бросился взглянуть -кто там? — но этот кто-то закрыл дверной глазок. И здесь, на глазах собравшихся, произошло чудесное и мгновенное превращение писателя и публициста в прожженного «спецназовца», который, казалось, всю свою сознательную жизнь провел в рядах Иностранного легиона.
Схватив пистолет, Женя передернул затвор, забыв при этом, что в стволе уже был патрон. Звук прыгающего по паркету боеприпаса еще более накалил атмосферу.
— Открывай! — крикнул Женя, глаза которого горели так, словно хотели испепелить «врага», как гиперболоид инженера Гарина.
Честно говоря, у меня не было особого желания находиться «на линии огня», поскольку обе «противоборствующие стороны» вряд ли промахнулись бы по такой «мишени». Но здесь, как в старой притче, дело было вечером, делать было нечего, пришлось открывать.
Каково же было наше удивление, когда за дверью появилась ехидно улыбающаяся физиономия Зенона Позняка, председателя Сойма БНФ (Белорусского народного фронта). Хлынувший в кровь адреналин до максимума повысил «градус» радости за то, что «бой» отменяется, все остались живы и здоровы. А в памяти всех участников этих событий закрепились неизгладимые временем впечатления, из которых, собственно, и складывается то, что называется жизнь. Жизнь, которую в отличие от своих политических оппонентов и недругов, Женя прожил честно, счастливо, а главное — весело.
Элеонора Езерская
Уж не знаю, кто первым сказал эту замечательную фразу: «Будинас! Буди нас!!!». Здорово! А главное, как верно.
Ах, как он любил праздники! И как умел их проводить!!! Больше в нашей стране так не умеет никто. Масленица, Рождество, Купалье, на которые все мы с радостью слетались, как птицы. Никто, кроме Жени, поверьте мне, не умел собрать в одном месте разных, на первый взгляд, взаимоисключающих друг друга гостей. К Будинасу без уговоров, по первому зову приезжали государственные чиновники, оппозиционеры, послы иностранных государств, артисты, писатели, бизнесмены. И всем было весело и интересно. Эти торжества, я уверена, войдут в историю белорусской культуры конца XX века.
По своей природе Женя совсем не был прописным балагуром, эдаким весельчаком. Остроумным — да! Душой компании — трижды да! Когда еще в советские времена у Евгения не было большого достатка, он все равно обожал принимать гостей — поить, кормить, угощать. И делал это талантливо и красиво, как, впрочем, и все, что он делал. А умел делать он многое — писать яркие публицистические статьи, издавать потрясающие книги, благоустраивать землю, строить дома, собирать старинные автомобили, сочинять романы... «Заводил» ли мой друг романы? Не знаю. Но ухаживать за дамами он умел необыкновенно, элегантно и красиво. Если и был в этой стране мужчина — настоящий мачо, так это был он, мой незабвенный приятель Женя Будинас.
Женя! Женечка! Ты хороший человек и настоящий друг; и я всегда буду помнить, как на моем единственном в жизни концерте — бенефисе — перепутались фонограммы, возникла чудовищная накладка, я на несколько секунд растерялась... В зале было много друзей, но первым, кто бросился на сцену спасать ситуацию, был именно ты. А какие ты придумал и напечатал пригласительные билеты?! Не билеты, а произведение искусства!
Я часто вспоминаю Евгения, живущего с пользой, отвагой, азартом и восхищением. За день он успевал сделать столько, сколько другому не поспеть и за неделю. Я этому всегда училась у Жени — жить, получая удовольствие от всего: от работы, интересного собеседника, хорошего вина, любви... Своей жаждой жизни наш друг зажигал многих.
Кто же сегодня будет нас Будить?..
Анатолий Стреляный
Когда ему поставили диагноз, он позвонил мне.
— Ну, что? — спросил я. — Наконец, ты по-настоящему счастлив?
— Я знал, что ты это скажешь. Это правда. Счастлив. Теперь я напишу то, что действительно хочу.
— Про своих девок?
— Да. Про любовь,
Через сколько-то месяцев он прислал мне рукопись, потом приехал. Я сказал, что на переделку ему потребуется год. Ровно столько и прошло до появления книги. Нижеследующие строки рассчитаны на тех, кто ее прочитал, поэтому не буду заниматься пересказом — дело обычно не такое простое, как кажется.
Книга явно автобиографическая, хотя меньше, чем можно подумать.
В чем главная особенность Рыжюкаса, ускользающая от моралистов, но не от его подружек? Он берет девку в семнадцать лет и оставляет в двадцать три, но в течение этих лет живет ее жизнью так, как никто не жил до него и не будет жить после.
Есть люди, которым не нужно, чтобы кто-то жил их жизнью. Таким почти до самого конца был сам Рыжюкас. И есть люди, которым больше жизни нужно, чтобы кто-то жил их жизнью. Рыжюкас находит как раз таких. Его дар ( потребность и отчасти уклонение) — жить чужой жизнью, и не чьей-то вообще, а конкретно: жизнью юной женщины, особенно — самым интимным в ней, то есть, главным для нее.
Он не растлевает женщин, а если и растлевает, то — в некоем высшем смысле. Он им дает то, что им нужнее всего. Почти каждая женщина в главном остается одинока. Эта разновидность человеческого одиночества — самая горестная и обидная.
Одна из подруг его Последней Жены, разобравшись, что к чему, сказала: «В жизни каждой женщины должен быть свой Будинас».
Вот и ответ на вопрос, почему Будинасу, писателю, потребовался секс в качестве материала для лепки своего героя. На другом материале его потребность и способность жить жизнями других не могла бы проявиться так полно, наглядно и остро. И, между прочим, поэтично.
Под конец Рыжюкасу самому потребовалась особа, которая пожила бы его жизнью. Он ее не нашел, в этом его поражение. В том, что ему потребовалась такая, — его слабость, отсюда и крах.
Девкам не нужны слабые, девкам не нужен он, нуждающийся в них. Его девки — это девки не отдающие, а берущие, хотя вроде бы и поддающиеся его ваятельным усилиям.
Конечно, Будинас-писатель рисковал. Риск в том, что скабрезность материала может оттолкнуть часть читателей. Но другую партию читателей, в том числе испорченных, ищущих клубнички, именно это и привлечет. Они попадут в писательские сети. Не может быть, чтобы душа даже неразвитого читателя не откликнулась на боль и правду, что, собственно, всегда одно и то же.
Люди давно догадались, что не все так просто в животной природе человека, в скотской части его существования. Чистого, беспредельного скотства не существует. Во всяком случае, его намного меньше, чем кажется.
Будинас верит, что читатель не может не задуматься о том, например, почему юная распутница, трахнувшись в поезде со случайным старым козлом, затосковала и потянулась к этому старику, все бросила и поспешила к нему.
Она человек не только живой — она, между прочим, талантливый человек. Вот особенность героя Будинаса: его девки, как на подбор, талантливы, с искрой Божьей. Она художница, для нее это свято, сюда она никого не допускает. Вся ее жизнь — для этого уголка ее души, все — ради ее искусства. Вот почему она так жадно ловит все, что касается творчества. Это передано замечательно, это лучшее в книге. Жизнь — в том числе ее собственная — это только материал для ее искусства. «Когда б вы знали, из какого сора растут
