— Да лучше бы он им был! Боже мой, сколько стараний заполучить меня в кровать, а обещаний!! Я, грешным делом, подумала — гигант! А у него не член, а пипетка какая-то! Ей-богу!
Санька, не удержавшись, расхохоталась, вмиг разгоняя из темных полевых просторов притаившиеся там злые тени. Лилька подхватила и, утирая выступившие слезы неизменно элегантным движением пальчика, продолжила повествование, вызывая новые приступы дружного смеха:
— Нет, ты представь! Пыхтит на мне, маленький, трудится, глазки от счастья зажмуривает, потеет! А мне хотелось от скуки голову ручкой подпереть и поторопить его! Сколько усилий — ухаживал, окучивал, на яхте катал, подарки, естественно, все по правильной программе, а уж как зазывал, обещал небывалые страсти. И такой конфуз! Точно как у Альтова: «Хотел подняться и встать, а смог только пукнуть и сесть!» Но катастрофа в том, что с этим я рассталась, под благовидным, конечно, предлогом, их обижать нельзя, можно так нарваться! Но второй-то деликатно ушел в сторону, и мне теперь его вряд ли вернуть!
— Да ладно! — махнула рукой Сашка, улыбаясь. — Другого найдешь, когда это ты не находила?
— Найду, разумеется, — вздохнула преувеличенно тяжко Лилька. — Но каких трудов это стоит, ты бы знала!
Да-а! Нелегка доля сталевара!
— Так отдохни! — внесла конструктивное предложение Санька. — Предоставь себе отпуск за свой счет!
— Отдохну в старости, и именно за свой счет, а сейчас, чтобы такое счастье сложилось, отдыхать рано.
Лиля, по еще одной установленной ею традиции, пошла провожать Александру к автомобилю. Санька завела машину, сев за руль, и опустила стекло попрощаться, Лилька наклонилась к ней.
— Сашенька, ты извини, что я тебя сегодня выдернула, я же вижу, как ты измотана.
Сашка даже рот приоткрыла, как деревенская дурочка, опешив от услышанного.
Да что происходит, в конце-то концов?!
– Лиля, с тобой все в порядке? Что-то случилось серьезное? Ты не заболела?
— Да ты что, Саш? — сделала удивленное лицо Лилька.
Странно, но удивление у нее не очень получилось.
— Лиль, ты никогда не извиняешься, с чего вдруг? — на самом деле обеспокоилась Санька.
— Да нет, нет! — как-то быстро ответила подруга. — Действительно, сильно расстроилась из-за этого пипеточника, да и вижу, как ты устала! Ну все, пока!
Она быстро наклонилась, чмокнула Саньку в щечку и, развернувшись, пошла к дому, не дожидаясь, когда подруга отъедет, чего тоже раньше никогда не делала — всегда махала ручкой вслед.
Ну, ладно.
«В каждой избушке свои погремушки, — подумала Александра, глядя на удаляющуюся Лильку, — у кого бухгалтер в отчете напортачил перед сдачей в налоговую, а у кого секс не удался — все одинаково, почти трагедия. Вот так!»
Александра выключила приемник и катила по темным поселковым улицам совсем медленно, еле-еле, не мешая ни скоростью, ни лишними движениями и звуками течь своим мыслям. Мысли эти были привычны, передуманы уже не один раз, так, между делом: вопросы без ответов, даже без попытки разобраться. Санька называла про себя такие размышления «круговыми» — ходящими по одному и тому же кругу, как шалопутная коза вокруг колышка, к которому привязана на длинной веревке, Сашка однажды в детстве такую видела, когда они ездили с папой к его друзьям на дачу. Коза, которую звали Веркой, все ходила и ходила кругами, а маленькая Санька смотрела и дивилась: чего это она не убегает или не гуляет еще где? А потом папа показал ей колышек, к которому был привязан длинный козий постромок и который никак нельзя было увидеть из-за густой травы. Санька тогда ужасно расстроилась, жалея бедную Верку, и плакала, так и не поняв, почему нельзя отпустить погулять несчастное животное.
