Его клятва и твердое намерение противостоять ее чарам пошатнулось в тот же миг, как только она встала спиной к солнцу и он увидел очертания ее соблазнительного тела, проступавшие сквозь тонкую материю разорванной сорочки. У нее была прекрасная, женственная фигура, и искушение исследовать, ощутить ее заставило его забыть о своей прежней цели на несколько долгих минут.
На его счастье, в тот момент зашла служанка, и Джесси вышла из комнаты. Сначала он действительно старался не следить за ней и не подглядывать, когда она была обнажена, но надолго его не хватило. Да и почему он должен был себя сдерживать?
Когда же она предложила ему из укрытия в тени наблюдать ее представление, все его внимание принадлежало только ей. Взгляд его был прикован к ней, ибо сцена ее обнажения была самым соблазнительным зрелищем из всех, что он когда-либо видел. Несколько раз ему приходилось напоминать себе о своей цели и тех неимоверных усилиях, что он уже вложил в ее достижение, чтобы не позволить своим инстинктам взять над ним верх.
Джессика была воплощением чувственности и сексуальности, а с тех пор как отмылась и переоделась в относительно чистую одежду, стала просто непреодолимым искушением. Однако противостоять ему было необходимо, так как он не мог растрачивать драгоценное время, предаваясь с нею любовным утехам. Он провел эти недели вдали от своего корабля, чтобы разделаться с горьким наследием прошлого, а не для того, чтобы идти на поводу у своих желаний.
Однако было крайне непросто держать в голове свою основную задачу, когда она освободила груди из корсета и стала гладить и сжимать их в ладонях. Тогда он впервые увидел их при свете. Ее светлая кожа просто светилась, соски насыщенного розового цвета вздымались, становились темнее и тверже по мере того, как ее охватывало возбуждение. Пальцы Джесси бродили по ее телу, и вот она потянула за соски, пока они не вытянулись, и грубо, с силой сдавила их.
Одно только это заставило бы его член подняться в полной боевой готовности, если бы этого не случилось раньше. Затем она собрала юбки и поставила ногу на стул, который подвинула ближе к свету, обнажив свои гениталии. В этот момент он вспомнил ощущения, когда был внутри ее, отчего его член стал еще тверже. Разрываясь между потребностью удовлетворить свое желание овладеть ею и необходимостью помнить о цели, он предпочел не выходить из своего укрытия в тени.
Когда ее пальцы проникли между губ, приоткрывая их, и на них заблестела обильная влага, ладони его отчаянно сжались в кулаки. Он жаждал схватить ее ягодицы, поднять ее и впиться, распробовать ее.
Румянец на ее щеках говорил о том, что ее уже наполняли желание и страсть. Он заметил, как ее пальцы утопали в этой райской влаге; и как она скользила ими назад и вперед, погружая в свое лоно, сначала медленно, затем все быстрее. Спиной она прижалась к стене, и все ее тело извивалось, а бедра в возбуждении вторили движениям рук.
Но неожиданно Джесси сменила положение, и он больше ничего не видел. Он подвинулся, но она сомкнула ноги, сжав между ними свою ладонь. Грегор был в ярости. Взгляд ее был устремлен вдаль, и, если бы не был уверен в обратном, он бы решил, что она пытается его спровоцировать. Своенравная чертовка!
Словно читая его мысли, она подняла голову, и их взгляды встретились. О да, она была своенравна и строптива! Снова и снова она делала все по воле собственных желаний, не подчиняясь его указаниям, даже когда он пытался подготовить ее к предстоящему делу.
Грегор встряхнул головой.
Вдруг на лице ее появился испуг, и она сжала ладонь между бедер.
— О, сэр, простите мое недостойное поведение. Я не видела, что вы стоите здесь.
Она бросилась поправлять юбки, но глаза ее горели непокорностью, и у него не осталось ни малейшего сомнения в том, что Джесси играет с ним, дразнит его, а это значило, что она забыла об их задаче. Эта мысль привела его в чувство и помогла вновь сосредоточиться на цели, которой он уже отдал последние одиннадцать лет своей жизни.
