— Я же не смог вас остановить, когда вы рванули домой, хотя было понятно, что вас там будут ждать!
— Да с какой радости?! Зачем я кому-то далась на самом-то деле?! — разоралась вдруг Сашка.
— Я не знаю, — серьезно, совсем иным тоном, без намека на балагурство, ответил он. — Вам лучше знать, но кому-то вы очень понадобились в срочном порядке. Может, обсудить дела насущные в «дружеской» беседе, может, для чего другого, но, судя по настойчивости, с которой вас приглашают на рандеву, вполне логично и понятно, что домой вам соваться нельзя было.
— Ну, значит, я тупая! А вам-то какое дело до всего этого?! Зачем вы встряли, вон еще и машину угнали! От излишнего благородства?! — орала она, не осознавая, что перешла на крик.
— Пожалуйста, — хладнокровно, с некой мужской отстраненной брезгливостью ответил он.
Сашка замерла, оценив в полной мере, что орет на человека, который ее спас. Дважды. Кем бы он там ни был.
Истеричка! Тупица! Дура!!
— Остановите, — попросила она.
А что, извиняться?
Высмотрев место для парковки — слава богу, такое возможно в центре в три часа ночи, он остановил машину и даже заглушил мотор.
В салоне повисла, клубясь по углам и давя на затылок, тяжелая тишина. Сашка думала, он ей не мешал и молчал, ожидая.
Она сложила ладошки в замок и прижала к груди, как школьница, которую в очередной раз обидел незаслуженно мальчик от большой и тщательно скрываемой любви.
— Мне надо разобраться, что происходит. Все разворачивалось очень быстро, да еще моя вечная усталость, я думала, что завтра обдумаю случившееся. Вот высплюсь и разберусь.
Александра развернулась к нему всем корпусом, продолжая жалостливо прижимать сцепленные руки к груди. Он смотрел на нее, и выражение его лица было странным — смесь сочувствия, снисходительности и где-то в глубине плавящегося шоколада недоверия.
— Вы должны мне помочь! — решительно заявила Сашка.
Он поднял вопросительно брови — еще помочь?
Находясь вся внутри своих переживаний, страхов, Сашка не заметила его реакции, опустила, расцепив, руки на колени и посмотрела прямо ему в глаза.
— Я прошу вас, пожалуйста! Помогите мне в рассуждениях! Нельзя же просто тупо убегать!
— Можно, — перебил он, — если очень припечет, то можно и нужно тупо убегать!
— Ну, будем считать, что ненадолго мы убежали! — и вдруг неожиданно спросила: — Как вы смогли угнать машину? Вот так просто? Вы в этом бизнесе подвизаетесь?
От неожиданности Иван сбился с волны, на которую настроился, на которую она его настроила своими сжатыми ладошками, уставшим измученным лицом, решительностью и просительно-настойчивым тоном.
Она его заинтриговала. Сразу.
Понравилась. Включила сексуально-интригующий моторчик, как включается он у любого нормального тридцатидевятилетнего, здорового во всех отношениях мужика при встрече с интересной женщиной. А тут еще гарниром к основному блюду и работа, и неожиданность ситуации, в которой ему пришлось выступать в пошлой до тошнотворности роли героя-спасителя, и ее нестандартное поведение, и все «нельзя», потому что работа, и все, что он уже знал о ней, прочитав ее данные. И хоть он видел ее фотографию на компьютере и наблюдал, как она выходила из машины и садилась в нее, но, столкнувшись взглядом в непосредственной близости первый раз, почувствовал странную смесь эмоций.
Усаживаясь в ее машину, он был уверен, что в первую очередь надо вывести дамочку из ступора и остановить истерику с паникой, и обалдел! Она сидела в весьма интригующей позе — с расставленными ногами и торчащей между ними ручкой коробки передач, и вид у нее при этом был совершенно царственный — холодный, рассудительный, отстраненный.
Он рассмотрел ее всю в одно мгновение. Короткая стильная стрижка с оставленными кое-где длинными прядками, цвет волос — сразу видно, родной, естественный — темный, теплый, с рыжим отливом. Не голубые, не серые, а очень светлые, какие-то балтийские глаза, тонкий нос и офигенные губки — вишневые, без тени помады, она вообще была без какого-либо макияжа. Тонкие брови, которые она все время хмурила, и маленькая морщинка, уже образовавшаяся между ними.
А фигурка — класс!
От новомодных глянцевых журналов с их трактовкой «правильных» и идеальных женских форм ее отделяло килограммов пять, великолепно распределенных по аппетитной попке, полным грудям и мягким линиям.
Э-эх!! Скорбно, потому что нельзя!
А ведь все это — балтийские глаза, сдвинутые бровки, груди, попка, рыжая, слегка выцветшая от солнца длинная челка, которую она то и дело откидывала назад умопомрачительным жестом, — все это двигалось, дышало, пахло женщиной и наитончайшими дорогими духами, в придачу к тому же обладало убойным юмором, силой воли и разящей язвительностью.
Она принимала каждый его пас, каждую подачу и жестко, сильно, уверенно отправляла назад. Он балдел от словесной пикировки и получал удовольствие от достойного противника в язвительном дурашливом поединке.
Опупеть!
Конечно, он помнил, что данная барышня, может быть, по самую макушку замешана в чем угодно, и еще более непонятно, каким боком она неожиданно образовалась в их деле, да еще подверглась попытке похищения.
И тем не менее, лихо закладывая виражи по улицам, уходя от хлопцев в джипе не без излишней рисовки — вот как она его завела, — он испытывал такую радость от своего ухарства, от неожиданного удовольствия обмена язвительно-балагурскими замечаниями, что, видимо, расслабился.
Она нахамила, извинилась, бесцеремонно рассмотрела его под уличным фонарем, пресекла все попытки остановить и, хлопнув дверцей, умотала на дребезжащем «жигуленке».
Ну и кто, спрашивается, был в стрессовой ситуации? Он или она? И на чьих умственных способностях данная ситуация отразилась?
Послав подальше все свои встрепенувшиеся мужские инстинкты, он сказал себе все, что положено, в весьма конкретных выражениях, не забыв пройтись по теперь уже вызывающим сомнения ее мыслительным способностям.
А он был уверен, что умная. Ошибся, что ли?
Он позвонил мужикам, описал ситуацию, приказал отогнать его машину, когда получится, позвонил Буру, отрапортовав.
Ну что ж, надо снова выручать девку шальную.
Когда он повернул на Большую Никитскую, сразу увидел ее птицей летящей по улице. Иван вздохнул тяжко — а кто сомневался!
Ох, бабы, бабы! Даже самые умные из вас бывают порой непроходимыми идиотками! Извечное противостояние «Мэ» и «Жо».
И все бы ничего — барышню спасли, и приструнили, и даже позволили себе снисходительность мужскую. И вдруг вот так — с бухты-барахты, без перехода от сцепленных лапок у груди и страдальчески наморщенного лобика:
— Вы в этом бизнесе подвизаетесь?
Ну не девка, а…
— Нет, не там, — быстро пришел он в себя, — я уже вам говорил, что по молодости увлекался экстремальным вождением и всем, что связано с машинами. В принципе я могу вскрыть любой автомобиль.
— Ну да, — не поверила она, — а по старости это стало делом вашей жизни? И вы можете вскрыть даже такой джип со сложной сигнализацией?
— Даже такой, — не дал развить тему его трудоустроенности Иван. — По-моему, вы хотели
