— Зверюгу возьми, — посоветовал Сашка, сам хватая оружие, а потом вообще удивил: — Теперь без него или псов не ходишь.
Кирилл пожал плечами и хлопнул ладонью по бедру. Живая молния, вскочив, немедленно пристроилась справа.
«Когда появится огнестрел, и от клинков можно будет отказаться, придётся гепарда переучивать, чтобы слева ходил» — отстраненно подумал герцог и шагнул в предупредительно распахнутую дверь.
У входа в его келью стояли, вытянувшись в струнку, три стражника. Герцог кивнул бойцам и потопал к лестнице, помаленьку охреневая все больше и больше. Двое воинов и Сашка, печатая шаг, не отставали. Спустился по лестнице, только собрался открыть наружную дверь, как она распахнулась сама. А на улице…
Они стояли ровными рядами. Впереди — дворяне и сангарские воины. На первый взгляд — пара сотен, не меньше. Позади столпились обычные крестьяне с рогатинами, женщины и даже дети. Объединяло всех невесёлое, скорее даже горестное выражение на лицах и следы многочисленных ран у большинства. Но ближе всех с каким?то длинным предметом, завёрнутым в ткань, стоял — Кирилл глазам своим не поверил, откуда он здесь взялся?! — родной старший брат Мишка. Герцог, по–прежнему ничего не понимая, спустился со ступенек крыльца, напряжённо следя, как бойцы — все как один — вытягиваются, преданно глядя на него. Михаил сделал шаг навстречу, сорвал тряпку с предмета — Святой меч! — выдернул из ножен клинок до половины и опустился перед Кириллом на колено.
— Я, старший наследный герцог Сангарии…
«А как же брат Сахио, сын мамы – Настасьи? Он же на год раньше Мишки родился» — пронеслось в голове.
— Признаю своего младшего брата герцога Кирилла Сангарского своим сюзереном. Клянусь быть верным до самой смерти и отдать ему, буде потребуется, все своё, включая кровь и жизнь!
«Почему он мне вассальную клятву приносит, а не нашему отцу?» — пытался понять ставший вдруг правителем герцог, отстраненно наблюдая, как Мишка медленно прикладывается к мечу — блестящий металл клинка в месте поцелуя мгновенно запотел, расцветая изморозью поверх еле заметных кольчатых узоров, которые, из всего известного на Наташке оружия, были только на Святом мече.
«Булатная сталь!» — всплыла подсказка из подсознания.
Кирилл принял меч из рук брата, тоже приложился губами к холодному железу, задвинул в ножны и положил Михаилу на плечо:
— Под руку свою беру тебя и семью твою на веки вечные! — произнёс короткую ответную формулу вассальной присяги. Затем выдернул из перевязи свой привычный клинок вместе с ножнами и отдал брату. Освободив руки, посмотрел на хмурое лицо Мишки и вдруг понял — нет больше у них ни отца, ни матерей, ни братьев и сестёр. И герцогства сейчас тоже нет. Его ещё предстоит отвоёвывать. В глазах предательски защипало, но пустить даже одну слезу, Кирилл не посмел. Нет у него теперь такого права — нюни распускать на глазах своих воинов. А вот обнять брата дозволяется.
Они стояли, стиснув друг друга, и молчали.
Наташка была красива… Не просто красива — прекрасна! Буквально ослепляла и одновременно умиляла своей прелестью! Ярко–голубая — синева превалировала значительно больше, чем у Земли — окутанная редкой дымкой белоснежной облачности она плыла в черноте космоса, как огромная драгоценная лазоревая жемчужина, пытаясь ослепить своей красотой.
Павел, нарушив все инструкции, сдвинул бронеплиту аварийного люка, и они любовались планетой воочию. Заворожённая Сюзанна прилипла к остекленению кабины и не могла оторваться.
— Величественная… Почему она такая синяя? Как будто в индиго или кобальте искупали.
— Плотность атмосферы несколько выше, чем на Земле, — объяснил подполковник. — И, хотя в процентном отношении кислорода чуть меньше — всего шестнадцать процентов — общее количество оксигена в воздухе заметно больше. Отсюда и высокая насыщенность цвета.
— Угу, — недовольно протянула девушка, — вот умеете вы, мужики, все объяснить, и своим прагматизмом все волшебство сказочной картины испортить.
