Зато Ринн был одним из лучших воинов. Даже не из-за роста и телосложения, хотя они тоже сыграли свою роль, а из-за техники. Некоторую медлительность Ринн компенсировал поразительной способностью предугадывать действия противника. В результате Ринн выработал свой собственный стиль, очень эффективный. Он был талантливым борцом, любил соревноваться и побеждать. Все в Академии считали, что Ринну нет равных, даже старшие ученики, многих из которых он уже мог побить.
В начале учебы мы тренировались с наставниками. Но этот этап мы переросли. Теперь дрались по- настоящему, и после тренировок болело всё тело.
Я не хотела бороться с Ринном по многим причинам, но в основном потому, что я его боялась.
У наставников была привычка составлять пары в произвольном порядке, но до сих пор нам везло. В предыдущий оборот наставник Алетт видел, как мы с Ринном ссоримся на одной из лужаек. Может, решил, что нам полезно будет выпустить агрессию, или просто проявил вредность. Вообще-то ученикам запрещалось заводить романы. Считалось, что это отвлекает от учёбы, к тому же создаёт конфликтную обстановку — вот как у нас. Наставник Алетт был человек непредсказуемый, подверженный перепадам настроения и капризам. Иногда это ужасно бесило. Я подозревала, что он свёл нас нарочно, чтобы посмотреть, как мы будем себя вести. Если между нами что-то происходит, на боевой арене это сразу проявится.
Едва услышав новость, девочки окружили меня и сочувственно заахали. Они знали, что меня не просто выставили против борца, который намного сильнее. Слухи про нас с Ринном уже давно гуляли по всей Академии.
— Главное — нечего с ним церемониться, — советовала одна. — А то он тебя вообще по стенке размажет.
— У них там что, крыша поехала?
— Такой здоровенный — и девушку бить! Как не стыдно!
Последний комментарий был, пожалуй, несколько преждевременный, но я возражать не стала.
— Ему же наставники велели, а отказаться он не может. Иначе его из школы выгонят.
— Не пойму, чего ты психуешь.
Это, конечно, Клиса, самая здравомыслящая из нас. Девочки её советов не любили, потому что Клиса всегда говорила правильные вещи, а надо было просто посочувствовать.
— На поле боя никого не волнует, девушка ты или нет. Не можешь побить противника крупнее себя, значит, в Кадровом составе тебе не место.
— Клиса, заткнись! — рявкает одна из моих утешительниц. — Не видишь, Орна переживает!
— Хозяева нас учат, чтобы мы стали бойцами высшей категории, — невозмутимо отвечает Клиса. — Глупо рассчитывать, что будет легко.
Остальные возмущённо качают головами, а Клиса, не обращая на них внимания, наклоняется ко мне и говорит:
— Знаешь, что надо делать? Думай про то, что тебя в нём бесит. Вспоминай каждый раз, когда он тебя разозлил или расстроил. Накопишь ярости — иди и сделай из него отбивную.
Совет был хороший, и я им воспользовалась. Сказала девочкам, что мне надо побыть одной, и пошла медитировать. Но в Комнате тишины главного здания Академии я искала вовсе не покоя. Повторяла основные мантры чуа-кин, с помощью которых можно направлять свои эмоции. Собрала вместе всю свою досаду, бессилие, растерянность, обиду — всё, что я чувствовала, когда Ринн был рядом. Училась злиться правильно. Следовало достичь оптимального баланса, иначе ярость не придаст сил, а, наоборот, ослабит. К шестому часу я сообразила, что надо делать. Оказалось, ярость действительно можно контролировать. Она бывает не только горячей, но и холодной. Комнату тишины я покинула, убедив себя, что и правда хочу задать Ринну по первое число.
Арена находилась на вершине плато, возвышавшегося посреди пещеры. Её окружали здания и сады. На самом деле арена представляла собой просто засыпанный гравием круг, который окружала стена из камней, торчавших кверху, будто обломанные зубы. Камни были покрыты яркими прожилками минералов — родонита, клиноклаза, целестина, отчего их поверхность сверкала. На арену вели три входа — проёмы в камнях, от которых тянулись спускавшиеся вниз по склону тропинки. Фонари на столбах усиливали естественный свет.
