разведывательных данных не представляли теперь для разведцентров в Лондоне или Москве, как и их опорных пунктов повсюду за рубежом, никаких трудностей.
Четвертую фазу ознаменовали высадка союзников в Нормандии, свертывание агентурной сети абвера из-за продвижения союзных войск и ожидание вторжения противника на территорию Германии. Основная задача абвера на севере Франции, откуда ожидалось вторжение, состояла не только в разведке и по мере сил в нейтрализации подготовительных мер противника, но и в дезорганизации вспомогательных и тыловых служб противника, когда они окажутся уже на французской территории. После вторжения в Германию основное внимание было сосредоточено на деятельности наскоро созданных фронтовых разведкоманд и диверсионных групп. Показательно, что при этом такие отряды не отводились перед наступающим противником заблаговременно, поскольку начальники местных органов абвера боялись быть обвиненными в «пораженчестве», что сурово каралось. Однако к этому времени абвер как таковой уже практически перестал существовать. В силу этого говорить о пятой фазе, по-видимому, не приходится. Но ее все же можно обозначить как «ликвидацию».
При описании деятельности абвера в войне представляется целесообразным излагать ее применительно к отдельным военным кампаниям — польской, норвежской, французской, балканской и русской, а также — операциям в Северной Африке и Италии. И здесь речь должна идти не столько о «шпионских историях», сколько об истории всей германской военной разведки со всеми ее успехами и неудачами на внешнем и внутреннем фронте.
В первой фазе с началом войны продвигающимся вперед немецким войскам придавались так называемые «команды» абвера в составе нескольких групп (отделений). В их функции входили разведка сил противника (абвер-I), разложение войск противника и диверсии (абвер-II) и борьба со шпионажем — контрразведка (абвер-III F). Частично велась также разведка этапных районов и путей подвоза снабжения, но дальняя (глубокая) разведка не проводилась. Команды абвера имели задачу прежде всего собирать вражеские секретные материалы, выявлять агентов противника на основе заранее подготовленных розыскных (арестных) списков и обеспечивать прикрытие своих войск от вражеской разведки. Здесь достигались значительные успехи. Особое значение имели подготавливавшиеся абвером-II меры по сохранению промышленных объектов в Верхней Силезии в самые первые дни войны. Команды абвера сумели обеспечить полную безопасность и сохранность действующих там промышленных предприятий, предотвратив их вывод из строя поляками.
Сразу после капитуляции Варшавы некто капитан Буланг со своей разведгруппой предпринял поиски секретных материалов и списков агентуры. Однако сейфы в центральном отделе польского Бюро связи на площади Пилсудского оказались пусты. Лишь в трех из них обнаружились немецкие военные уставы и наставления, телефонные и адресные справочники, а также небольшая картотека. Все это были несекретные материалы. Но куда же девались подлинно секретные? И вот спустя два дня, гуляя по крепостным укреплениям форта Легионов, все тот же капитан Буланг обнаружил в одном из больших казематов ящики и стеллажи, заполненные папками. На них были надписи: «Военный атташе в Токио», «Военный атташе в Риме», «Военный атташе в Париже» и т. д. Для вывоза этих документов из форта понадобилось шесть грузовиков. Их анализ позволил арестовать более 100 человек, работавших в рейхе на польскую тайную службу.
Такова настоящая правда об акции, проведенной капитаном Булангом. Однако Вальтер Шелленберг, ставший позднее шефом VI управления РСХА, присвоил эти лавры незаслуженно себе. В своих мемуарах он нагло заявил, что сам «вопреки всем ожиданиям» обнаружил в Варшаве обширные материалы о польской агентуре, в результате чего было установлено, что в рейхе действовали около 430 немецких граждан, состоявших на службе у польской тайной разведки.
В Варшаве было создано новое отделение абвера, руководить которым стал майор Горачек, специалист по «восточным вопросам», ранее работавший в Кёнигсберге. Уже в ноябре из подготовленного им персонала в составе нескольких офицеров и 4 переводчиков-зондерфюреров он укомплектовал пункты сбора донесений в Бяла-Подляска, Влодаве, Тересполе — напротив Бреста на Буге. Все шло, на удивление, хорошо, несмотря на пока еще неизвестные нам действия советской разведки. Однако проникнуть в глубь советской территории, которую нам предстояло разведать, нам тогда не удалось. Во всяком случае, польская кампания доказала, что военная разведка верно и своевременно информировала германские высшие штабы о состоянии польских вооруженных сил и их мобилизационных возможностях.
