил и замолк.
— Если это не удастся, то что?
— Тогда остаётся одно. Может, это и глупо звучит, но надо будет напрямую поговорить с Итимурой. И чтобы при этом присутствовал исполнительный директор. Может быть, как-то удастся им всё объяснить, в конце концов. Ну а там я возьму всю ответственность на себя…
— Напрасно вы это, господин Кодзима, не стоит даже думать о таком.
— Да нет, господин Асаяма, честно говоря, я готов хоть сейчас написать заявление и уйти из фирмы. Я уже готов был считать эту компанию своим домом, да, видно, меня в фирме не хотят принимать как своего. Я же изо всех сил стараюсь ради «Исиэй-стор», а выходит, что ей от этого одни неприятности.
— Нет-нет, это не так. Очень многие вас принимают!
— Вы так считаете? Если бы вы были правы, наверное, тогда бы обо мне не говорили такое…
Кодзима отвернулся как бы невзначай, но Асаяма не мог не заметить, что в глазах у него блеснули слёзы.
3
«Тойота-королла», за рулём которой сидел Отака, мчалась по ночному шоссе в направлении Савабэ. Машин на дороге в это время было мало — в основном только грузовики, отправившиеся в обычный ночной рейс.
Рядом с Отакой сидела Мотоко Куроба. Оба молчали. За пять минут до этого Мотоко оживлённо болтала, пересказывая свой разговор с Хоригути из сектора промоушена и интенсификации торговли. Хоригути хотел досконально выяснить, что правда, а что ложь в показаниях Мотоко и на чём именно она основывает свои заключения.
Когда Мотоко сказала, будто всё видела своими глазами, Хоригути потребовал объяснить, что именно видела, — конкретнее, с подробностями. Мотоко от такой назойливости разозлилась, а Хоригути, видя это, разозлился ещё пуще.
— А если ты вдруг ошибаешься?
— Я не ошибаюсь!
— Жизнь двух человек поставлена на карту. Ты что, не понимаешь?
— Понимаю прекрасно!
— В каком положении сейчас оказался господин Кодзима из-за твоих сплетен!
— Что делать?! Сам виноват!
— Вот поэтому я тебя и спрашиваю: ты действительно всё своими глазами видела?
— Да видела я!
Дальше разговор пошёл по кругу — и так несколько раз. За этими расспросами даже время ланча пропустили. Мотоко так и не поддалась — от своих слов не отказалась. Хоригути ушёл ни с чем, расстроенный.
— Ну видела — значит, видела, чего уж тут! — бросил Отака, крепко сжимая руль и не отрывая взгляда от дороги.
Мотоко молчала.
Машина стремительно мчалась сквозь ночную мглу.
— Хоригути думает, что давлением можно человека заставить отречься от фактов, сказать неправду. Я такой стиль действий терпеть не могу! Небось Кодзима попросил Хоригути к тебе подкатить — хочет замести следы. Нет, тут поддаваться на их уговоры нельзя. Если противник перешёл в наступление, надо сражаться! Я тебе верю и буду в этой борьбе твоим союзником. Кто бы что ни говорил, а ты всё видела своими глазами, и это неоспоримый факт!
— Да, но… — запнулась на полуслове Мотоко. — Только я что-то уже не чувствую уверенности в себе.
— Что это ты?! Я же с тобой! Держись! Нельзя поддаваться давлению этого хлыща Кодзимы!
— Я не о том… Понимаешь, я всё пытаюсь тебе сказать, да как-то не получается…
— Да о чём ты?
— Ну тогда вечером… Я решила, что они там наверняка обнимаются, но было темно, так что я точно разглядеть не могла.
Сзади раздался громкий гудок клаксона. Это Отака, отвлекшись на мгновение от руля, вильнул в сторону и нарушил рядность.
— Но ты же говоришь, Ёсико завела Кодзиму к себе в дом?
