Минц так сказал Удалову, когда они обсуждали эту проблему:
— Само мое изобретение гениально. Но оно не учитывает того, что человек внутренне может реагировать на события неадекватно. Он может показаться страшилищем, хотя подумал всего-навсего о соседской собаке, которая лает во дворе, и равнодушно отнестись к землетрясению в соседнем городе, из- за чего тот провалился под землю. Понимаешь?
— Что же делать?
— Передать зеркала следователям с предупреждением быть осторожными.
— А в городе?
— В городе мы придумаем что-нибудь другое.
Удалов вернулся к себе. У него, конечно же, тоже все зеркала были разбиты: большое — сыном Максимом, а туалетное — Ксенией.
Но тут Удалов вспомнил, что в чулане должно оставаться старое зеркало, намазанное профессором Минцем на всякий случай.
Он открыл чулан. Там было пыльно и пусто. Лишь низкое рычание донеслось из того угла, где стояло на полу, прислоненное к стене, зеркало. Удалов прищурился, приглядываясь к полутьме, и не мог не рассмеяться.
Перед зеркалом сидел кот Васька. У его ног лежала придушенная мышь.
В зеркале отражался могучий бенгальский тигр, а у его ног лежала дрожащая Ксения Удалова с половой щеткой в руке.
Пришельцы не к нам
Старик Ложкин, почетный пенсионер Великого Гусляра, постучал к Корнелию Ивановичу, когда тот доедал компот «Дары Гонолулу», купленный обленившейся Ксенией в магазине «Альмавива», открытом супругами Савичами на площади Землепроходцев. С прошлого года этой площади возвратили историческое наименование Скотский выгон, однако жители Гусляра все еще редко его употребляют. Нелегко проходит реинкарнация исконных ценностей!
— Корнелий, — сказал Ложкин, — опять прилетели.
— Кто прилетел? — спросил Корнелий.
— Пришельцы.
— Какого вида?
— Не знаю.
— Почему? Невидимые?
— Нет, что-то они не опускаются. Уже полчаса как над площадью кружат, а не опускаются.
— А чем я тебе могу помочь? — спросил Корнелий.
— Ты не мне должен помочь, а всему человечеству. Как нам с ними в контакт войти? Может, надо предотвратить конфликт? Может быть, они готовятся нас истребить?
Корнелий тяжело вздохнул, отложил ложку и отмахнулся от экзотического аромата.
— Зря ты иностранными продуктами себя балуешь, — заметил Ложкин. — Когда они кончатся, тосковать будешь.
Корнелий не ответил соседу, а крикнул жене:
— Ксюша, я на минутку, на небо взгляну и обратно.
Выйдя во двор, Корнелий закинул лицо к небу. И в самом деле, над желтеющей кроной липы виднелся край висящего над городом космического корабля.
— Значительный корабль, — сказал Удалов. — Давно таких не видал.
— Может, завоевывать будут, — ответил Ложкин.
— Зови Грубина, — приказал Корнелий. В трудные моменты жизни в этом немолодом полном лысом человеке пробуждался Наполеон, который всегда готов вызвать огонь на себя.
Ложкин подбежал к приоткрытому окну на первом этаже и принялся звать Александра Грубина — для друзей все еще Сашу. Тот долго не отзывался. Оказалось, у него были в гостях благодетели, те, которых в больших городах, подверженных иностранным влияниям, называют спонсорами. В благодетелях состояли бывший редактор городской газеты Малюжкин и кожушовка Глаша — посол немногочисленного лесного народа кожухов, обитающего в окрестностях Великого Гусляра. Совместно они создали горнодобывающее предприятие, но не о нем сейчас речь. Главное заключалось в том, что это предприятие «Недра-Гусь» субсидировало будущий кругосветный полет Саши Грубина на воздушном шаре, на котором руками девушек из текстильного техникума было вышито метровыми буквами: «Недра-Гусь! Повезет, за что ни возьмусь!»
— Что случилось? — спросил Саша Грубин, высовывая в окно поседевшую, но еще буйную шевелюру. — Что могло привести сюда моих друзей во время обеденного перерыва?
Все засмеялись веселой шутке Грубина, но тут Удалов оборвал смех, сказав:
— А вот на небо поглядеть — это вам чуждо!
— Что случилось? — С этим вопросом благодетели и Грубин выбежали во двор и тоже увидели космический корабль пришельцев.
— Пришельцы, однако, — сказала скуластая Глаша.
— Если это, конечно, пришельцы, а не замаскированная налоговая инспекция, — ответил осторожный и подозрительный Малюжкин.
— Пришельцы, — уверенно произнес Удалов. — Таких кораблей у налоговой инспекции пока нет.
— Я сам видел, как они опустились! — поддержал Удалова старик Ложкин. — Сначала была звездочка, потом она превратилась в тарелочку.
Беседуя, они отошли на середину двора, чтобы лучше разглядеть корабль.
Он представлял собой диск, очевидно, огромных размеров, что подчеркивалось тремя рядами из сотен круглых иллюминаторов, а также различными надстройками поверх диска.
— Ну что ж, — сказал Удалов, — давай, Саша, выходи на связь на галактической волне.
Галактический передатчик стоял у Саши на письменном столе, и, если возникала необходимость о чем-то поговорить с Космосом, Саша никогда никому не отказывал.
Сам Удалов сопровождал Сашу на переговоры, но остальных попросил подождать во дворе, не создавать толкотни. И никто не посмел возразить Удалову, хотя, конечно, хотелось послушать инопланетян — зачем прилетели, что за намерения у них, будут ли завоевывать или, наоборот, предложат дружить.
В большой комнате Грубина, набитой приборами и книгами, было неопрятно и полутемно, к тому же зрители торчали у окна, застя свет.
Грубин быстро отыскал на экране пульсацию, соответствующую инопланетному гостю, и, когда она сформировалась, вызвал корабль на нужной волне.
— Отзовитесь! — сказал он. — Зачем прилетели?
Корабль не ответил.
— Повторяю! — настаивал Грубин. — Мы, жители свободной планеты Земля, настаиваем на вашем ответе.
— Нужно будет — ответим, — послышался в динамике грубый голос с неизвестным акцентом. — Сначала надо разобраться.
— В чем будете разбираться? — спросил Удалов.
В ответ царило молчание.
Больше ни слова от визитера добиться не удалось.
Отчаявшись наладить контакт, Грубин с Удаловым вышли наружу. Остальные настороженно молчали, не смея нарушать ход мыслей Корнелия Ивановича.
— Придется подниматься, — сообщил он наконец.
