— Что отражать, Учитель?
— То, что пусто, но неисчерпаемо; то, что само себя порождает, кормит себя собою, но не поедает себя; то, что является первопричиной всех вещей; то, что прекрасно, вечно и безмятежно.
На этой земле сильное гнетет слабое, твердое давит мягкое, злое теснит доброе, ищущие не находят, жаждущие не утоляют жажды. Но это вовсе не означает, что не может быть по-другому. Владеющий знанием «Спокойных» кормит коня волчьим мясом.
Саша плохо помнил, что с ним произошло. Удар, боль и темнота, в которую он провалился. Кажется, он ехал на мотоцикле. Кажется, он был не один. С кем он ехал? Что произошло? Надо попробовать восстановить события.
Он ушел из дома. Но это было уже давно.
Ему приснился сон у полуразрушенной церкви. Сон о всаднике, оседлавшем воздушные потоки.
Цыганка велела ему идти туда, куда дует ветер.
Он отдыхал на лесной поляне с Мелхиседеком.
Что же случилось потом?
Из туманного забытья выплывал рев мотоциклов, исполненные безумства крики, и, наконец, финал. Финал, который он предпочел бы забыть. Удар, боль, темнота.
Понимание пришло внезапно. Летальный исход. Кажется, недавно он уже произносил эти слова. Но по какому поводу? Этого Саша не помнил. Летальный исход. Смерть. Так вот в чем дело! Он умер…
«Я умер, — подумал юноша. — Как обидно. Я ушел из жизни, так и не осуществив свою мечту, не выполнив свое предназначение на Земле. Одно утешение — я погиб, следуя своей Судьбе, а мудрый Алхимик сказал, что умереть, следуя своей Судьбе, гораздо лучше, чем принять смерть, не подозревая о существовании Пути. Так ли это? Как сложилась бы моя Судьба, не прочитай я „Алхимика“? Я учился бы сейчас в университете. Я был бы жив. Возможно, даже счастлив. Так что же хорошего в том, что я умер, не успев понять, что такое жизнь?»
— Давай, открывай глаза, философ, — раздался насмешливый голос, произносящий слова с каким-то необычным акцентом. Такого акцента Саша никогда прежде не слышал.
«Наверное, этот голос говорит на Всеобщем Языке, — решил юноша. — Поэтому и звучит он так непривычно. Кто бы это мог быть? Алхимик? Бессмертный царь Салима Мелхиседек?»
Саша попробовал приоткрыть веки и неожиданно осознал, что не чувствует своего тела. Хотя, что в этом удивительного? Он умер. Это означает, что у него больше нет тела. Как же тогда поднять веки?
— Я долго буду ждать? — недовольно поинтересовался голос.
«Тот, кто следует своей Судьбе, знает и умеет все, — вспомнил Саша слова Алхимика. — Если я знаю и умею все, значит, я могу и открыть глаза».
Ощущение собственной плоти вернулось к нему вместе с мутной саднящей болью. Тело было тяжелым, как золотой саркофаг фараона. Оно отказывалось слушаться, но оно было! И, главное — у него вновь появились веки, значит, их можно было поднять.
Сделав усилие, Саша открыл глаза.
— Ну, наконец-то!
Прямо над ним наклонился мужчина с восточными чертами лица — широкими скулами и хищным миндалевидным разрезом пронзительных черных глаз. Кожа у него была бронзовой, а волосы — очень жесткими, густыми и иссиня-черными, как вороново крыло. Сколько лет было мужчине, Саша затруднялся определить: лицо его казалось молодым, но глаза сияли каким-то особенным светом. Казалось, что мудрость веков соединяется в них с безмятежной уверенностью силы.
С некоторым разочарованием Саша понял, что ни Мелхисидеком, ни Алхимиком этот человек быть не может — внешность у них была арабская, а обращающийся к нему незнакомец напоминал выходца из Юго-Восточной Азии.
Скосив глаза, юноша осмотрелся вокруг.
Он лежал на кровати в небольшой комнате с белеными стенами. За окном, полуприкрытом аккуратными резными ставнями, зеленел сад.
— Кто вы?
Кажущиеся чужими губы упрямились, отказываясь повиноваться.
— Можешь звать меня Ли, — ответил мужчина, — хотя люди обычно называют меня Даосом.
— А я — Сантьяго, — сам не понимая, почему, соврал Саша.
