Вдруг я замечу какое-нибудь озерко или лужицу растаявшей воды?»
Эта мысль показалась Марусе заманчивой и девочка устремилась к ближайшим глыбам льда, вздыбленного над снежной равниной. С трудом вскарабкавшись по скользкой наклонной стене наверх, она огляделась — и замерла, с трудом сдержав крик ужаса.
В паре десятков шагов от тороса, на снегу, сидел огромный косматый зверь с желтоватой шерстю и черным носом.
Белый медведь. Самый крупный наземный хищник на планете. Маруся тут же вспомнила слова полярника Чилингарова, услышанные еще в детстве, во время той самой злополучной экспедиции. Маруся тогда увидела во льдах двух белых медведей и радостно закричала:
— Ой, медведики! Умка и его мама!
А Чилингаров сурово сказал ей:
— Запомни, малышка — увидишь таких вот умок, кричи громко, беги быстро, желательно под защиту дядей с ружьями.
И потом, для остальных, взрослых участников экспедиции, пояснил:
— Полярный медведь — самый опасный зверь на свете. Крупнейший наземный хищник, человека он убивает одним ударом. Умный, свирепый, любопытный, он — настоящий бич зимовок и арктических станций. Не дай Бог никому встретится с ним один на один во льдах…
— Мамочка… — прошептала Маруся, неотрывно глядя на медведя. — Ой, мамочка…
Адреналин хлынул в кровь. В ушах словно застучали тяжелые кузнечные молоты. Руки и ноги онемели. По спине побежали противные мурашки.
— Нет, — все так же тихо произнесла Маруся. — Я не сдамся… Я буду бороться! Буду! Девяносто девять, девяносто восемь, девяносто семь…
Зверь поднял вытянутую морду и принюхался. Крохотные подслеповатые глазки уставились на Марусю. Девочка замерла без движения, затаила дыхание, забыв про счет. Один на один с опаснейшим хищником посреди ледяной пустыни, она поняла, осознала всю безнадежность ситуации, в которой оказалась. И организм словно решил помочь девочке — выброс адреналина прекратился, молоты в ушах стихли, к конечностям вернулась чувствительность. Медики называют такое состояние мобилизацией и считают, что оно досталась нам в наследство от диких предков человека, которым приходилось часто попадать в подобные передряги.
Маруся была готова к борьбе за свою жизнь.
Медведь неспешно поднялся на лапы и двинулся к торосу. Снег громко хрустел под ним, в следах сразу же скапливалась талая вода.
— Уходи, — без голоса, одними губами, сказала Маруся. — Пожалуйста, уходи.
— Р-р-р-х-х! — зверь вытолкнул из пасти короткий рык и поскреб лапой подножие ледяного утеса. Маруся со страхом отметила, что длинные черные когти оставили на зеленоватом льду глубокие борозды.
Некоторое время ничего не происходило. Маруся сидела на корточках на маленькой ледяной площадке, венчающей торос, медведь топтался внизу. Неожиданно он зевнул, широко раскрыв пасть. Девочка увидела огромные желтые клыки и красный пористый язык. Свежий запах таящего снега перебил тяжелый смрад от дыхания зверя.
«Если бы сейчас со мной был Уф… — тихонько вздохнула Маруся. — Он бы в момент разобрался с этим вонючим чудищем. Ну почему мне так «везет»?».
— Р-р-р-х-х-а-а-г-р-р-р! — тихое рычание медведя неожиданно перешло в оглушающий рев. Легко оттолкнувшись задними лапами, он одним махом преодолел половину ледяной наклонной плоскости, отделяющей его от вожделенной добычи.
От Маруси.
— Пошел отсюда! — закричала она, вскакивая на ноги. Отбиваться было нечем. Кроме коммуникатора и совершенно бесполезной фигурки Богомола у Маруси не было ничего.