При оккупации Судетской области, а позже — Богемии и Моравии были задействованы по указанию Гейдриха «айнзатцгруппы» из состава гестапо и СД «для политико-мировоззренческого обеспечения этих новых областей». Зная о готовящихся насилиях в Польше, главнокомандующий сухопутными войсками генерал-полковник фон Браухич обратился к Гитлеру с просьбой передать исполнительную власть здесь исключительно сухопутным войскам. Это было сделано, но в полицейском отношении они выполняли задания РСХА, а эти задания сводились к уничтожению польской интеллигенции, аристократии, духовенства и еврейства, в целях «реорганизации польской территории сообразно этнической политике». Когда Канарису стало известно о зверствах, начатых гестапо и СД в захваченных областях Польши, он на одном совещании в поезде фюрера (12 сентября) в присутствии Риббентропа, Кейтеля, Йодля и Лахузена заметил, что «в конечном счете мир возложит ответственность за подобные методы на вермахт, на глазах которого творятся подобные вещи»[140]. Вскоре и главнокомандующий войсками на Востоке генерал-полковник Бласковитц направил в ОКХ две памятные записки против действий СС и гестапо. В одной из них говорилось, что «отношение войск к СС и гестапо колеблется между отвращением и ненавистью. Каждого солдата тошнит от этих преступлений. Нельзя понять, как можно совершать подобные вещи, тем более под фактической опекой регулярных войск»[141]. Когда фюрер узнал о записке, он заявил: «Армиями спасения войну не ведут».
Канарис был глубоко озабочен тем, что происходило в Польше, оккупированной немецкими войсками. Однажды он сказал своему сотруднику вице-адмиралу Бюркнеру: «Война, ведущаяся противу всякой морали, не может быть выиграна. На земле существует еще и божественная справедливость». В октябре 1939 г., будучи в ставке генерала фон Рейхенау в Дюссельдорфе, Канарис рассказал генералу Паулюсу о жуткой обстановке в Польше. На что тот возразил, что, мол, все мероприятия фюрера оправданны. После этого Паулюс для Канариса перестал существовать, а когда тот потерпел поражение под Сталинградом, он в узком кругу сказал, что «не питает к нему никакого сочувствия». А когда в ноябре 1939 г. он узнал о похищении айнзатцгруппой СД из нейтральной Голландии двух офицеров-англичан из Сикрет Сервис, он категорически, под страхом серьезного наказания, запретил своим сотрудникам подобные деяния, противоречащие международному праву.
Зверства эсэсовских частей в Польше отрицательно влияли на войска. Молодые офицеры с растущим отвращением наблюдали за тем, что творила эта «организованная банда убийц, грабителей и преступников при попустительстве верхов»[142]. Бесчинства в Польше вызвали широкий отклик возмущения во всем мире, и то, что это эхо было крайне неблагоприятно для Германии, нельзя было пропускать мимо ушей. Канарис постоянно докладывал о реакции мировой общественности Кейтелю и Гальдеру. Но это была борьба с ветряными мельницами. Стрелки путей для Германии были уже переведены.
В конце сентября 1939 г. Канарис, опираясь на собранные абвером данные, проинформировал главкома ВМФ о том, что в британской прессе появились намеки на то, что Англия собирается ввести свои войска в Норвегию. Это сообщение совпало с письменным донесением командующего группой ВМФ «Восток» адмирала Карльса, весьма обеспокоенного той «угрозой», которая может возникнуть для нас в результате выдвижения англичан в Норвегию»[143]. Ситуация была тщательно исследована оперативным руководством войны на море (ОКМ). До тех пор пока Норвегия оставалась нейтральной и союзники ее нейтралитет не нарушали, Германия имела неограниченный доступ к запасам шведской железной руды, несмотря на близость английского флота, наше невоенное судоходство можно было поддерживать. «Нейтралитет Скандинавских стран охраняет нас с севера, — сказал по этому поводу адмирал Редер, — и у нас есть все основания его поддержать». Канарис был согласен с Редером, но встретил план оккупации Норвегии с большим сомнением. Он полагал, что мощный британский флот перекроет норвежские воды с целью разгрома германских ВМС и экспедиционного корпуса. Но тем основательнее абвер стал вести разведку побережья Норвегии, особенно после того, как Гитлер приказал
