считал себя вправе взять отцовского ферзя на с17.
— Ладно, сдаюсь, — проворчал Новиков. — За тобой, как я погляжу, нужен глаз да глаз.
— За мной не нужен глаз да глаз, — твердо сказал Витька. — Просто нужно лучше запоминать… Пап, где ты высадишься — на Бюре или на Симиле?
Новиков повернул голову и встретил Витькин взгляд — прямой, доверчивый. Он вдруг испытал радостное ощущение душевного контакта, который почему-то был утрачен, а вот теперь возник снова.
— Ты слышал наш разговор с Буровым?
— Я как раз выходил из воды, когда вы говорили. Пап, я думаю, надо на Симиле.
— Ну, раз ты так думаешь… — Новиков усмехнулся.
Вейкко пришел за ними на той самой старенькой яхте, на которой привез их сюда. Новиков и Маврикий быстро погрузили вещи.
— Вам понравилось у нас? — спросил Вейкко.
— Да, очень, — ответила Марта с улыбкой.
Эта слабая улыбка, будто приклеенная к лицу, появилась у нее еще вчера, когда Новиков сообщил Марте о своем решении. «Я знала, — ответила она ему вчера, — я так и знала…» И вот тут-то у нее и появилась эта застывшая улыбка.
— Приезжайте к нам каждое лето, — сказал Вейкко.
— Да… может быть… — Марта оглянулась на Маврикия и его планктонных соратников. — Что ж, давайте прощаться.
— Мы проводим вас до Мариехамна, — сказал Маврикий.
— А рачков на кого оставите? — спросил Новиков. — Как бы они не разбрелись по всему Балтийскому морю.
— Не разбредутся. Они у нас ручные.
Вейкко оттолкнулся от пирса. Взвились паруса. Яхта, кренясь и покачиваясь, пошла к фарватерной вехе. Следом тронулись «стрижи» планктонной станции.
— Почетный эскорт, — засмеялся Витька.
— Хотите? — Вейкко протянул Марте шкоты.
Она отрицательно покачала головой. Новиков покосился на нее. Марта все улыбалась, но в ее глазах, устремленных на удаляющийся остров, стояли слезы.
Новиков тоже стал смотреть на остров. Утренние тени лежали на бурых скалах, сосны смыкали вверху негустые зеленые кроны.
Милые Аланды, подумал он. Когда-то я увижу вас снова?
