l:href='#n_624' type='note'>[624].
…Вторая волна III батальона достигла Тереспольских ворот. Ее основу составляли солдаты 10-й роты, в том числе взвод Вильча, одной из штурмовых групп которого командовал ефрейтор Тойчлер. К этой минуте взвод Вильча еще не столкнулся с серьезным сопротивлением — они наступали вдоль Буга, через казарму транспортной роты 17-го погранотряда. Основная часть выживших ее бойцов ушла вместе с командиром (лейтенантом Черным) выводить машины из гаражей, а группа Мельникова, решившая уходить через Тереспольские, а в итоге засевшая в казарме транспортной роты, наоборот, еще не подошла. В казарме находились лишь двое бойцов да раненые. Разумеется, серьезного сопротивления они оказать не могли.
Итак, подбегая к Тереспольским, вторая волна, судя по всему, уже слышала звуки ожесточенного боя и поняла, что прогулка закончилась. Подбежав к воротам, они, тяжело дыша, сосредоточились перед кольцевой казармой.
Вокруг стояли лужицы — еще недавно из пробитого снарядом бака над Тереспольскими хлестала вода, заливая все вокруг. Сейчас лишь слякоть да редкие капли на постепенно высушиваемых встающим солнцем стенах…
Все слабеющие ручейки от водонапорной башни перемешиваются с лужами крови — там, в них, лежит что-то, но было оно людьми или животными, уже не узнать.
Пока офицеры, навстречу которым вышло несколько человек из засевшей в секторе у Тереспольских остатков первой волны, обсуждали план атаки, Тойчлер рискнул выглянуть в оглашаемый треском редких выстрелов двор.
Рядом с Тереспольскими единственно возможным входом он увидел длинное здание со многими большими «воротами»[625], где, вероятно, собрались русские, уже преодолевшие первый ужас и страх, заняли посты их пулеметчики и стрелки… Площадь перед зданием, частично изрытую снарядами, заполнил густой дым.
Ефрейтор Ганс Тойчлер сразу же профессиональным взглядом отметил, что единственная и незначительная возможность укрыться при перебежке — обломки стен, благо артиллерия здесь поработала хорошо, разнеся и башню над Тереспольскими воротами, и весь угол погранзаставы.
Атака должна быть быстрой и молниеносной, пока не сбежались русские со всей крепости (уже всем стало ясно, что она далеко не пуста). Пулеметчики 10-й роты задавят русский огонь из погранзаставы, а в «ворота» 333 сп полетят ручные гранаты подбежавшей штурмовой группы.
Главное — добежать до здания 333 сп, там — мертвая зона, идя вдоль стены, штурмовые группы окажутся вне досягаемости огня из подвала. Напротив, тем, кто в подвале, придется несладко… Командир батальона, гауптман Пракса лично поведет атаку[626].
4.30 ч. Южный остров
Заняв позиции на северном берегу, у моста к Холмским воротам, часть подразделений батальона Ульриха (I.R.130) начинает обыскивать здания госпиталя.
Их группы видят пограничники, засевшие в каземате с больными из хирургического отделения и медсестрами Ровнягиной, Ткачевой и Косенковой. Сейчас начнется бой — и Ткачева, по их просьбе, быстро записывает фамилии на своем профсоюзном билете (надеясь, что выживет и сообщит о них родным). У нее не больше двадцати минут… Больше в каземате нет и клочка бумаги — как и воды: Ткачева обтирает губы раненых влажной тряпкой. Если советские войска и подойдут, то для многих уже поздно.
Все, немцы приблизились. Бой был коротким: выстрелы из каземата — дымовая завеса — гранатометчики к его входу — М-24, рвущие тела. Грохот, вопли, суматошные выстрелы (делопроизводитель лейтенант Иван Иванов бросился было к Мухавцу — но был пристрелен), стоны — и все затихает.
Через минуты — несколько немцев вошли в заваленный трупами каземат[627]. Толкнув несколько казавшимися живыми, но лишь казавшимися, вышли. «Мертвые», среди них Ткачева, и сама уже раненная, вскочили — их осталось всего четверо из 28, и перебежали в соседний каземат…
Обыск продолжался — как и везде, он сопровождается заброской М-24 в наиболее подозрительные помещения. Глухие взрывы гранат и немецкая речь приближалась к следующему валу, в каземате которого находились больные из госпиталя.
