себя двинуться дальше — поскольку в соседнем проходе стонала другая женщина, схватившись за голову.
— Есть медсестры, есть те, кто умеет оказывать первую помощь? — закричала Лида. — Все сюда. У кого есть бинты, лекарства? Одежда, которую можно на перевязку пустить?
Тут только Лида осознала масштабы катастрофы. Пострадавших было столько, что на мгновение Лида растерялась. Не проще ли дождаться спасателей, медиков?
В вагон заглянул мужчина:
— Как тут у вас? Черт… В конце поезда еще был один взрыв.
— Выйти можно? — отчаянно заголосил кто-то. — Контактное напряжение сняли с рельса? Можно же самим отсюда выбраться…
— По тоннелю…
— Надо бежать!!!
— Без паники!..
Неподалеку какая-то женщина платком перевязывала юноше руку и вполне профессионально, ловко это делала.
— Вы медсестра?
— Да.
— Потом идите к тому мужчине, ему надо жгут наложить… Сможете? А я сейчас эту девочку посмотрю.
— Мне помогите! — завизжал молодой парень, схватив Лиду за рукав. — У меня плечо болит! У меня все кости переломаны, наверное!
Лида быстро осмотрела его, оттолкнула и потом закричала:
— Люди! Сначала надо помочь самым тяжелым раненым… Никого лишний раз не трогайте, не теребите — вы можете не помочь, а навредить!
Лида была дипломированным педиатром, и ее мирная специализация не совсем годилась для этой страшной ситуации, но она, по крайней мере, знала больше других (не медиков) о первой помощи.
Когда-то Лида слышала лекцию о медицине катастроф — о том, как оказывать помощь во время чрезвычайных ситуаций. Слышала всего одну лишь лекцию, ознакомительную, но помнила из нее — сколь важно в первую очередь отсортировать пострадавших. Ведь есть те, кому помощь нужна незамедлительно, а есть те, кто может подождать. И — есть те, на кого времени тратить не стоит. Потому что бесполезно — они еще живы, но они агонизируют. (Вот как та, с рыжими волосами.) И лучше помочь тем, у кого еще есть шансы… Наверное, это было самым тяжелым — делать выбор.
Лида металась от одного раненого к другому, отдавала распоряжения. У нее уже была в помощницах медсестра, потом появились добровольцы — те, кто умел делать перевязки, накладывать жгуты, чтобы на время остановить кровотечение — вокруг было полно людей с порезами, с оторванными конечностями.
Спасателей все не было, кто-то из мужчин, отправившихся разведать ситуацию, сообщил, что, оказывается, поезд заблокирован в тоннеле с обеих сторон.
Поэтому медлить с первой медицинской помощью было нельзя. Но тут, к счастью, очнулся от контузии еще один доктор, потом объявилась вторая медсестра, потом набралось еще несколько добровольцев, знающих, как оказывать первую помощь, и они уже все вместе с Лидой принялись обходить вагоны.
Лида отдавала распоряжения, командовала, увещевала, утешала… Она сама не поняла, как она оказалась тут главной. Но именно ее почему-то слушались, ей помогали, выполняли ее инструкции и распоряжения, впавшие в панику люди затихали, услышав ее спокойный, рассудительный, строгий голос:
— Раненых лишний раз не трогайте! Если надо перенести, то делайте это вот так, взяв под мышки, в том же положении… Что? Сейчас иду. И будьте осторожны, все те, кто делает перевязки. Если у вас у самих есть ссадины на руках, то помните о риске заражения через кровь… Если у кого-то есть резиновые перчатки, лекарства — сюда!
— С той стороны огонь стал появляться… в конце второго вагона.
— Мужчины, ищите огнетушители, срочно!
Но пожар, к счастью, не разгорелся — заработала система пожаротушения.
Впрочем, такая мелочь Лиду уже не испугала. Она бегала по поезду (примерно в трех вагонах произошли серьезные разрушения и было много пострадавших), поправляла уже кем-то наложенные жгуты, объясняла, как правильно останавливать кровь.
— Здесь рукой прижмите… Держите, я скоро к вам подойду.
Она выбирала тех, кому нужна была срочная помощь. Буквально — выбирала между венозным и артериальным кровотечением…
Крики, стоны. Лиду дергали со всех сторон. Забыв обо всем, словно выпав из времени, ничего не чувствуя и сохраняя абсолютное хладнокровие, когда приходилось переступать через мертвых, молодая женщина стремительно летала от одного раненого к другому.
Если бы ей кто сказал, что прошло почти три часа в этом аду, то она сильно бы удивилась…
Лида рассудком понимала, что не спасет всех. Но она поставила перед собой задачу — чтобы как можно больше пострадавших смогли дождаться реаниматологов, чтобы как можно больше людей выжило в этой мясорубке. Ведь этих людей ждут их родные, близкие.
Лида старалась помочь всем, потому что эти люди не были ей чужими. Чужих нет. Если все живут в одном городе, в одной стране, на одной планете, значит — чужими они уже априори не могут быть.
Дети должны жить, а не умирать без причины, внезапно. И их родители должны жить, а не истекать кровью в разбитых взрывом поездах. А она, Лида, пришла в этот мир затем, чтобы спасти многих, чтобы не дать погибнуть этой огромной человеческой семье. Она — не сумасшедшая. Она просто чувствует их всех, чувствует вибрации этого организма, называющегося «человечество». Вот как за несколько мгновений до катастрофы она ощутила приступ ужаса. Это было — предчувствие…
А все потому, что вокруг — не чужие. Свои. А чужой — только тот, кто все это устроил, эти взрывы.
…А еще краешком сознания Лида все время думала о сыне. О муже. О папе с мамой. Они тоже все ждут ее. И надо к ним вернуться, и любить их — изо всех сил, каждый день, каждую минуту, каждую секунду.
— Пробились! Идут! — раздались голоса. Из криков и разговоров Лида поняла, что, наконец, спасатели сумели разгрести завал и теперь шли к ним.
Люди — большинство, те, кто могли передвигаться — бросились в тот конец поезда, с единственным желанием — поскорее вырваться из этого ада. Остались только тяжелораненые — дожидаться помощи.
Лида же повернула обратно. Направилась в тот вагон, в который зашла сегодня этим чудесным осенним днем.
…Рыжеволосая женщина была еще в сознании. Лежала среди обломков, не шевелясь. Она посмотрела спокойно на Лиду сквозь полуприкрытые веки. По звуку дыхания, по цвету кожи, еще по нескольким признакам можно было понять, что это — последние ее минуты.
Лида села на пол, в проход, рядом с рыжеволосой, осторожно взяла ее ладонь в свои.
— Все хорошо, — сказала Лида. — Ты не одна. Я с тобой, слышишь?
Женщина улыбнулась краешками губ.
— Ничего не бойся, ладно? — продолжила Лида. — Я с тобой…
Прошло пять минут. К ним уже стремительно приближались спасатели, громко переговариваясь. Когда те были уже в нескольких шагах, рыжеволосая перестала дышать. Лида отпустила ее руку.
— Жива? Не ранена? — Лиду подхватили, потащили с собой. Она не сопротивлялась.
По развороченным взрывом вагонам, по тоннелю, по платформе пустой, в дыму станции, по замершим ступеням эскалатора… Словно это не люди, а неведомая сила тащила Лиду вверх, туда, где было небо и сияло на нем вечернее солнце, малиновым золотом отражаясь в окнах домов.
Егор стоял, потрясенный увиденным. Искалеченные, в крови, люди… Но где же Лида? Уже эвакуировали всех из того поезда. Живые-здоровые сами разбежались, раненых увезли «Скорые».
