подыскала нам жилье. — Он сел на кушетку и закинул ноги на кофейный столик. — Я думаю, смежные квартирки нам подойдут, поищи только что-нибудь с хорошим видом. И купи себе машину: нам явно понадобится еще одна.
— Не рассчитывай на меня, Бобби Том.
— И еще. Тебе придется обновить гардероб, так что я дам чек покрупнее. Не ищи больше дешевых распродаж, Грейси. Вышибай пинком двери в Родео-Драйв, и тебе подберут все самое лучшее.
— Я вовсе не собираюсь ехать с тобой в Эль-Эй.
Он выпростал полы рубашки из брюк и начал отстегивать запонки.
— Тебе следует усвоить вот что, Бобби Том. Я не совсем готова взять на себя новые обязательства, так как считаю, что все это просто безумие, но, когда ты проспишься, обещаю тебе внимательно рассмотреть твои предложения.
Он спустил ноги на пол и поднялся с кушетки, лиловая рубашка скатилась с его бронзовых плеч.
— Мне нужно встать завтра в пять утра, так что, если ты не хочешь поставить меня в дурацкое положение во время гольфа, нам лучше прямо сейчас отправиться в спальню. — Постепенно притягивая ее к себе, он занялся пуговицами на ее блузке.
— Ты совсем не слушаешь меня! — Она пыталась отступить, но он знал свое дело.
— Это потому, что ты много болтаешь. — Он расстегнул «молнию» на боку юбки и потащил ее в спальню.
— Я не собираюсь ехать в Эль-Эй.
— Собираешься, собираешься. — Он пыхтел, как ребенок, стаскивая с нее туфли, потом швырнул в сторону юбку и стянул колготки. Она стояла перед ним в трусиках, бюстгальтере и расстегнутой блузке.
— Пожалуйста, Бобби Том. Послушай меня. Он оглядел ее:
— Нет уж, пожалуйста, ты послушай. Ты говорила, что именно это тебя очень интересует, не правда ли? — Он расстегнул «молнию» на своих идеально пошитых брюках.
— Да, но…
Он схватил ее за руку:
— Помолчи, Грейси. Сопротивление бесполезно. — Не снимая приспущенных брюк, он повалил ее на кровать и упал сверху.
Она затрепетала, когда твердое колено раздвинуло ей бедра.
— Подожди!
— Нет причин ждать. — Его руки залезли в ее трусики, он всей тяжестью своего тела навалился на нее, пока стаскивал их. Она чувствовала, как ходят его мускулы, когда он скидывал с себя брюки.
— Мне это не нравится! — закричала она.
— Дай мне минутку, и тебе все понравится.
Он пустил в ход секс, чтобы избежать разговора с ней, и она возненавидела его за это.
— Я сказала, что мне это не нравится! Слезь с меня.
— Хорошо. — Улыбнувшись, Бобби Том перекатился на спину, и она оказалась сверху, но при этом он так крепко стискивал ее ягодицы и так сильно прижимал их к своим чреслам, что она не чувствовала себя свободнее.
— Нет!
— Решайся! — Он еще раз перевернул Грейси и вновь навалился на нее.
— Прекрати!
— Ты совсем не хочешь, чтобы я прекратил, и сама знаешь об этом. — Его широкая грудь вдавила Грейси в матрац, он ухватил ее за коленки и развел их в стороны. Ощутив, что сильные горячие руки начинают бесцеремонно пальпировать ее, она сжала кулак и ударила его по затылку так сильно, как только смогла.
— О-у! — Бобби Том вскрикнул от боли и скатился с нее, потирая больное место. — Зачем ты это сделала? — возмущенно закричал он.
— Ты дурак! — Она накинулась на него, задыхаясь от ярости. Он лежал пластом, а она молотила кулачками по всему, до чего могла дотянуться. Он вскидывал руки, чтобы защититься от града сыплющихся на него ударов, порой вскрикивая от боли, но не делал попыток обуздать ее.
— Прекрати! Мне больно, проклятие! О-ох! Что это с тобой?!
— Плевала я на тебя! — Ребра ее ладоней заныли.
Она в последний раз стукнула его и откинулась на пятки. Грудь Грейси тяжело вздымалась, когда она застегивала блузку. Его агрессия не была продиктована желанием, он хотел силой сломить ее волю, и это соображение вызвало в ней прилив отвращения, смешанного с брезгливостью.
Он убрал ладони с паха и осторожно посмотрел на нее.
Она встала с кровати и, спотыкаясь, нащупала халат, висящий за дверью. Ее руки так сильно болели, что ей было трудно снять его с вешалки.
— Может быть, нам лучше поговорить, Грейси?
— Уходи.
Она услышала скрип матраца и шлепанье босых ног. Не сказав ни слова, он покорно вышел из комнаты. Убаюкивая ноющие руки, она опустилась на кровать, с трудом сдерживая рыдания. Это было похоже на окончательный разрыв, но она никогда не представляла, что их отношения кончатся такой безобразной сценой. Она напряглась, услышав, что он вернулся в комнату.
— Я же сказала тебе — уходи.
Он вложил что-то холодное ей в руки — кубики льда, завернутые в посудное полотенце. Его голос был тихим и слегка сдавленным, как если бы он проталкивал язык через что-то вязкое:
— Это не даст им распухнуть.
Влажный сверток приятно холодил ладони, но она не могла даже заставить себя поблагодарить его. Ее чувство к нему всегда было связано с чем-нибудь добрым и светлым, но сейчас оно угнетало Грейси.
— Пожалуйста, иди.
Он, понурившись, прошептал:
— Я никогда в своей жизни не делал ничего подобного, Грейси. Я виноват. Не знаю, что на меня нашло. — Матрац, скрипнув, прогнулся под тяжестью его тела. — Когда ты сказала, что не поедешь со мной, я почувствовал, что должен переломить в тебе это. Зачем ты ведешь себя так, Грейси? Нам действительно хорошо вместе. Мы друзья. И нет смысла расставаться из-за какой-то дурацкой размолвки.
Грейси в конце концов позволила себе взглянуть на него и была поражена его несчастным видом.
— Это гораздо больше, чем простая размолвка, — прошептала она. — Я больше не могу быть с тобой.
— Конечно, сможешь. Нам будет совсем неплохо в Эль-Эй. А как только съемки картины закончатся, мы отправимся вместе с матушкой в какой-нибудь развеселый круиз.
Она внезапно поняла, что должна быть с ним до конца честной. Иначе все, что произойдет сейчас или потом, утратит всяческий смысл. Усилием воли заставив себя взглянуть ему прямо в глаза, она произнесла самые трудные слова в своей жизни:
— Я люблю тебя, Бобби Том. Я полюбила тебя, как только увидела, с первого
