— Кажется, у нас еще осталось выпить…
УСТНОЕ НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО ПАЦИЕНТОВ
Писатель А.М. Горький рекомендовал начинающим литераторам ездить в вагонах третьего класса, чтобы изучать жизнь и человеческие типы. Этот совет можно расширить: тем, кому не хватает сюжетов, полезно полежать некоторое время в больнице. Состояние ваше, естественно, не должно быть предсмертным, боли умеренными, а душа пребывать в режиме ожидания — вы вручили людям в белых халатах самое дорогое, свое здоровье. Посмотрим, как справятся.
Комфортабельные двухместные палаты беллетристам не подходят (равно как и вагоны люкс) — не тот охват действительности, да и контингент сытый и однообразный. Сетуют не на жидкий супчик, а на мелкий жемчуг. Через неделю вы будете знать наизусть биографию соседки, а она, соответственно, вашу. Вы сроднитесь до корешков, а потом неизбежно разочаруетесь друг в друге.
Соседка, по-свойски хихикая, вдруг заявит вашему мужу, которого видит третий раз:
— Как смешно, что вы во сне разговариваете! Увидев его вытянувшееся лицо, она «оправдается»:
— Наташа сама рассказывала, как вы однажды спросонья назвали ее чудом подколодным. А ведь подколодной только змея бывает, правильно?
Но и я, в свою очередь, в долгу не останусь. Движимая исключительно человеколюбием, я поведаю мужу своей соседки о народных способах лечения застарелого геморроя, с которыми познакомилась, редактируя один медицинский сборник.
Вы когда-нибудь видели мужчину, которому нравится, что малознакомая женщина обсуждает его геморрой? Я тоже не видела…
Палаты на десять с лишним коек, этакие военно-полевые плацдармы — тоже не наш адрес. Попробуй услышать в постоянном вокзальном гуле душевные откровения! Тут бы уследить, чтобы тебя лечили по тому диагнозу, по которому положили. Я не уследила.
Я лежала у двери со сломанной рукой. А со сломанными ребрами у окна лежала другая Нестерова. Мне сделали рентген руки, а потом еще три раза водили на рентген грудной клетки. Очень просто: заходит сестричка в палату (ту самую, на пятнадцать коек) и зовет:
— Нестерова?
Я поднимаюсь. Меня ведут на рентген, просвечивают ребра. Наутро во время врачебного обхода той Нестеровой снова назначают рентген… Снова ведут меня…
Словом, только третья пара снимков (фас и профиль) попала в историю болезни другой Нестеровой. На следующий день хорошо, что я услышала, как лечащий врач возмущается, стоя над бедной Нестеровой с ребрами:
— Вы совершенно здоровы! Никаких переломов! Даже ушибов нет! Все ваши хвори на нервной почве!
— Нет, доктор! — плачет женщина. — Не делали мне рентгенов! Я уже пять дней лежу, а никакого лечения. Ни сесть, ни лечь, ни повернуться, ай, какая боль!
— Консультация психиатра, — продиктовал врач сестре. — И на выписку!
— Минуточку! — заорала я из своего угла и подняла вверх руку в гипсе. — Мне делают рентген грудной клетки ежедневно! Я тоже Нестерова! Проверьте!
Открывают мою историю болезни. Точно: комплекты снимков, идентичные тем, что у больной-здоровой Нестеровой. Я же еще виноватой оказалась, мне попеняли:
— Что же вы молчали? Из-за вас женщина страдает который день!
— Из-за меня?! Я, между прочим, тоже мучаюсь! Что такое у меня на ребрах обнаружили и никак рассмотреть не могут?
— Да ладно! — сбавил пыл доктор. — Хорошо хоть, не прооперировали вам грудную клетку, правда? — благодушно рассмеялся.
Врачебный юмор, как известно, вызывает у пациентов нервную дрожь.
И все-таки в писательскую копилку те бесполезные рентгены внесли лепту. Я могла бы написать рассказ о жизни милой сорокалетней женщины, техника-рентгенолога…
Укладывая больных под аппарат, она всех называла «мой хороший» и привычно повторяла, прежде чем скрыться за свинцовой дверью:
— Только дышим, мой хороший! Никаких движений!
Потом появлялась снова, переворачивала тебя, настраивала аппарат и снова:
— Только дышим, мой хороший! Никаких движений!
За смену у нее было двадцать-тридцать больных. У некоторых по три проекции плюс повтор снимков, которые не получились. Представляете, сколько раз в жизни, изо дня в день она произнесла «только дышим…»? Эта фраза въелась в ее подсознание, как улыбка в Мону Лизу. Теперь вообразите, что наша усталая рентгенолог ложится вечером в постель с мужем. Что у нее невольно вырвется? Правильно!
— Только дышим, мой хороший! Никаких движений!
Рассказ не был написан, потому что фантазия отказывалась подсказать остроумный мужской ответ.
Итак, лучшая палата для наблюдений над жизнью та, что на четыре койки. Здесь роли, архитипы и амплуа вырисовываются практически сразу. Мы имеем: даму «себе на уме», любвеобильную красотку, всезнайку (легко объясняет все — от пятен на Солнце до плесени на соленых огурцах) и простушку с незамутненным интеллектом.
Только не думайте, что вы легко всех представили. Наверняка ошиблись.