— Да хоть чайка Джонатан Ливингстон, мне все равно, — усмехнулся его собеседник.
Саше почему-то стало стыдно.
— Вообще-то меня зовут Саша.
— Это имя подходит тебе гораздо больше, да и звучит оно красивее. Зачем ты назвался Сантьяго?
— Потому что я хочу быть Сантьяго. Это моя мечта.
— В таком случае тебе нужно сменить имя. Это не трудно.
— Это не поможет.
— Откуда ты знаешь?
— Вы читали «Алхимика» Коэльо?
— Приходилось. А с чего это ты вдруг затесался в банду байкеров? — неожиданно переменил тему Ли. — Кстати, можешь называть меня на «ты». Не люблю излишних формальностей.
«В банду байкеров? — подумал Саша, начиная что-то смутно припоминать. — Так вот почему я ехал на мотоцикле. Интересно, как я мог в нее затесаться?»
Тот факт, что последние события стерлись из его памяти, не помешал юноше ответить. Он повторял эту универсальную и в то же время ничего не означающую формулировку столько раз, что уже не вдумывался в ее смысл.
— Потому что я следовал своей Судьбе.
— Ты имеешь в виду, что разбиться на мотоцикле — это твоя Судьба?
— Я осуществлял свою мечту, — объяснил Саша, — Я молод, а молодость знает, чего хочет. Воплощая в жизнь свою мечту, я следую своей Судьбе. Это и есть мое предназначение на Земле.
— Стать удобрением для сорняков? — уточнил Ли.
— Удобрением? Почему удобрением?
— Если бы не я, ты был бы уже мертв, — заметил Даос. — Мертвая плоть, как правило, становится основой для другой жизни. Кормить насекомых и растения — дело, несомненно, полезное, но называть это своим предназначением на Земле — несколько высокопарно, ты не находишь?
— Что произошло?
— Когда я увидел тебя, ты был без сознания и истекал кровью, — сказал Ли. — Сейчас ты находишься в моем доме. Но все могло сложиться и по-другому. Ты вел себя так, словно считал, что твое предназначение — умереть, так не познав Жизни.
— Но ведь ты меня спас, — возразил Саша. — Значит, мне не суждено было умереть.
— В этот раз — да. Но везение тоже не вечно. Нельзя полагаться на случай.
— Я и не полагаюсь на случай. Я следую своей Судьбе. Пока человек молод, он знает свою Судьбу.
— С чего ты это взял?
— Так сказал бессмертный царь Салима Мелхиседек. Вы же читали «Алхимика».
— Я много чего читал, — усмехнулся Ли. — Красивые фразы — как прекрасные внешне, но пустые и холодные женщины. От них закипает кровь, но продолжается это лишь до тех пор, пока форма затмевает суть. Молодость ничего не знает. Молодость очаровывается формой, но не видит за этой формой смысла. Молодость чувствует стремление, но не умеет это стремление правильно интерпретировать. Именно поэтому люди затрачивают массу усилий, чтобы добиться чего-либо, что потом оказывается им не нужно, путаются в противоречивых желаниях, или хотят не то, что действительно нужно или полезно для них. Вот ты, например. Чего ты желаешь больше всего на свете?
— Я хочу быть таким, как Сантьяго.
— Что это значит?
— Я хочу выбрать свою Судьбу.
Даос расхохотался.
— Ты сам-то понимаешь, о чем говоришь? Я имею в виду, видишь ли ты за формой смысл?
— Думаю, что понимаю, — нерешительно произнес юноша.
На самом деле он уже не был в этом так уверен.
— Это хорошо, что понимаешь. Значит, ты хочешь выбрать свою Судьбу. Что же тебе мешает?
— Я… я не знаю, — растерялся Саша. — Наверное, все дело в том, что моя мечта неосуществима.
— Ты имеешь в виду — стать таким, как Сантьяго?
— Я не совсем точно выразился. Мне недостаточно быть похожим на Сантьяго. Я хочу стать самим Сантьяго, но не представляю, как осуществить это желание. Сантьяго помог Мелхиседек. Вот если бы мне удалось повстречаться с бессмертным царем Салима и попросить у него совета…
— Сантьяго заплатил Мелхиседеку за помощь шесть овец, — заговорщицки подмигнул юноше Даос. — Мне чужда корысть, поэтому я выполню твое