Там уже в это время развернулся мини-лазарет — поступили раненные во время обстрела. Бинтов и медикаментов почти не было, но у начальника госпиталя Бориса Алексеевича Маслова, его врачей и медсестер оставалось их искусство медиков. Этого мало, но удается спасти хоть кого-то.
«Немцы подходят!» Решение за Масловым — можно было открыть огонь из пистолета, и в ответ в каземат полетят гранаты, превратив его в братскую могилу для тех, кого сейчас он спасал.
Маслов поступил иначе — надев новый белый халат, вышел наружу. Пойдя навстречу солдатам Ульриха, мучительно вспоминая полузабытый немецкий, он закричал, что там, под землей — раненые. «Verwundet! Dort! Verwundet!» — несколько солдат, держа гранаты наготове, подошли к каземату. Осторожно заглянули внутрь…
Однако эвакуацию пока нельзя было произвести — по всему острову свистели пули. Маслов остался там же, с пациентами и персоналом, продолжая оставаться их главным врачом[628].
Голос Маслова услышали те четверо, что спаслись из разгромленного каземата Ткачевой — вместе с ним они направились туда вновь. Но поздно — спасать было некого, только прощаться — подойдя к убитым Ровнягиной и Хорецкой, он поцеловал их. Ткачеву и трех ее спутников Маслов перевел к себе.
При попытке зачистить остров дальше, идя вдоль главного вала, солдаты майора Ульриха вынуждены залечь — отдельные группы противника, по-видимому, преодолев первый ужас, начинают защищаться[629].
Цитадель
«Внимание…» Два MG-34 из Тереспольской башни длинными очередями ударили по окнам подвала, выходящим к воротам, подавляя возможный огонь…
«Сейчас начнется…» — Еремеев наводит «Максим» на Тереспольские, решив, пропустив одиночек, бить по первой большой группе. Рядом — его второй номер, Алексеев.
…Пошли!! Вторая волна выбегает… Но не из ворот — двое-трое выпрыгнули из кольцевой казармы, правее Тереспольских. Метнулись к стене 333 сп — пригнулись — и гранаты летят в темноту подвальных окон. Амбразуры не успевают ответить. «Ну гады…» Двое выбежали из ворот, туда же — за стену… И вот — показалась большая группа.
Воздух зашелестел от пуль — ударил «максим» Еремеева, но сразу же давя его, почти в упор, застучали немецкие пулеметы из Кольцевой, а в окно влетела М-24. Еремеев даже не успел понять, что это — дранка или кусок доски, как раздался взрыв. Глаза пулеметчикам засыпало песком и известковой пылью. Хуже досталось Алексееву — его пришлось заменить Федосеевым[630] .
Однако пулемет «красноты» подавлен — из-под ворот выбегают новые и новые группы III/I.R.135. Но до безопасности еще далеко — вдоль кольцевой казармы хлещет очередями пулемет 84 сп, стоявший за проломом в ограде Инженерного управления.
Гранаты летят в окна подвала и самого здания — они защищены решетками, М-24 рвутся у проемов, выгибая железные прутья и выбивая куски кирпича. Тем, кто внутри, все равно не избежать осколков. Гранаты — и во входы в подвал 333 сп, окна пограничников. Грохот взрывов… А вот теперь — вперед! Обтекая погранзаставу, вторая волна бежит к Трехарочным.
…БА-10 Матевосяна не удалось добраться до Бреста — Восточные ворота забиты сгоревшими тягачами 98 ОПАД. Двинулись к Северным, по дороге обстреляв продолжающую вести там бой 12-ю роту, но в туннеле Северных горели грузовики. Устремились к Северо-Западным, но, подъехав к отстреливающимся от батальона Ельце домам комсостава, от их защитников узнали, что те заняты немцами. Прорыв на броневиках через немцев — слишком рискованное дело.
Поехали назад, к Трехарочным воротам, куда в это же время, оставляя церковь справа, подбегали штурмовые группы второй волны: «Мы как раз пробегали мимо очередных ворот[631], как прямо на нас загромыхали 2 русских танка. Я едва успел крикнуть: „Бронебойными пулями — огонь!“, как мы уже находились в их поле обстрела. Тем не менее после