Арену окружили ученики, одетые в форму — простые серые мантии. Несколько наставников в алых облачениях, расшитых символами, указывающими на их статус, пришли понаблюдать за поединком. Наставника Алетта я заметила сразу — голова выбрита наголо, нос крючком, лицо покрывают узоры. И как всегда, сердито хмурится.
Ринн стоял и ждал меня. Он уже был выше большинства взрослых мужчин и продолжал расти. Кроме того, Ринн сильно раздался в плечах, стремительно набирал мышечную массу и весил намного больше меня. Я же была ему чуть ли не по пояс, и единственное в моём организме, что ещё росло, — это грудь и бёдра, которые в схватке, к сожалению, никак не используешь.
Но в тот момент я об этом не думала. Я хотела одного — выцарапать ему глаза. Отомстить за всю сумятицу, которую он внёс в мою приятную, спокойную жизнь.
Приходилось сдерживаться, чтобы не закричать: «Не видишь, что со мной из-за тебя творится? Совсем идиот?» Нет, всё это я приберегу. Донесу при помощи ударов.
Сражаться предстояло без оружия. Позже мы перейдём к учебному оружию, а затем и к настоящему. Но пока мы должны были просто бороться. Я была быстрее, он — сильнее.
Наставник Алетт вывел нас на середину арены, и мы встали в центре лицом друг к другу. Вид у Ринна растерянный. Ему очень трудно заставить себя драться с девчонкой, тем более со мной. Заметив мой кровожадный взгляд, Ринн удивился. Не ожидал. Отлично. Я уже завоевала преимущество. Но потом взгляд его стал таким же суровым. Понятно, гордость взыграла. Хуже, чем драться с девчонкой, может быть только одно — проиграть девчонке.
— Замечу, что кто-то из вас борется не в полную силу, — тихо произнёс наставник Алетт, — вылетите из Академии, как из пушки. Понятно объясняю?
— Понятно, — хором ответили мы.
— Остановлю поединок, когда сочту нужным. Я должен понять, кто из вас сильнее, — объявил наставник.
Он отошёл в сторону, а мы наскоро продемонстрировали обязательные жесты, символизирующие уважение к противнику. Над ареной повисла тишина. Все мои чувства будто обострились. Не могла дождаться, когда позволят на Ринна накинуться.
— Начали!
Я ураганом метнулась к нему, надеясь застать врасплох своей скоростью. Зря. Хотя Ринн двигался медленнее, чем я, однако успел отступить назад. В результате удары моих рук и ног в цель не попали. Только чуть-чуть попала по предплечьям и голеням. Ринн легко отразил мои удары.
Поспешно отпрыгнула назад, прежде чем противник успел совершить оборонительное нападение. Но Ринн с места не двинулся. Должно быть, наблюдал, пытался определить мои слабые места. Мы кружили друг вокруг друга, выискивая прорехи в обороне противника. Я уже прикидывала, какие удары буду наносить. В одну точку бить не следует. Лучше хаотично, то туда, то сюда. Тогда Ринну придётся попотеть, чтобы отразить их все. Скорость — это не его.
Снова перехожу в нападение. Целюсь ногой в лодыжку, рукой в лоб, локтем в рёбра. Но снова мои удары блокирует широкая рука. Потом меня ударило сбоку в голову, будто выстрелили из каменного орудия. Я качнулась назад, ослеплённая болью. Споткнулась и упала в центре арены, оцарапав обе ладони о гравий.
Даже не видела, как он меня ударил. Судя по всему, кулаком. Какую-то секунду в глазах двоилось, но потом всё улеглось. Нас учили справляться с болью. Только странно, что Ринн меня совсем не вырубил.
Он держался в стороне, не стараясь закрепить преимущество. Давал мне прийти в себя. Наставник Алетт не сводил с Ринна глаз. У того на лице отражалась тревога. Сам не мог поверить, что ударил меня, и боялся, что слишком сильно. У Ринна с детства всё было на лбу написано.
Двигаю челюстью, проверяя, всё ли в порядке, и поднимаюсь на ноги. Да, Ринн меня достал. Но ударил меньше чем вполсилы.
