Питер поведал ей о встрече с бурым котом, и она сильно огорчилась:
— Ах ты Господи! Да это сам Демпси! Кто же с ним спорит? Его во всех доках знают, он самый сильный кот.
Питер решил немного покрасоваться:
— Чего там, я просто устал, много бегать пришлось, а то б я ему…
Но кошка печально улыбнулась.
— От кого ж ты бегал? — спросила она и прибавила, не дожидаясь ответа: — Ладно, сама знаю, по первому разу всего боишься. Ничего, все бегают, ты не стыдись. Кстати, как тебя зовут? Питер?.. А я — Дженни. Расскажи-ка мне про себя.
Глава 4
Питер рассказывает про себя
Хуже, чем он начал, Питер начать не мог. Он сказал:
— Я не кот, я — мальчик. Мне уже восемь лет.
Дженни странно заворчала, и хвост её увеличился вдвое.
— Кто? — переспросила она.
— Ну, мальчик… человек… — робко объяснил Питер.
— Ненавижу людей! — воскликнула Дженни.
— А я кошек люблю, — сказал Питер, и так ласково, что хвост у неё стал уменьшаться. — Наверное, люди тебя обидели… Ты уж прости, я — человек. Меня зовут Питер Браун, мы живем на Кэвендиш-сквер, дом № 1… То есть я там больше не живу…
— Да брось ты выдумывать! — фыркнула Дженни. — Ты самый что ни на есть кот, и с виду, и по запаху, и… М-да, ведёшь ты себя не по-кошачьи… Постой, постой… Значит, так, ты спорил с Демпси, да ещё у
— Мы моем руки перед едой, — сказал Питер.
— А мы моемся после, — твёрдо сказала Дженни. — Это гораздо умней. Пока ешь, перепачкаешься, например усы — в молоке. Да, ты не кот… В жизни такого не слышала!..
— Хочешь, я тебе всё расскажу? — спросил Питер.
— Расскажи, пожалуйста, — сказала кошка и пристроилась поудобнее.
Теперь он начал с самого начала, описал ей свою квартиру, и скверик, где они гуляли с няней в хорошую погоду, похвастался, что папа служит то во Франции, то в Германии, то в Италии, а то и в Египте, и дома почти не бывает; пожаловался, что мама тоже почти не бывает дома, и днём это ещё ничего, а когда ляжешь — грустно, и, наконец, поведал о том, как хотелось ему завести кошку.
Про маму он рассказал ещё, какая она красивая, и молодая, и высокая, какие мягкие и светлые у неё волосы, какие синие глаза и чёрные ресницы. Особенно же расписал он, как хорошо от неё пахнет, когда она входит к нему, прежде чем уехать в гости. Дело в том, что она очень скучает без папы и ей надо ездить по гостям.
Дженни призналась, что и сама любит хорошие запахи, но очень рассердилась, что Питеру не разрешали взять котёнка. «Повернуться негде!» — негодовала она. — «Да мы и места не занимаем… и никого не трогаем, если к нам не лезут…» Но няню она поняла и на неё не обиделась.
— Бывают такие люди, — сказала она. — Боятся нас, и всё. Мы ведь тоже иногда кого-нибудь боимся. Но с такими хоть знаешь что к чему. А вот если кто тебя любит… или говорит, что любит… а потом…
Она не договорила, быстро отвернулась, и принялась яростно вылизывать себе спинку. Питер успел заметить, что глаза у неё как-то странно заблестели, но подумал, что этого быть не может — кошки ведь не плачут. Позже он узнал, что они и плачут, и смеются.
Чтобы её отвлечь, он стал как можно подробнее рассказывать про вчерашние события; но только он упомянул кошку в скверике, Дженни оживлённо спросила:
— А она красивая? Красивей меня?
Питер вспомнил хорошенький меховой шар с пышными усами, но обижать свою спасительницу не захотел. Сама она красотой не отличалась. Правда, глаза у неё были ничего, но при такой худобе какая уж красота. Однако он смело воскликнул:
— Ты куда красивей!
— Нет, правда? — переспросила Дженни, и Питер услышал впервые, как она мурлыкает.
Когда он досказал всё до конца, она долго думала, глядя вдаль. Наконец она повернула к нему голову и спросила:
— Что же нам делать?
— Не знаю, — сказал Питер. — Если уж я кот, что тут поделаешь!..
Дженни положила лапку ему на лапку и сказала:
— Котом сразу не станешь. Надо нам будет позаниматься.
— Чего там, — сказал Питер, которому заниматься надоело. — Ешь мышей да урчи, только и всего.
Дженни было обиделась, но мордочка её почти сразу стала ласковой и даже как будто красивой.
— Я тебя всему научу, — пообещала она. — Только никому не говори, что ты мальчик. Мне сказал, и ладно, другим не говори, не поймут.
Питер кивнул, и Дженни нежно погладила его. Лапка у неё двигалась так мягко, что Питеру стало совсем хорошо.
— Что ж, начнём, — сказала Дженни. — Чем раньше, тем лучше. Первое и самое главное — умывание. Кошкам надо знать, как умываться и когда. Вот слушай…
Глава 5
Когда тебе трудно — мойся!
— Когда тебе трудно — мойся, — сказала Дженни. Сидела она ровно, и даже строго, под самым «N» с короной и сильно напоминала учительницу. Но глаза у неё радостно поблёскивали и меховые щёки раздвигала улыбка. Свет падал прямо на неё, словно она была на сцене.
— Если ты ошибся, — говорила она, — или запутался, или расстроился, или обиделся — мойся. Если над тобой смеются — мойся. Если не хочешь ссоры — мойся. Помни: ни одна кошка не тронет другую, когда та моется. Это — первое правило кошачьей вежливости. Всех случаев и не перечислишь. Скажем, дверь закрыта, ты не можешь попасть домой — присядь, помойся, и успокоишься. Кто-нибудь гладит другую кошку или, не дай Бог, играет с собакой — мойся, и тебе будет всё равно. Загрустил — мойся, смоешь тоску. Разволновался — мойся, и возьмёшь себя в лапы. Всегда, везде, в любом затруднении — мойся, и станет лучше.
— Конечно, — заключила она свою речь, — кроме того, ты станешь чище.
— Мне всего не упомнить, — сказал Питер.
— И не надо, — отвечала Дженни. — Помни общее правило: трудно тебе — мойся.
— Не научусь я по-вашему мыться, — снова попытался Питер, который, как все мальчики, мыться не
