значит, но на плечо предупреждающе легла рука Дэна.
— Не мешай, — сказал он одними губами.
Туча осторожно, точно лаская, коснулся полированной дверцы, пробежался пальцами по трещинкам в лаке, вдохнул-выдохнул, потянул дверку на себя. Деревянное нутро часов было темно, пусто и затянуто паутиной.
— Гальяно, зажги огонь! — Голос Тучи звучал едва различимо.
Друг послушно щелкнул зажигалкой, и огонь заплясал бодро и радостно.
— Это где-то здесь! — Костяшками пальцев Туча принялся простукивать заднюю стенку часов. Звук получался звонкий. — Там пусто! Слышите? Пусто и сквозняк!
Опустившись на колени, сантиметр за сантиметром он осмотрел внутренности часов.
— Быстрее! — Голова кружилась с каждой секундой все сильнее, в глазах двоилось. Обидно будет умереть вот так, почти на самом выходе из ловушки. Если, конечно, он есть, этот выход.
— Нашел! — донеслось из часового нутра, что-то тихо щелкнуло, заскрипели давно не смазываемые петли, и стоящий на четвереньках Туча вдруг исчез из поля зрения. — Здесь лаз!
В лицо дохнуло затхлым, пахнущим сыростью и гнилью воздухом. Воздухом!
— Туча! Туча, дай я тебя расцелую! — Гальяно, ошалевший то ли от гипоксии, то ли от нежданной радости, ринулся в образовавшийся проход.
Дэн с Матвеем переглянулись.
— Давай, — Матвей кивнул на часы. — Ты первый, я за тобой.
Проход оказался узким, передвигаться по нему можно было, только лишь согнувшись в три погибели. И даже тогда макушки Матвея касались свисающие с земляного потолка похожие на гигантских дождевых червей корни. Раз корни, значит, подземный ход идет под парком, наверное, не слишком глубоко. Знать бы еще, куда он их выведет. Да куда бы не вывел! Смерть от удушья им больше не грозит, и это самое главное!
В темноте время, казалось, остановилось. Шли долго. Полчаса, не меньше. Впереди слышались приглушенные голоса Гальяно и Тучи, иногда Матвею даже удавалось поймать свет фонарика, и тогда жизнь становилась почти прекрасной.
Дэн остановился внезапно. В кромешной подземной тьме Матвей едва в него не врезался.
— Кажется, пришли.
— Куда?
— Сейчас узнаем.
Очень скоро проход, и без того неширокий, превратился в настоящую кроличью нору. Теперь им приходилось ползти по-пластунски. Наконец ноздри защекотал запах хвои, воздух сделался свежим, а в их кроличью нору проникли звуки ночного леса. Матвей сделал последний рывок, выполз из-под земли на поверхность, в изнеможении упал на спину, разглядывая черное-черное, растерявшее звезды небо.
— Где это мы? — послышался голос Гальяно. Снова щелкнула зажигалка, в темноте заметался красный огонек зажженной сигареты.
— Дай мне! — Матвей наугад протянул руку.
— Держи, друг! — На ладонь легла пачка сигарет. — А ты, Туча, настоящий поисковик! И ты, Матюха, тоже молодец! Я бы никогда не додумался… — Гальяно вдруг всхлипнул, добавил взволнованно: — Простите, мужики, нервы стали ни к черту.
— Не у тебя одного. — Матвей закурил, огляделся. — У кого-нибудь есть догадки, где мы?
— Туча? — послышался голос Дэна. — Ты можешь вывести нас к Чудовой гари?
— Зачем? — Темнота заворочалась, застонала, превращаясь в массивную фигуру Тучи. — Суворов пошел не туда.
— А Ксанка пошла туда! — Дэн шагнул к Туче.
— Я не могу, — тот замотал головой. — Я не могу туда снова. Это гиблое место. Как же ты не понимаешь?!
— Я понимаю, но Ксанка пошла к гари!
— Сегодня самая темная ночь! — Туча сорвался на крик. — Сегодня опасно даже в лесу, а на гари смертельно опасно! Это такие силы… мы для них пушинки… — Он со свистом втянул в себя воздух. Матвею показалось, что у Степки снова начался приступ удушья. — Я не отведу вас к гари, — сказал он, отдышавшись. — Я покажу направление. Хорошо?
— Хорошо. — Дэн кивнул. — А сам останешься здесь?
— Нет. Наверное, нет…
— Ксанке может угрожать не только гарь, — сказал Матвей после недолгих раздумий. — Наверняка Суворов знает, что она с нами, что она тоже ходит в лес. А мы уже имели счастье убедиться, как он поступает с ненужными свидетелями.
— И что ты предлагаешь? — спросил Гальяно, жадно затягиваясь сигаретой.
— Я предлагаю разделиться. — Ему самому не нравился этот план, но другого способа быстро найти Ксанку он не знал. — Мы с Тучей пойдем на поляну, где видели блуждающий огонь, а ты с Дэном — на гарь.
— Я пойду один. — В голосе Дэна слышалось нетерпение. — Идите втроем.
— Нет. — Гальяно загасил сигарету. — Матюха прав: нам нужно разделиться. И именно я должен пойти с тобой. Ты сам рассказывал, что гарь на тебя как-то по-особенному действует, а мне хоть бы что. Если вдруг ты отключишься, я буду на подхвате.
— Я не отключусь, — сказал Дэн, но в голосе его не прозвучало уверенности.
— Береженого и бог бережет! — Гальяно не думал сдаваться. — Туча, куда нам надо идти?
— Туда! — Туча махнул рукой вправо. — Гарь там.
— А нам? — спросил Матвей.
— А нам прямо. Я думаю, здесь недалеко.
— Запах слышишь?
— Нет, просто знаю.
— Еще неизвестно, где опаснее: на гари или с этим упырем Суворовым, — хмыкнул Гальяно.
— Мы справимся, — сказал Матвей и почти поверил в свои слова.
— Я и один могу. — Туча рассматривал свои широкие ладони, голос у него был решительный.
— Кстати, — Гальяно поднял вверх указательный палец, — что-то не видно никакого огня, ни блуждающего, ни стационарного. Почти месяц светил, а тут на тебе!
— Самая темная ночь, — Туча пожал плечами.
— Надоело уже. — Гальяно закурил еще одну сигарету. — То гарь, то блуждающий огонь, то зеленые человечки…
— Пойдем, — Дэн тронул его за плечо. — Надо спешить.
— А встречаемся где? — спросил Гальяно. — Я в этой тьме обратно дорогу точно не найду.
— А не факт, что по темноте управимся. Вы там смотрите, мужики, осторожнее! — Матвей пожал Дэну руку, похлопал по плечу Гальяно.
— И вы не нарывайтесь. Если Ксанки с этим упырем не окажется, на рожон не лезьте. А лучше вообще на глаза ему не показывайтесь.
Они еще немного постояли в молчании, а потом разошлись в разные стороны.
Туча
Было темно и тихо. От этого лес казался мертвым или заколдованным. Вперед они продвигались почти на ощупь: Туча шел впереди, Матвей следом.
— Ты уверен, что мы движемся в правильном направлении? — в который уже раз спросил Матвей.
— Уверен, — в который уже раз ответил Туча.
Он знал, что поляна совсем близко, чувствовал особенным своим чутьем. Он даже почти не боялся,
