Ты доказал, что вечное движение — не мечта, не утопия. Оно существует.
Вечное движение — это спорт.»
Восемь спортсменов торжественным маршем подходят к олимпийскому флагу, пока еще бреющему на ветру.
«О спорт! Ты — справедливость!
Ты указываешь прямые, честные пути, которые ищут люди для достижения целей, поставленных в жизни.
Ты — беспристрастен.
Ты учишь. Что правила соревнований — закон.
Ты требуешь: „Ни один спортсмен, выполняющий упражнения перед зрителями и судьями не должен преступать эти правила.“
Ты определяешь границы между видами спорта. Нет судьи взыскательнее и строже, чем ты сам.
Непоколебимо твое требование справедливых оценок за истинные достижения.»
Под громогласные звуки этой торжественной кантаты, олимпийский флаг спускают вниз.
«О спорт! Ты — вызов!
Ты требуешь борьбы. Вся сила наших мускулов сосредоточена в одном на взрыв похожем слове — спорт.
Ты — трубадур.
Твой пламенный, волнующий призыв находит отклик в наших сердцах.
Ты спрашиваешь у вышедших на старт: зачем же сила, опыт и ловкость, если не мечтать о победном финише?
Ты утверждаешь — надо мечтать. Надо сметь. Надо дерзать.
Ты убеждаешь, требуешь, приказываешь. Ты зовешь людей помериться силой. Преодолеть себя.»
Олимпийский флаг спущен. В следующий раз он будет поднят лишь через четыре года в олимпийском Лос-Анджелесе. Следом на флагшток поднимается флаг американского города.
«О спорт! Ты — благородство!
Ты осеняешь лаврами лишь того, кто боролся за победу честно, открыто, бескорыстно.
Ты — безупречен.
Ты требуешь высокой нравственности, справедливости, моральной чистоты, неподкупности.
Ты провозглашаешь: если кто-нибудь достигнет цели, введя в заблуждение своих товарищей, достигнет славы при помощи низких, бесчестных приемов, подавив в себе чувство стыда, тот заслуживает позорного эпитета, который станет неразлучен с его именем.
Ты возводишь стадионы — театры без занавесей. Все свидетели этому. Никакой закулисной борьбы.
Ты начертал на своих скрижалях: „Трижды сладостна победа, одержанная в благородной честной борьбе.»
Бережно, как драгоценную реликвию, олимпийский флаг берут с двух сторон по четыре спортсмена с каждой.
На очереди — олимпийский огонь.
«О спорт! Ты — радость!
Ты устраиваешь праздники для тех, кто жаждет борьбы, и для тех, кто жаждет этой борьбой насладиться.
Ты — ликование.
Ты горячишь кровь. Заставляешь учащенно биться сердце. Как радостно, как отрадно откликнуться на твой зов.
Ты раздвигаешь горизонты. Проясняешь дали. Вдохновляешь стартующих на близкий финиш.
Ты врачуешь душевные раны. Печаль или скорбь одного отступает в то мгновенье, когда нужно побороть все перед многооким взглядом многих.
Доставляй же радость, удовольствие, счастье людям, спорт!»
У пылающей огнем чаши собираются девушки, одетые в древнегреческие туники. Они воздевают к огню руки, прощаясь с ним.
«О спорт! Ты — плодотворность!
Ты преградой встаешь на пути пагубных недугов, извечно угрожающих людям.
Ты — посредник.
Ты рекомендуешь страждущим, немощным, хворым лучшее из лекарств. Себя.
Ты примером своих сильных, здоровых, статных, мускулистых, закаленных, не поддающихся болезням приверженцев врачуешь отчаявшихся.
Ты горячишь кровь. Заставляешь учащенно биться сердце. Исцеляешь от недугов. Ты — красная строка в „Кодексе здоровья“.
Ты утверждаешь: „В здоровом теле — здоровый дух».
Огонь, освещавший своим светом поля олимпийских баталий, медленно гаснет. Все слабее становятся языки его пламени, ярко лижущие вечернее небо.
«О спорт! Ты — прогресс!
Ты способствуешь совершенству человека — самого прекрасного творения природы.
Ты — устремленность.
Ты предписываешь следовать правилам и требованиям гигиены. Сдерживаешь от излишеств.
Ты учишь человека добровольно, сознательно, убежденно поступать так, чтобы никакие высшие достижения, никакой рекорд не были результатом перенапряжения, не отразились на здоровье.
Никаких стимуляторов, кроме жажды победы и мудрой тренировки, не признаешь ты.
Ты убеждаешь, что прогресс физический и прогресс нравственный — два пути к одной цели.»
Безрадостно гаснет олимпийское пламя, последними, еле слышными всполохами хватаясь за олимпийское небо. Еще заметно его радужное дрожание в чаше, еще жив он…
«О спорт! Ты — мир!
Ты устанавливаешь хорошие, добрые, дружественные отношения между народами.
Ты — согласие.
Ты сближаешь людей, жаждущих единства.
Ты учишь разноязыкую, разноплеменную молодежь уважать друг друга.
Ты — источник благородного, мирного, дружеского соревнования.
Ты собираешь молодость — наше будущее, нашу надежду — под свои мирные знамена.
О спорт!
Ты — мир!»
Огонь погас…
Девушки выпускают голубей в темное небо.
Прощай, Олимпиада…
В темном московском небо с грохотом вырастают пять роскошно-сверкающих салютов. Вечернее небо усыпано цветными огнями ярких искр.
Флаги государств-участниц покидают олимпийское поле. Вслед за ними Олимпиаду покидают спортсмены. Две недели не отрываясь весь мир смотрел захватывающий поединок за золотые медали.
На Восточной трибуне появляется панно с огромным изображением олимпийского Мишки. Мишка, суровый русский медведь, вышедший из густых непролазных лесов, провожает своих гостей. «Доброго пути» желает он им. По бурой щеке скатывается горестная слеза…
Сыны Олимпиады покинули ее приветливый дом. Стадион опустел. Москва проводила спортсменов. Олимпиада завершена…
Официальная церемония закрытия Игр завершена, и вслед за спортсменами на зеленый ковер поля выходит объединенный военных оркестр. Семьсот музыкантов маршируют, играя марши триумфа. Гремят над стадионом, проносятся над трибунами и далеко за пределами Москвы слышны звуки советской победы. Победы, воплощенной в звуке; в звуке военного оркестра.
