Было сделано все, чтобы именно так и произошло. Единственный шанс, имевшийся у Праксы — вовремя остановиться, — он не использовал. Да, наверное, и не собирался — вся задача, внушенная молодому командиру батальона, строилась именно на стремительности атаки, не оглядываясь на фланги, метании на стол всех козырей, в надежде, что противник, оказавшийся сильнее, все-таки спасует перед несокрушимой уверенностью в себе более наглого игрока.
Как известно, в азартные игры играть опасно.
Наверное, майор Ельце был менее азартен. Но и у него не получилось выполнить задачу. Пройдя первые десятки метров, батальон надежно застрял. Причем как это получилось — неясно. Когда удавалось ворваться в казармы, откуда только что стреляли — стрельба начиналась в тылу. Зачистили тыл — вновь огонь из тех же казарм головы не дает поднять. Что? Почему? Мгновенно родились легенды о подземных ходах, позволявших русским снайперам раз за разом перемещаться в тыл к атакующим, в считавшиеся зачищенными сектора и стрелять наверняка.
Здесь, наверное, нужно сказать и о «подземных ходах» — предмете пристального внимания для многих, интересующихся историей Бреста. Возможно, легенды о них во многом породил именно штурм цитадели — помимо Ельце, ее поддержало и «подвальное сопротивление», например 333 сп.
Все эти «многоярусные подвалы» перекочевали и в немецкие документы, на основе сообщений ведших бой частей. Среди разыскиваемых мною документов есть и «отчет немецких саперов о боях в подземельях крепости». Но где он? И возможно, там ведется рассказ не о многоярусных подвалах, а о выкуривании гранатами, взрывчаткой и огнеметами из обычных, оказавшихся не менее трудным делом.
И сейчас в Бресте вам расскажут (мне, кстати, говорили об этом и работники музея, правда «неофициально») и о трехъярусных подвалах под кольцевой казармой, и о тянущейся под ними сети подземных ходов, связывающих кольцевую казарму, церковь и город между собой. Но вот только смогут ли показать?
Если вы захотите увидеть ходы, то станет известно, что доступ к подземельям строго запрещен — либо дирекцией музея (уже уставшей отрицать их существование), либо всемогущим КГБ. Если же вы настолько отчаянный, что готовы плюнуть и на КГБ, то вам скажут, что ходы замурованы еще в брежневскую эпоху. Но даже это вас не напугало — вы готовы продолбить и метр бетона, да что там — полкрепости динамитом рвануть, лишь бы увидеть «скелеты в истлевших гимнастерках», то вам ответят, что ходы, да, видели, но когда рассказчику было 2 года… «Папа издалека показывал».
Среди участников обороны рассказы о подземельях крепости не менее распространены. Более того, вероятно, что все они имеют и некую документальную основу, слегка домысленную рассказчиком, и безгранично — позднейшими интерпретаторами.
Например, А. Махнач вспоминал: «Перед тем как получить подразделения, нас направили (16 человек) в один батальон 455 сп в целях проверки внутреннего распорядка взводов. Б-н находился в км- трах пяти от центра крепости в одном из его фортов (наших фортов за крепостью, по рассказам бойцов, было несколько. Они были соединены ходами под землей с крепостью). Во время своего пребывания в форту я проходил вместе с другими офицерами в подземные ходы на метров 300, где была уже вода и сырость. Невдалеке была небольшая река от форта»[1343].
О подземных ходах вспоминал и А. Леонтьев, сражавшийся в Цитадели. Ночью, переплыв Мухавец в районе 455 сп, проползя через весь Северный остров, ему удалось выйти из крепости через «подземный лазарет» в главном валу: «Лабиринты мы очень хорошо знали, так как дело старое (иногда без увольнительных ходили в город, а не через ворота)»[1344].
Однако, судя по всему, Леонтьев ушел через хорошо знакомый ему ветеринарный лазарет (т. н. «гавриловский капонир»), где действительно имеется проход через вал. Что же касается Махнача — то, говоря о «ходах, ведущих в крепость», он ссылается на рассказы бойцов. Самому же, как видно из рассказа, до крепости дойти не удалось — за ведущий в нее ход он принял, вероятно, одну из потерн, соединявших жилую казарму с капонирами или полукапонирами[1345].
Планировка помещений и размещение сооружений на территории крепости было одной из причин, создавших главные проблемы ее защитников — их разобщенность и невозможность прорыва за ее пределы.
