маленькой симпатичной девочкой и сказал: «Ты — взрослый парень и должен знать: это твоя сестра!». В ответ я ему предложил: «Давай удочерю!» Он рассмеялся: «Не фантазируй… У нее есть мать!»
— Лаврентий Павлович заботился о них?
— Безусловно. Но мама ничего об этом не знала.
— До самого конца?
— Да, до конца дней своих… Я никогда не обмолвился ни одним словом… И следил за судьбой девочки: сестра все-таки! Но поскольку они жили в гораздо лучших условиях, чем я мог предложить, то я не навязывался…
— Мать вашей сводной сестры жива?
— Да. Она оказалась совестливой женщиной: всем визитерам, предлагавшим ей написать разоблачительную книгу о Берия, указывала на дверь.
— Вы поддерживаете с сестрой связь?
— Нет, я решил так: если она захочет, то всегда сможет меня найти. Материально она вполне обеспечена, и грузины ее постоянно поддерживают.
— Она намного моложе вас?
— Она ровесница моей старшей дочери. Считает себя грузинкой, хотя и носит русскую фамилию.
— Замужем?
— Развелась.
— Батоно Серго, мы говорим о грузинском периоде вашей жизни. Давайте завершим эту часть беседы…
— Кажется, я не упомянул о том, что закончил семь классов немецкой средней школы, организованной тбилисскими немцами. Все предметы преподавались на немецком языке, однако грузинский язык и литературу изучали в полном объеме.
— Немецким языком овладели хорошо?
— Я овладел им еще в дошкольном возрасте.
— Вас обучали целенаправленно?
— Да. Родители очень хотели, чтобы я знал иностранные языки, поэтому с четырех лет изучал немецкий, с пяти — английский. Этими двумя языками владею в совершенстве.
— В этой школе учились дети простых смертных или… — Школа была самая обыкновенная, никакой элитарности. «Элитарность» сводилась к тому, что в 1937 году большинство учеников осталось без родителей.
— Сохранились какие-то отношения с бывшими одноклассниками?
— Тесных контактов нет, но все же кто-то напишет, кто-то навестит… Время и события разъединили нас, да и возраст берет свое.
— Когда генерал Власик привез вас с матерью в Москву, отец уже был обустроен, в бытовом смысле, разумеется?
— Имел обыкновенную квартиру. Дом, в котором мы должны были жить, ремонтировался. Несколько месяцев провели в так называемом доме правительства на Набережной. Предлагали квартиру в Кремле, но отец отказался.
— Значит, вам в Кремле не довелось жить?
— Нет, но у меня был пропуск в Кремль, и я мог там бывать, когда хотел.
— Где вы учились в Москве?
— В обыкновенной русской школе.
— Отец принимал участие в выборе вашей будущей профессии?
— Я говорил вам, что сначала он мечтал увидеть меня художником, потом начал ориентировать на технику. Как-то он велел пойти в гараж и из старых частей собрать автомобиль. Отец хотел, чтобы я не только умел баранку крутить, но и знал, из чего состоит машина. Я два года с помощью механика собирал старый «форд». Отец подсказал мне заняться радиоделом, и я посещал дом техники. По окончании школы у меня уже была зарегистрирована радиостанция. Знание радиодела и языков сыграло потом определенную роль в моей судьбе.
— Вы в каком году окончили школу?
— В самом начале войны. Семнадцать мне исполнилось в ноябре 1941 года…
— «Сороковые, роковые…» — это и о вас?
— К сожалению. Я сразу пошел в райком комсомола, чтобы записаться в добровольцы. Заполнил анкету, в которой указал, что являюсь радиолюбителем. Тогда как раз подбирали людей в школу десантников. Вдруг кто-то обратил внимание на мою фамилию и спросил, какое отношение я имею к Лаврентию Павловичу. Ответил, что никакого. Мне возразили: мол, даже отчество совпадает… Но все же зачислили. Дома, за обедом отец одобрил мое решение.
— Доложили?
— Разумеется. И мама не возражала: «Война — такое дело, что стыдно прятаться за юбку».
— Как складывалась ваша военная карьера?
— Окончив школу десантников, я получил звание лейтенанта и приступил к службе по линии радиосвязи. Находился в армейском подчинении у полковника С. М. Штеменко.
— В свое время считалось, что Лаврентий Берия сыграл значительную роль в организации обороны Кавказа.
Сегодня эту роль сводят к инспекторским поездкам, якобы вносящим нервозность в действия командования: шума много, а дел мало!
Генерал Д. Волкогонов в книге «Триумф и трагедия» пишет: «Боевые действия Берия в Великой Отечественной войне фактически ограничиваются двумя его поездками в качестве члена ГКО на Кавказ в августе 1942 — в марте следующего года. Архивы свидетельствуют: здесь он от имени Сталина нагонял страх на военных работников, на ему неугодных людей, расстреливал. Сопровождали его и тех поездках Кобулов, Мамулов, Мильштейн, Цанава, Рухадзе, Влодзимирский, Каранадзе и его собственный сын. Досталось Тюленеву, Серпу, Петрову, другим военачальникам». Прокомментируйте, пожалуйста, этот отрывок.
— Отца сопровождали не Кобулов, Мамулов и другие перечисленные лица, а чисто военные чины. В августе 1942-го члена ГКО Лаврентия Берия сопровождали генерал Бодин, полковник Штеменко, другие оперативные работники Генштаба Красной Армии. Кроме того, были срочно отозваны военные кадры грузинской национальности, в основном, в звании полковников и генералов.
Читаю воспоминания С. М. Штеменко, и перед глазами встает тот далекий день нашей отправки в Грузию:
«Утром в назначенное время поехали на машине Бодина на Центральный аэродром. Там нас уже ждал самолет Си-47. Бодину отрекомендовался командир корабля полковник В. Г. Грачев.
Летели в Тбилиси через Среднюю Азию. Прямой путь туда был уже перекрыт немцами. В Красноводске приземлились вечером, а когда совсем стемнело, двинули через Каспийское море на Баку, Тбилиси.
В Тбилиси сели почти в полночь и с аэродрома отправились в штаб фронта. Город еще не спал…»
По известным причинам Штеменко «упустил», что мы летели на личном самолете отца, а полковник Грачев был его шеф-пилотом.
— Среди сопровождавших Берия упоминаются Цанава, Рухадзе, Какучья…
— Нет, эти люди к военному делу не имели никакого отношения. Они служили в НКВД, в особых армейских отделах, действовавших в тылу, обезвреживая диверсантов.
— А как насчет военачальников, которым «досталось»? — Генерал Тюленев в одно время командовал ЗаКВО и дружил с моим отцом. Этот высокообразованный и интеллигентный человек, начавший свой боевой путь кавалерийским офицером и командиром Красной Армии вместе с М. Буденным, окончил две академии, учился во Франции. Тюленев поддерживал решения отца и никаких разногласий не возникало. Не подвергались репрессиям и другие командиры. Правда, с согласия ГКО отец снял с должности Буденного, который буквально дезертировал с поля боя, бросив управление армией. Буденный пытался прорвать