Он приблизился к ней буквально в три шага.
— Не останавливайся. Продолжай ласкать себя так, как ты делала бы это перед ним. И я должен все видеть.
— Но, сэр… — Она отвернулась, и веки ее томно опустились. — Мне очень стыдно.
Он ощущал пьянящий аромат ее возбуждения. Она была совсем близка к тому, чтобы кончить. Он был чрезвычайно поглощен наблюдением за ней, и его мучило чувство, что он сам лишает себя столь желанного удовлетворения, но ей еще предстояло отплатить ему за это.
— Тебе ничуть не стыдно! В твоих ощущениях нет ничего, хотя бы близкого стыду!
Она резко подняла на него глаза, теперь они были широко открыты.
— Ты забыла самое первое правило, которое еще недавно сама же и установила, что было, кстати, весьма разумно. Этот человек должен быть уверен в твоей невинности, непорочности, и что же я вижу в твоих глазах — вопиющую похоть!
Она отчаянно замотала головой, а щеки ее стали алыми.
— Нет! Нет, я… я не хотела…
Он взял ее руку и снова положил между бедер.
— Продолжай, но теперь сделай все как следует.
Пошатываясь, она отступила к стене и посмотрела на него снизу вверх изумленными глазами, щеки ее по-прежнему горели. Ее пальцы снова взялись за дело, и она снова подняла юбки и придерживала их локтями.
— Мне так стыдно, сэр, — едва слышно проговорила она. — Я ничего не могу с собой поделать. Меня бросает в жар от возбуждения, потому что здесь вы.
Его член уже болел от напряжения, так как дикое желание овладеть ею все это время становилось лишь сильнее. Тем не менее, стиснув зубы, он приказал ей:
— Прилагай больше старания и усилий.
Из груди ее вырвался стон, и, закрыв глаза в сладострастной истоме, она поднесла ладонь к его руке.
— О, сэр, вы сами можете почувствовать, как я истекаю влагой и изнемогаю от желания. Мне не перенести такого стыда.
Грегор вложил палец в ее ладонь и кивнул, ободряя ее. Она плавно раскачивала бедрами назад и вперед, пока его палец с легкостью не проскользнул внутрь.
Он глубоко вдохнул, дыхание его сбилось.
В ней было так восхитительно тепло и скользко, что член его настойчиво прижался к брюкам. Вдруг он почувствовал, как жаркий бархат сдавил его палец, и она приоткрыла рот. Он ввел палец глубже, вращая им, изучая ее — познавая ее структуру и жар и то, как она бесконечно чувствительна и восприимчива.
Ее тело наслаждалось его твердостью, и вот уже их руки двигались как одно целое, как вдруг бедра ее поднялись, объятия ее плоти с силой сжали палец и, приближаясь к пику наслаждения, она уже истекала соками. Джесси громко застонала и, почти задыхаясь, прижалась к его груди и лбом оперлась о плечо, чтобы немного успокоиться. Все ее тело била дрожь.
— О, сэр, не останавливайтесь, о…
Она вращала бедрами, то опускаясь на его палец, то скользя вверх, движения ее были полны страсти и так женственны, чувственны и необузданны. Грегор был уверен, она смогла бы заполучить любого мужчину, вне зависимости от его вкусов и предпочтений. Она была искуснее и сексуальнее любой куртизанки, и к тому же совершенно не знала стыда.
Впрочем, это отнюдь не оправдывало того, что она позволяла себе не подчиняться его указаниям. Да, она была близка к оргазму, но вновь забыла о своем задании.
Свободной рукой он схватил ее за подбородок и, повернув к себе, заставил смотреть ему прямо в глаза.
— Не хватает невинности, моя дорогая. Ты не слишком стараешься.
— Но, сэр…
— Ты выглядишь слишком бесстыдной, слишком жадной до мужской плоти и алчущей удовлетворить свои низменные желания.