Если присмотреться, то через всю историю штурма проходят либо попытки проломить какие-либо из ее стен, либо, как альтернатива этому, самоубийственные перебежки и прорывы под шквальным огнем со всех сторон. Если бы были какие-либо другие пути — сквозные подвалы или ходы, — они, несомненно, использовались бы защитниками. Конечно, среди них было много тех, кто прибыл в крепость накануне, не зная всех ее секретов — но немало и других, находящихся в ней уже давно и успевших облазить все мыслимые и немыслимые закутки. Тем более в критической ситуации — несомненно, что перед тем как идти на тот или иной прорыв, бойцы изучали все возможности наиболее безопасного выхода. И то, что никаких «чудо-ходов» найдено не было, говорит только о том, что их нет.
…На деле же все было прозаичнее. Перед Ельце была поставлена невыполнимая задача — именно здесь, на западе Северного, и располагалась одна из крупных группировок, находившихся в крепости. Кроме того, в ДНС жило немало командиров — стойких и опытных стрелков, вскоре так или иначе добывших оружие. И, наконец — на Северный из Цитадели сбежалось немало бойцов.
Именно нехваткой сил у Ельце объяснялась и странная неуязвимость стрелков (сил для тщательной зачистки и последующего удержания строений у него не было), и меткость снайперов — подбежав к какому-либо строению или миновав его, солдаты Ельце не успевали ни закрепиться, ни проверить его изнутри, — в итоге из этих же строений по ним били в упор, и особой меткости или снайперских винтовок и не требовалось. Даже после ввода в полосу наступления батальона Парака (практически удвоения численности атакующей группировки) — успех все же не был достигнут. И, скорее всего, батальонам Ельце и Парака[1346] удалось выйти к дороге от Трехарочного до Северных ворот только потому, что Северный, выходя к определенному предвоенными планами району сосредоточения, покинуло большинство его защитников (батальон Ландышева).
Пример с атакой Ельце и Парака показателен еще и тем, что несколько приглушает такие причины провала плана стремительного штурма, как слабый артналет, толстые стены, или невозможность пробиться в Цитадель из-за окружающих ее рукавов Мухавца. На Северном ничего этого не было — лишь долгая и упорная борьба за каждое строение. И главная ее причина — прежде всего численное превосходство обороняющихся после преодоления первого испуга.
Главный итог боя на Северном острове 22 июня — он доказывает изначальную обреченность идеи о штурме с налета имеющимися силами. Можно лишь предполагать, что было бы, введи Шлипер в первые часы в бой на Северном острове не батальон Парака, а весь полк Кюлвайна, или сосредоточь он в полосе Ельце основную массу артогня — но к чему эти гадания? В истории Брестской крепости и так много неизвестного, чтобы использовать сослагательные наклонения.
Попытки Шлипера и Йона исправить ситуацию оказались не менее провальными, чем стремительный штурм. Прежде всего — резерв дивизии (батальон Парака) вводится в бой без полного понимания обстановки (с батальоном Праксы связи нет). В итоге, уже задействовав Парака, можно было задуматься — имело ли смысл продолжать атаку на Северном, когда выяснилось, что и на Западном, и на Центральном дело не только практически провалено, но и срочно требуются силы для деблокады окруженных?
Последующие атаки через Трехарочный кажутся тем более странными, что в руках немцев к этому времени находился Тереспольский мост. Наступать главными силами именно там, у Тереспольского, сосредоточившись у ворот (или пройдя вдоль казармы к Бригидским, а оттуда через плац), а не атакуя по открытому обстрелу со всех сторон Трехарочному мосту, кажется наиболее логичным. Атаки через Трехарочный можно объяснить только тем, что, введенный не там, где нужно и не тогда, когда нужно, батальон Парака уже увяз в бою и не мог перебросить силы на Западный.
В итоге атаки от Бригидских и Тереспольских ворот с наиболее благоприятного исходного рубежа из- за недостатка сил ни к чему не привели. Даже там, где немцам и удавалось закрепиться (полковая школа 44 сп), их, неспособных привлечь резервы, сразу же выбивали. А в это время силы, возможно и способные чего-то добиться, раз за разом откатывались от Трехарочного.
К тому времени, когда в дело вошел полк Кюлвайна, возникли новые обстоятельства — в штабах, ужаснувшись размеру потерь, начали склоняться к тому, чтобы вообще прекратить атаки. Неудача с