Хотя — почему бесполезной? Ведь она еще ничего не выяснила относительно свойств этого предмета! А вдруг Богомол обладает могуществом, сравнимым с Морским коньком или даже Саламандрой? Подумав о своей потерянной фигурке, Маруся стиснула зубы. С Саламандрой медведь ничего не смог бы ей сделать. Но фигурка заняла свое законное место в выстланной неизвестным материалом, похожим на черный бархат, нише в Зале Ста Тысяч предметов.
Глупо грустить и переживать о том, чего уже невозможно вернуть. Маруся сунула руку в карман и вытащила Богомола. Медведь, не переставая рычать, полз вверх по торосу, кроша лед когтями. От девочки его отделяло не более двух метров. «Когда он доберется до самого верха — прыгну вниз и побегу», — решила Маруся и сжала в руке Богомола.
На первый взгляд ничего не произошло. Вообще — ничего. Так же ярко светило в небе полярное солнце, капала с тороса вода, рычал медведь. Но взглянув на свои ноги, Маруся не заметила очень важной вещи, которая имелась еще секунду назад.
У нее не было тени! Солнечные лучи теперь насквозь прошивали тело Маруси Гумилевой, точно оно сделалось стеклянным.
Или вообще исчезло.
«Невидимая! — обрадовалась девочка. — Богомол дарует невидимость! Спасибо, мамочка! Ура! Медведь теперь не увидит меня и я смогу убежать…»
Но не тут-то было! Сперва хищник, конечно, потерял Марусю из виду и на его косматой морде появилось выражение разочарования. Но принюхавшись, медведь понял, что на самом деле добыча никуда не делась, она тут, совсем рядом. Взревев так, что у Маруси заложило уши, зверь с утроенной энергией полез наверх.
И тогда Маруся завизжала. Завизжала так, как умела это делать только она, обладательница почетного звания «чемпионка школы по художественному визгу». Медведь испуганно заворочал мордой, роняя на лед капли тягучей слюны. Он явно не ожидал такого. Властелин Арктики, хозяин бескрайних ледяных просторов, он привык к тому, что его жертвы — тюлени и нерпы — перед смертью успевали издать лишь короткий всхлип. От сверлящего мозг яростного визга Маруси зверь опешил и даже на всякий случай сполз вниз на несколько метров.
Говорят, самый лучший на планете ныряльщик Жак Мойоль может задерживать дыхание на восемь минут. Запас воздуха в легких Маруси закончился гораздо раньше. Визг стих, и тот час же медведь полез обратно на утес. Он ничего не ел уже больше месяца и был очень голоден. Ввалившееся брюхо заставило зверя забыть об осторожности. Он чуял запах живого мяса, самый сладкий запах на свете. Правда, в этот аромат жизни вплетались и другие, незнакомые хищнику, тревожные нотки, но примитивный медвежий мозг не обратил на это внимание.
Последнего тюленя-лахтака зверь выследил у полыньи, убил и съел очень давно. Он хотел есть. И голод сыграл с медведем злую шутку. Забыв об осторожности, медведь предпринял решительный штурм тороса. Он полез наверх, как заправский альпинист, вонзая когти в лед и рыча. Если бы медведь был чуть более разумным, он, безусловно, заметил бы, что его добыча ведет себя как-то странно — не бьется в истерики, испуская запах страха, а застыла на месте, вертя головой.
Маруся в самом деле больше не визжала. Она замерла, не обращая на медведя внимания, прислушалась…
Прислушалась — и не смотря на весь ужас ситуации, на лице девочки расцветала радостная улыбка!
— Не может быть… — прошептала Маруся.
С той стороны, где стояла хижина с ветряком, до ее ушей долетел такой знакомый, практически родной голос, громко повторявший одну и ту же фразу:
— Маруфя! Маруфя, моя фкучать! Где ты, Маруфя!?
— Я здесь, Уфочка!! — завопила девочка, подпрыгивая на месте от нетерпения. — Скорее! Сюда!!
— Моя идти! — отозвался ёхху. — Моя быфтро идти! Уф!
Медведь между тем добрался почти до вершины тороса. Шерсть на его горбатом загривке поднялась дыбом, верхняя губа вздернулась, обнажая клыки — зверь готовился к решающему броску. Он уже
