— Вот отныне твой вождь! Будь слугою ему!
— Этот муж не вождь мой! — ответил пленник. — Ибо вождь мой поистине муж. Чело его грозно. Гнев тура в глазах. Борода — лазурит. Милость в перстах его. Что ему стоит с пылью смешать врагов, отсечь ударом одним нос груженой ладьи, Агу среди войска его пленить[253].
Услышав эти слова, схватили воины Аги Гиришхуртура и принялись вновь тело его терзать. Как раз в это время Гильгамеш на стену поднялся. На воинство Кулаба пало его сияние, взялось оно за оружье свое боевое и заняло место у городских ворот. Энкиду же вышел наружу.
Голову через стену свесив, Гильгамеш увидел Агу. И тот его тоже заметил.
— Слуга! — обратился Ага к Гиришхуртура. — Не это ли твой вождь?
— Да! — с гордостью ответил пленник. — Этот муж — вождь мой. Ты не ошибся.
Воинство Гильгамеша вступило в бой. Повергло оно врагов, с пылью смешало их. Гильгамеш страны враждебные сокрушил, прахом «уста земли» покрыл, у груженой ладьи нос отсек, Агу, вождя Киша, пленил.
И возвратился Гильгамеш в Кулаб к своим обязанностям верховного жреца, к сооружению колодцев. Показывая старцам на пленного вождя, он сказал:
— Ага — староста у меня. Ага — смотритель работ[254] . Ага — начальник в войсках. Ага — птицу-беглянку ты кормишь зерном. Ага, ты беглецов возвращаешь домой! Ага — ты вернул мне дыхание.
И еще более возвысился Урук[255] — творение божьих рук. Стена его великая касалась грозных туч. Его строения — созиданье небесных круч. Воинство Урука провозглашало Гильгамешу хвалу. Ага, князь Киша, уже не в плену. Вождь наш Уруку силу вернул. Славься Кулаба верховный жрец. Песня тебе от наших сердец.
МИР БОГОВ ЭБЛЫ
Город Эбла был неизвестен Библии, но упоминался в документах царей Месопотамии Саргона, Нарамсина, Гудеа как враждебный им город «Верхней страны». Европейские исследователи тщетно искали Эблу и на морском побережье Сирии, и во внутренней ее части, и в Анатолии, к югу от гор Тавра. В 1964 г. археологическая экспедиция Римского университета начала раскопки холма Телль-Мардик во внутренней части Сирии, поблизости от второго по величине города этой страны Алеппо. Холм оставался без древнего названия до находки в 1975 г. каменной плиты с надписью, оставленной одним из царей Эблы. И почти сразу после этого был обнаружен царский архив из 15 000 табличек, перевернувший представления не только об истории территории «плодородного полумесяца», примыкающей к морю, но и всего Переднего Востока. Долгое время считалось аксиомой, что Междуречье Тигра и Евфрата было колыбелью цивилизации, а земли к западу от него — степями, в которых обитали варварские племена, угрожавшие этому культурному очагу и только воспринимавшие блага цивилизации. Оказалось, что Эбла не уступала прославленным городам Двуречья в древности, а в плане контактов с окружающим миром далеко их превосходила.
Таблички Эблы, использующие шумерскую клинопись, содержат тексты на архаическом семитском языке, родственном аккадскому, арамейскому, арабскому и ивриту. Они освещали все стороны жизни этого центра, процветавшего еще до объединения Аккада и Шумера под властью царя Саргона. Среди них были и официальные документы, характеризующие административную и хозяйственную деятельность царей, словари, школьные упражнения, гимны.
Эбла управлялась царями, прибавлявшими к своим именам (Игриш-Халаи, Иркаб-Дама, Иби-Сипика) шумерский титул «эн», который в семитском языке соответствовал термину «маликум» — царь. Одним из открывателей Эблы, Дж. Петтинато, было высказано предположение о том, что цари Эблы выбирались. Другой итальянский археолог, сооткрыватель Эблы, П. Маттиэ, напротив, полагает, что правители Эблы были самодержцами и обладали не только судебной властью, но сосредоточивали в своих руках все нити хозяйственной и финансовой деятельности.
Дворец Саргона в Хорсабаде (реконструкция)
Главным источником богатства царей и государства в целом была торговля. Через Эблу проходили караваны, доставлявшие из Анатолии и Египта в Двуречье и многочисленные города самого «плодородного полумесяца» то, что наиболее ценилось, — золото, серебро, драгоценные камни. Часть этих богатство оседала в хранилищах царей Эблы. Один из текстов сообщает о поступлении 1740 мин золота, что составляет 870 кг этого металла. Бесспорно, царям Эблы платили дань подвластные им цари, но сведения об этом отсутствуют. Цари Эблы поддерживали отношения как с городами Двуречья, так и с центрами «плодородного полумесяца» — с Кархемышем, Харраном, Эмером, Мари, Алалахом.
Архив Эблы опубликован далеко не полностью, и медленней всего идет публикация его литературных и мифологических текстов, понимание которых неизмеримо сложнее, чем текстов хозяйственного назначения, и вызывает споры среди семитологов. Но и по тем материалам, которые уже находятся в распоряжении науки, можно составить некоторое представление о религиозных взглядах жителей Эблы, круге почитаемых ими богов и культе. Основной источник наших знаний о пантеоне Эблы — таблички с перечислением ежемесячных жертвоприношений, осуществлявшихся как правителем и членами его семьи, так и многочисленными чиновниками и жрецами.
Имена богов зафиксированы и в словарях, в том числе двуязычных, шумеро-эблаитских, что дает возможность сопоставления с миром шумерской религии, лучше знакомым исследователям. В ряде случаев словари дают и транскрипцию, и это помогает установить правильное чтение большинства теонимов. Извлекаются имена эблаитских богов также из ономастики.
Что касается литературных текстов, фрагментарных и сложных для интерпретации даже в тех случаях, когда они написаны на шумерском языке, а не на эблаите, в них не сохранилось (или, во всяком случае, пока не прочитано) ни одного чисто мифологического сюжета. Это главным образом заклинания, порой составлявшие целые серии собранных вместе табличек, большинство которых на шумерском языке и часто обращено к тем же богам, которые привлекались для заговоров в городах Шумера (например, шумерская богиня Нингирима, обычно встречающаяся в шумерских ритуальных формулах, применявшихся при заклинаниях и в обрядах очищения); многие из них близки к аналогичным текстам Шуруппака.
Ассирийская конница (VIII в. до н. э.)
Несколько текстов из Эблы представляют собой гимны. В отличие от заклинаний они написаны на эблаите, однако, как и заклинания, тесно связаны с шумерско-аккадской религиозной традицией. Сравнительно хорошо сохранившийся гимн Шамашу (более сотни строк), наряду с самим Шамашем, солнечным богом Аккада, содержит упоминания ряда других как шумерских, так и аккадских богов.
Дошла часть и еще одного посвященного Шамашу гимна. Единственная сохранившаяся табличка не дает возможности восстановить его содержание, но, исходя из упоминания шумерского бога Энлиля и протекающего по шумерским землям Евфрата, можно думать, что в нем Шамаш прославляется как покровитель дальних странствий.
Не поддается восстановлению и пространный гимн, прославляющий шумерскую богиню Нисабу. Это