Затонов только пожал плечами, совсем не чувствуя за собой никакой вины. Но, примиряюще погладив Сюзанну по плечу — любимая женщина всегда права, даже если абсолютно неправа — потянул её к ложементу — уже пора было начинать манёвры для посадки на приближающийся спутник Наташки. Прилунился «Волкодав» штатно почти в самом центре видимой с планеты стороны. И, несмотря на выключенный почти полмиллиона лет назад маяк — именно столько времени прошло внутри аномалии после четвёртой экспедиции — подполковник «притёр» свой кораблик всего в двадцати метрах от основного входного люка законсервированной базы. Быстро откачав воздух из истребителя — шлюз на «Волкодаве» конструкторы не предусмотрели — Павел выпрыгнул из люка, нашёл броневую плиту коммуникационного колодца, поднатужившись, сдвинул её, подтянул от звездолёта и подсоединил силовой кабель к специальному разъёму, запуская разогрев входного отсека. Более–менее быстро можно было подготовить к эксплуатации только его — основные помещения базы, вместе со всем оборудованием находившиеся на глубине пятидесяти и более метров, были, чтобы избежать диффузионной деградации, заморожены почти до абсолютного нуля.
Ещё раз проверив на маленьком контрольном экране темп расконсервации отсека, подполковник повернулся к «Волкодаву». Лежащий на посадочных лапах тяжёлый истребитель дальнего сопровождения выглядел на фоне потрескавшихся пород лавового поля и виднеющихся вдали скал чужой луны под светом ярко–голубой планеты как?то слишком иррационально. Нечто неуловимое, недоступное взгляду сразу давало понять, что это боевой корабль, единственное предназначение которого — нести врагам смерть. Идеально ровные плавные линии фюзеляжа, хищно изогнутый форпик [15] с зажатой броневыми плитами внутри кабиной, вытянутый вперёд набалдашник главного калибра, маленькие острые треугольные крылышки по бокам и наоборот непропорционально большие аэродинамические рули хвостового оперения для управления в атмосфере и толстые наплывы зенитных турелей — все это вместе производило здесь, в тысячах световых лет от родной Солнечной системы, очень странное впечатление. Казалось, тяжёлая машина хотела сообщить — буквально кричала! — что она здесь чужая. Павел смотрел на истребитель, в котором он провёл безвылазно больше месяца, и вдруг начал вспоминать, как эта гребаная экспедиция — три четверти состава уже потеряно! — начиналась.
Многого вспомнить не успел — писк таймера в динамиках шлема доложил о готовности входного отсека к приёму гостей.
«Почему гостей? Отныне мы здесь хозяева!» — подумал подполковник, протягивая руки Сюзанне — она тоже не стала спускаться по выдвинутой трехметровой лесенке и прыгнула. Аккуратно поймал девушку, спружинив мышцами ног. Несмотря на низкое тяготение — всего одна пятая от земной силы тяжести — масса капитана Мартинес в пустотном комбинезоне только немногим не дотягивала до шестидесяти килограммов. А то, что масса и вес, это две большие разницы, курсанты лётных училищ начинали понимать сразу, оказавшись в невесомости.
Через несколько минут они уже сидели в креслах перед консолью расконсервации базы. Было ещё относительно прохладно, но воздух для дыхания уже вполне годился. Павел расстегнул шлем, откинул его на спину на манер гюйса [16] древних моряков и, стянув перчатки, сверяясь со своим планшетом, начал работу. Девушка посмотрела на него и тоже разгерметизировала комбинезон. А потом вдруг спросила:
— Кстати, а почему Наташка?
— Её так назвал пилот из отдела Дальнего поиска, который нашёл эту планету. В честь своей невесты назвал. Любил очень девчонку и захотел прославить. А она, стерва, его не дождалась — за какого?то майора–интенданта выскочила, пока летеха великую пустоту штурмовал. В те годы — примерно через полсотни лет после создания гипердвигателей — прыжки на такую дальность были ещё очень опасным делом. Риск полётов просто зашкаливал. В Дальний поиск набирали исключительно добровольцев. Зато всего лишь лейтенант сразу после училища звездолёт под своё командование получал. То, что экипаж корабля состоял только из одного пилота, он же командир — это уже другой вопрос, — хмыкнул подполковник. — А тут ещё эта аномалия хренова, из?за которой затем все и закрутилось. Как парень потом
