продолжали кружиться в своем странном танце. А к лужайке от главного корпуса бежала Мэрилин. Поверх сарафана она набросила белый медицинский халат, такой же короткий и такой же тонюсенький, как сарафан. Медсестра — вот кто его Мэрилин! Не какая-то глупая вожатая, а медсестра! А может, и вовсе врач…
Гальяно приосанился настолько, насколько позволяла железная хватка Суворова, приготовился с достоинством принять первую медицинскую помощь из рук прелестной Мэрилин, но Мэрилин бросилась не к нему, а к Туче.
— Степан, с тобой все в порядке? — Она с тревогой осматривала его залитое слезами лицо, зачем-то ощупывала плечи и руки.
Туча ничего не отвечал, лишь тупо мотал башкой. Вот дурак…
— Киреев, прекрати! — рявкнул над ухом Суворов.
В ответ на окрик Дэн замер, и один из братишек его все-таки достал. Удар был такой силы, что сбил Дэна с ног. Гальяно застонал так, словно это ему самому только что чуть не сломали челюсть. Суворов вполголоса выругался, заорал на второго мужика:
— Чуев, да уйми ты своих отморозков!
Чуев, который одной рукой держал Юрика, а второй Матвея, тоже выругался, рявкнул во все горло:
— Голиковы, брэк! Брэк, я сказал! Или вы хотите первым же рейсом вернуться домой?
Братишки Голиковы домой не хотели. Наверное, поэтому один из них, уже занесший над Дэном обутую в тяжелый ботинок ногу, замешкался. А вот Дэн на сей раз тормозить не стал, какой-то совершенно немыслимой подсечкой свалил качка на землю.
— Твоя очередь, Максим Дмитриевич! — усмехнулся Чуев и огладил сальным взглядом коленки Мэрилин.
— А ну, разошлись! — Лицо Суворова налилось нездоровым багрянцем, хватка стальных пальцев сначала ослабела, а потом вообще исчезла. Гальяно вздохнул полной грудью, наблюдая, как командир бросился между уже успевшим встать на ноги Киреевым и кружащими вокруг него братишками.
Бой явно закончился ничьей, и смекнувший это Гальяно со страдальческим видом направился к Мэрилин. Для пущей убедительности одной рукой он прикрывал подбитый глаз, а вторую прижимал к совершенно здоровому боку и даже весьма реалистично припадал на левую ногу. Доковыляв до Мэрилин, которая все еще хлопотала над ко всему безразличным Тучей, он со сдержанным стоном опустился прямо на газон. Конечно, первую помощь всегда сначала оказывают тем, кто слабее, но вот ведь он — пострадавший за правое дело боец…
Мэрилин на стон отреагировала мгновенно, обернулась, посмотрела встревоженно.
— Болит? — спросила, опускаясь перед Гальяно на колени и накрывая пальчиками его прижатую к глазу руку.
— Немного, — сказал он с мужественной сдержанностью.
— А где еще болит?
— Тут. — Он похлопал себя по ребрам. — И нога, кажется…
— В медпункт! — заявила Мэрилин решительно и растерянно одновременно. — Тебя нужно осмотреть.
Конечно, его нужно осмотреть! Осмотреть, выслушать сердце, посчитать пульс, измерить давление и температуру, погладить больное место или даже поцеловать. От ярких и обжигающе реалистичных фантазий Гальяно бросило в жар, но устремленный на него пристальный взгляд Суворова мгновенно остудил душевный порыв. Да, борьба за сердце прекрасной Мэрилин пойдет нешуточная!
Дэн
В отсутствие уведенного в медпункт Гальяно за столом царила непривычная тишина. После выволочки, полученной от Суворова, их наконец отпустили в столовую.
— И что это было? — нарушил тишину Матвей и внимательно посмотрел на Тучу.
Тот понуро сидел над полной тарелкой и, кажется, не думал прикасаться к еде. Под взглядом Матвея он испуганно втянул голову в плечи. Дэн невольно поморщился. Ну нельзя же быть такой размазней!
— Ты их знаешь? — спросил он.
— Только одного, — решился заговорить Туча. — Юрик Измайлов — мой одноклассник. Я не думал, что он сюда приедет, а он приехал. И эти трое с ним…
— Тебя травили в школе? — Дэн не стал ходить вокруг да около. Точку в этом мерзком деле нужно было поставить прямо сейчас.
Туча молча кивнул, на его щеках полыхнул румянец, а лежащие на столе руки задрожали.
— Ясно. — Дэн многозначительно посмотрел на Матвея, тот ободряюще улыбнулся.
— И друзей у тебя, я так понимаю, никогда не было?
Туча долго разглядывал свои пухлые, в царапинах руки, а потом сказал едва различимым шепотом:
— Нет.
— Теперь есть. — Дэн похлопал его по плечу.
— И в обиду мы тебя не дадим, — добавил Матвей. — Не знаю, как остальным, а мне не нравится, когда моего друга используют вместо боксерской груши.
— Мне тоже не нравится. — Дэн коснулся ссадины на щеке, слегка поморщился, но не от боли, а от досады. Сегодня он позволил себя обыграть, допустил промашку, отвлекшись на голос Суворова. За то и поплатился.
Вообще-то, из этого поединка он мог выйти победителем почти сразу. Братья-близнецы были крепкими, тренированными, владели азами рукопашного боя, но у них не имелось и десятой части его стремительности и его злости. Именно злость, рвущаяся вперед, точно цепной пес, заставляла его держать себя в руках. Злость и демон, поселившийся в его душе стылой октябрьской ночью. Дэн никогда больше не станет драться с теми, кто слабее. Никогда не даст демону второго шанса. Отныне только он контролирует ситуацию. А ссадина — это ерунда, до свадьбы заживет.
— Спасибо! — У Тучи теперь дрожали не только руки, но и губы. — Спасибо вам большое, пацаны!
— Не за что, — усмехнулся Матвей. — И не нас благодари, а Гальяно. Это он заметил, что ты влип.
— Ему сильно досталось? — Лицо Тучи сделалось виноватым.
— Не сильнее, чем остальным. — Матвей подмигнул Дэну.
— Но он же в медпункте.
— Он в медпункте не потому, что он смертельно ранен, а потому, что наша медсестра — красотка! — Матвей широко улыбнулся. — Похоже, Гальяно — еще тот сердцеед!
— То есть ничего страшного? — Туча робко улыбнулся.
— С Гальяно точно все в порядке. Меня больше волнуешь ты. — Матвей вдруг сделался серьезным.
Договорить он не успел, потому что прямо в тарелку Тучи шлепнулся скатанный из хлебного мякиша снаряд. Туча испуганно вздрогнул. За соседним «вражеским» столом заржали.
— А меня волнует вот это. — Дэн неспешно выбрался из-за стола, прихватив с собой тарелку с ужином Тучи, спросил, глядя прямо ему в глаза: — Будешь это есть?
Туча отчаянно замотал головой, скосил взгляд на «вражеский» столик.
— Хорошо. — Так же неспешно Дэн подошел к Юрику и вывернул содержимое тарелки ему на голову. Дожидаться реакции не стал, вернулся на свое место под возбужденное улюлюканье свидетелей инцидента и под ленивые аплодисменты Матвея.
— Никому не позволяй издеваться над собой. Ты понимаешь, Туча?
Туча ничего не ответил, его сжатые в кулаки пальцы больше не дрожали.