Почему Лилька с детства навязала им такую манеру общения — умная и мудрая Сашка и недалекая подруга Лилька? Сашка сердилась на нее, старалась восстановить справедливость:
— Лилечка, ты же очень, очень умная, почему ты так разговариваешь?
— Нет, — твердо стояла на своем Лилька, — я не умная, я не могу быть умной, умная у нас ты!
Характер у Лили был наитвердейший, железобетонный, и если она что решила…
Саньке всегда было не до этого, ни до чего вообще в ее непростом, трудном, с малюсенькими островками — крупицами счастья — детстве, в котором приходилось так стараться быть хорошей, все время, постоянно, даже во сне. И это отнимало все ее детские силенки и занимало думы, поэтому на осмысление странностей Лилькиного поведения ничего не оставалось, кроме недоумения, и Санька сдалась, толком не вступив в борьбу за истинную справедливость, и приняла эти отношения в том виде, который предлагала и навязывала подруга.
А что делать — Лилька была единственной в ее жизни. Был еще Левик во дворе. Но с Левиком Саньке дружить не разрешали, и общалась она с ним тайно, пока никто не видит. Но потом Левик уехал.
Может, у Лильки имелись какие-то свои резоны так поступать, и Санька думала: наверное, так и должно быть.
Вот так они и играли до сих пор в эти куклы, ни разу — ни-ко-гда! — не делясь своими истинными, глубокими, настоящими переживаниями и проблемами.
Зачем они это делают? Столько лет!
У Лильки какие-то свои резоны, а Саша почему-то подыгрывает. А может, все проще? Может, Александра боится потерять и ее, Лильку, единственную, еще восемь месяцев назад единственную, поэтому и подыгрывает?
Может.
«Круговые» мысли-рассуждения всегда сопровождали ее после встреч с Лилькой, хорошо хоть редко видятся, а то бы Санька по укоренившейся привычке полезла докапываться до истины. И докопалась бы, не сомневайтесь!
— Спать хочу! — сказала громко Александра себе, а может, машину оповестила.
И включила приемник, прибавив ходу.
Положенное время для шалопутно-козьих круговых мыслей было исчерпано, надо подумать, что там завтра у нее.
Александра прекрасно понимала: это иллюзия, будто она освободила пару дней для отдыха. Дела никогда не заканчиваются, если это твоя фирма — выстроенная и выстраданная тобою с нуля. Самой. Без помощи и поддержки. Назло врагам непонятно в чьем лице.
Просто назло! Себе самой, обстоятельствам, жизни.
Вопреки, назло и чтобы не сдаться!
«Кажется, я на самом деле осатанело устала, раз черт-те что в голову лезет, да еще папа… Так, дорогая, давай-ка ты подумай, что завтра с поставщиками!»
И мысли вырулили на привычное, рутинное русло, даже успокаивая своей обыденностью переживаний. Работа, и все!
За рулем всегда замечательно думается, особенно на совершенно пустой — ни одной машины — загородной, темной дороге.
В зеркале заднего вида, ударив по глазам, отразился свет дальних фар едущей машины.
— Размечталась! — проворчала Сашка, щурясь от неожиданности. — Пустая дорога. Когда это видано было: пустая дорога в ближайшем Подмосковье? — Она подала машину правее, мало ли какие придурки ночью по дорогам каскадируют!
Здоровенный джип, сверкнув в отсветах фар лоснистым черным боком, обогнал Сашкину машину и вдруг неожиданно резко свернул вправо, перегородив ей дорогу. Санька вдавила педаль до упора в пол. Завизжали препротивно тормоза, машина дернулась, словно подпрыгнула, останавливаясь, Сашка пребольно ударилась об руль и выматерилась. Она научилась материться давно, специально училась — честное слово! — и делала это иногда с удовольствием, правда, в основном про себя. Но сейчас высказалась громко, отчаянно и как-то забористо. От неожиданности.
Испугаться она не успела — среагировать успела, а вот испугаться — нет.
Пугаться она начала, когда, подняв голову, посмотрела вперед через лобовое стекло и увидела, как из
